Другие грабли. Том 3
Шрифт:
У одного из нападавших был нож, который он пытался пристроить мне под ребро. Я сломал ему запястье (ломать кому-то запястье одной рукой не очень-то и сложно, если знать, как), нащупал упавший на пол нож и воткнул молодчику в бок. А потом потыкал им в остальных, до кого только мог достать.
Их ошибка заключалась в неправильной оценке моих намерений. Они думали, что после убийства их лидера я попытаюсь сбежать, и не давали мне этого сделать. А я же со своей стороны тупо пытался прикончить как можно больше этих мерзавцев, а отступать мне все равно было некуда.
Меня по-прежнему придавливали к полу несколько тел, но теперь они не шевелились.
Нашлось только у одного. Твёрдое, шарообразное, я сначала даже не поверил своей удаче, но нет, на ощупь предмет ощущался, как граната. У нее даже было кольцо, которое можно было выдернуть.
Что я и сделал.
Не знаю, чем руководствовался данный конкретный нацист, пришедший на их сходняк с гранатой, и по какому принципу людей пропускала охрана (может, это было особо доверенное лицо и его не обыскивали, черт знает), но это было и неважно. Я махнул рукой, стараясь отшвырнуть гранату как можно дальше от себя.
Граната жахнула, раздались вопли.
Я спихнул с себя мешавшее мне тело, откатился в сторону и вскочил на ноги. Граната взорвалась очень удачно. Не знаю уж точно, куда я попал и что тут могло так бодро гореть, но в ресторане начался пожар, толпа ломанулась к выходу. Рядом со мной оказался нацист, который явно пытался контролировать ситуацию на полу, пытаясь понять, что же там произошло, но на мгновение отвлекся на взрыв.
Я воткнул нож ему в грудь, подхватил выпадающий из ослабших пальцев «браунинг» и снова принялся палить по набегающей на меня публике, выкрикивая свои нехитрые реплики, подвергающие критике реваншизм вообще и попытку создать НСДАП в частности. Патронов в «браунинге» оказалось всего лишь семь, и я использовал их все, прежде чем меня снова сбили с ног, на этот раз не целенаправленно, а просто потому, что я оказался на пути у бегущего на выход стада.
Я упал на пол, рефлекторно пытаясь закрыть голову руками, но понимая, что это вряд ли на что-то повлияет. Наверное, они должны были растоптать меня на фиг, сплющить в лепешку, но тут мироздание снова встало на паузу, и я опять оказался в чертовой серой пустыне.
Как когда-то давно говорил великий Отто фон Бисмарк, никогда ничего не замышляйте против русских, потому что рано или поздно вам все равно придётся вести с ними переговоры, а они могут прислать на них физрука.
Нам доподлинно неизвестно, куда могла бы вывернуть ветка истории, появившаяся в результате устроенной физруком бойни в «Ховбройхаусе», мы даже точно не знаем, сколько человек там погибло вместе с Адольфом Гитлером, а единственный очевидец тех событий не горит желанием обсуждать подробности вне рамок вышеописанного.
Сколько человек он застрелил, сколько зарезал, сколько подорвал гранатой, сколько погибло при пожаре, сколько было раздавлено пытающейся выбраться из охваченного огнем здания… Исторической науке это неизвестно, но мы можем предположить, что в результате НСДАП могла так и не появиться на свет.
Как бы там ни было, эта ветка просуществовала крайне недолго и была сметена волной изменений, вызванной действиями физрука еще в Монголии. Получив дополнительную подпитку, волна покатилась дальше, продолжая перекраивать известный нам ход истории до полной неузнаваемости.
АФС.
«Влияние физрука на пространственно-временной континуум и вот это вот все. Том третий.»Дополненное издание с иллюстрациями.
Пустыня снова была плоской и серой. Я даже не мог поручиться, то ли это место, где я уже бывал прежде, или какое-то другое, потому что здесь не было ни единого ориентира.
Да и, честно говоря, мне было не особенно интересно. Адреналин схлынул, это место гасило все, что я чувствовал, и, наверное, сейчас это было даже и хорошо, потому что вместе с эмоциями я испытывал бы еще и боль, и болеть у меня должно было примерно все.
Но нет, боли не было.
А может быть, пауза тут была и ни при чем. Может быть, отсутствие боли свидетельствовало лишь о том, что я умираю.
А вот кровь течь продолжала. Я зажал рукой дырку в боку, потому что она выглядела наиболее скверно из того, что попало в мое поле зрения, улегся на спину и стал смотреть в серое небо, на котором не было ни одного облачка, ни одной птицы, словно это было не небо, а свежепокрашенный серый потолок.
Победил ли я? Проиграл ли?
Как бы там ни было, я убрал Гитлера. Чингисхан меня особо не трогал, это было слишком давно, а вот Адольф — совсем другое дело. Многие люди мечтали бы оказаться на моем месте, а я таки это сделал.
Я убил Гитлера. Где мой кусок пирога?
На самом деле, это было чисто умозрительное ликование. Я был удовлетворен, я был доволен тем, что сделал свою часть работы, избавив человеческую историю от двух одиозных фигур. В изначальных планах их было больше, но теперь я знаю, что даже самый скрупулёзно проработанный план идет по бороде при первом же столкновении с чертовым мирозданием.
Но мироздание все равно утерлось. Ну, я надеюсь, что оно утерлось. Если уж даже это не смогло побороть инерцию исторического процесса, то я даже не знаю, что ее может побороть в принципе.
И, опять же, сейчас меня это совершенно не волновало. Я обдумывал это все с холодной головой, без чувств, без эмоциональной вовлеченности.
Здесь, на паузе, это не имело никакого значения.
Чертово мироздание снова решало, что ему со мной делать. Я подумал, что было бы неплохо подложить ему свинью и истечь кровью раньше, чем оно обратит меня в прах, как это было с Зебом.
Уйти, так сказать, на своих условиях.
Я выложился по полной и сделал все, что от меня зависело. Если кто-то считает, что этого недостаточно, пусть сделает больше.
Мне некуда было возвращаться. Свой мир я разрушил, а в том, который построил, для меня могло просто не оказаться места.
Но, тем не менее, куда-то я все равно вернулся.
На этот раз переход был куда более резким. Серая пустыня не изменялась, избавив меня от зрелища выстраиваемых ей для меня декораций, не было ни холмов, ни теней, ни силуэтов.
А может быть, и были, просто я в тот момент моргнул.
Стояла теплая летняя ночь, и я видел яркие звезды в безоблачном небе.
Я все еще лежал на спине, все еще истекал кровью, но теперь это ощущалось ровно так, как и должно было ощущаться.
Было больно.
Как будто меня не только сбили грузовиком, но и еще и несколько раз покатались туда-сюда для верности.
Я лежал на мостовой, нагретой летним Солнцем в течение долго дня, и теперь она отдавала свое тепло мне. Значит, я не на своем обычном месте.