Другие правила

Непогода бушевала, гремел гром, но молний, как назло, больше не было. И в этом непроглядном мраке Рене вдруг отчетливо различил женский силуэт.

— Катрин?

Женщина медленно двигалась к нему, но не было слышно шагов. Не было слышно шороха узкого тяжелого платья, каких не носили уже много веков. Женщина совсем не была похожа на Катрин.

— Ты пришел с дурными помыслами, — услышал он голос, который не звучал, — уходи. Не оскверняй это место злым деянием.

Рене прошиб холодный пот, и он с трудом удержал свое тело в вертикальном положении. Ноги стали ватными, руки повисли, как плети.

— Катрин! — в ужасе закричал он, — Катрин!

Она тут же сбежала по лестнице и принесла факел. Огонь развеял морок, и теперь уже Рене не мог точно сказать, видел он эту женщину или нет. Напряжение последних дней и воображение сыграли с ним злую шутку.

— Вы кричите, будто увидели привидение, — усмехнулась Катрин.

Рядом с ней, совсем живой и теплой, в свете факела Рене обрел свой обычный вид. Страх исчез.

— К сожалению я не верю в привидения, — ответил он, — но вы унесли факел и я не мог найти лестницу.

— Дело только в этом? — Катрин подняла факел повыше и пошла наверх, — я не предлагаю вам вернуться на бал, т. к. мы вымокнем, пока доберемся туда, — давайте я покажу вам верхние этажи. Жаль, конечно, что в такой ливень не выйти на крышу башни.

Боясь снова остаться без света, Рене следовал за Катрин по пятам.

Они поднялись на второй этаж и вошли в большую комнату. Обстановка этой комнаты была в полном беспорядке. Под ногами валялось все, что оказалось ненужным хозяевам в течении многих веков. Подсвечники, ткани, балдахин, сундуки и стулья, все перемешалось в невероятном хаосе. Старинное зеркало у противоположной стены отразило их бледные лица. Рене отпрянул:

— В башне же есть и третий этаж? — спросил он.

— Да.

— Так пойдемте?

Катрин пожала плечами и пошла вперед.

Третий этаж был разделен на три небольшие комнаты. Когда-то давно они были женской половиной, где жили обитательницы замка. Одна комната — комната госпожи, вторая — детская, и третья — комнатка для слуг.

Катрин выбрала комнату госпожи и распахнула дверь.

Глава 18. Падение Катрин

Интерьер этой комнаты сохранился более менее прилично. Сундук у стены, продавленная кровать под тяжелым балдахином и с жаровней, прялка у окна. Несколько скамей, распятье.

— Мы никогда не бываем здесь, — сказала Катрин, — поэтому комната похожа на ту, где жила Камилла.

— Только мебель, наверное, уже готова рассыпаться в труху, — Рене взял у Катрин факел и закрепил его на стене, — давайте переждем дождь здесь. Вполне уютное место.

Она пожала плечами и осторожно села на скамью, смахнув пыль. За окнами бушевала стихия. И не было конца и края этой грозе.

Дантуален сел рядом и обнял Катрин за плечи. В груди его жили ненависть, нежность и страх. Взрывоопасная смесь. И она требовала выхода наружу.

Он повернул к себе ее лицо. Катрин улыбалась, а отсвет от факела делал ее еще более невинной, чем она была на самом деле. Дантуален почувствовал себя искусителем. Приятное чувство. Представив, как будет рыдать Валери, как больно будет ей от его поступка, он нежно поцеловал Катрин в мягкие губы. Она не отказала. Она сидела замерев, и слушала, как стучит по окнам дождь. И чувствовала, как настойчивая рука Рене гладит ее по спине. Это было очень приятно, и Катрин закрыла глаза.

— Завтра нам придется расстаться, — проговорил Рене, касаясь губами ее губ, — для меня это невыносимо, Катрин.

Где-то в животе тянуло от боли. Она посмотрела на него.

— И для меня. Но вы же обещали, что вернетесь. Я буду вас ждать.

— Конечно вернусь, — он провел рукой по ее щеке, — как можно скорее. Я хочу залог, Катрин. Залог вашей верности.

— Залог? — не поняла она.

— Залог того, что вы — моя.

— Что вы имеете в виду?

— Зачем ждать свадьбы? Мы любим друг друга.

— Вам недостаточно моего слова? — удивилась она и немного отодвинулась.

— Я вам верю, — сказал он, и снова притянул ее к себе, — но я страстно желаю вас. Я хочу, чтобы вы были моей сейчас, а не через долгое время. Это просто выражение нашей любви, и ничего более.

— Я не могу, — сказала она, — всему свое время.

Повисло молчание, и только раскаты грома нарушали его. Катрин вся дрожала. Она только что отказала своему возлюбленному, и, хоть и старалась смягчить отказ, боялась, что обидела его.

Но Рене не обиделся. Он крепко сжал ее в объятьях, провел рукой по ее волосам, вынул гребень и волосы ее хлынули на спину.

— Что вы делаете, Рене?

Он задохнулся от страсти. От ненависти. От того беспощадного огня, который сжигал его внутренности. Грудь горела так, что казалось, что он проглотил факел. Это пылала и кровоточила рана, нанесенная ему Валери. Руки его тряслись, когда он стал развязывать шнуровку на спине Катрин.

— Рене, что вы делаете? — Катрин попыталась вырваться, но он уже крепко держал ее и не собирался выпускать.

— Я вас люблю, Катрин, — шептал он, — и не буду больше ждать!

— О чем вы? Отпустите меня!

Она с силой оттолкнула его и тут факел осветил выражение его лица. Глаза его горели, губы перекошены в жесткой усмешке. Вряд ли такое выражение могло быть у влюбленного в нее юноши. Катрин впервые в жизни по-настоящему испугалась. В одно мгновение она все поняла.

— Вы не посмеете! — воскликнула она, вырываясь, — вы не сделаете этого!

— Ты же любишь меня, Катрин, — прошептал он, — ты же сама этого хочешь!

— Нет, не хочу! Отпусти! Ты не посмеешь!

— Еще как посмею, — он дернул за корсаж и платье с треском разорвалось прямо посередине.

Катрин стало страшно до дурноты. Она отбивалась от его рук, стараясь стянуть ткань на груди, но это было бесполезно. Он был намного сильнее нее. Но страх давал ей силы сопротивляться.

— Неужели ты завел меня сюда только для этого? — кричала она, вырываясь.

В какой-то момент ей удалось ускользнуть, и она бросилась в соседнюю комнату. Но Рене ничего не стоило нагнать ее. Катрин бешено сопротивлялась, кричала, звала на помощь, умоляла, а он лишь смеялся в ответ.

— Кричи громче, давай! Может Робер и услышит тебя! Но лучше скажи, что любишь меня. Пусть будет все по взаимному согласию!

В этот момент она извернулась и укусила его за руку. Он поймал ее руки, скрутил и бросил на низенькую кровать. Наверное раньше на таких спали дети. Накинувшись на нее, Рене стал целовать ее губы, лицо, обнаженную грудь.

— Отпусти меня, отпусти, мне больно, — услышал он ее шепот и ослабил хватку.

Тут же Катрин взвилась, и с яростью дикой кошки, которую было трудно угадать в этой скромной и тихой девушке, вцепилась ногтями в его лицо и шею. Брызнула кровь. Чувствуя, что свободна, она бросилась к лестнице, но Рене успел схватить ее за платье, кинул обратно на кровать, и с проклятьями приподнял за волосы и несколько раз ударил по лицу. Катрин дико закричала, но он снова ударил ее, потом схватил какую-то веревку и ударил ее по обнаженному телу. Один раз, другой, третий. Катрин застонала, сил кричать уже не было. Перед глазами все плыло и пылало.