Другие правила

— Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому, — услышала она его голос, но не узнала в этом нечеловеческом хрипе. Он склонился над ней — страшное, окровавленное искаженное лицо, — больно, значит? Так сейчас будет еще больнее.

Он снова ударил ее, содрав веревкой с ее тела кожу. Потом освободил от остатков одежды.

— Нет!

— Молчать! — рявкнул он. Страсть его, которой он и не знал в себе, бешеная, жестокая, вырвалась наружу. Только перед глазами стояло совсем другое лицо — не испуганное личико Катрин с ее мягкими тонкими чертами, а лицо Валери с бровями в разлет. И не Катрин он стремился причинить боль, он избивал Валери, которая не желала его знать, и поворачивалась к нему спиной. Он желал причинить ей боль и уже не мог остановиться.

Ужас и боль захлестнули Катрин. Она попробовала молиться, но оказалось, что не помнит слов молитв. Лицо его было совсем близко, и эти глаза, которые она любила и мечтала целовать, сейчас горели адским огнем. Все закружилось вокруг, к горлу подступила тошнота, а в ушах зазвенело. Руки больше не слушались ее. Еще удар, и Катрин на какой-то миг потеряла сознание. Она не знала, что происходит, не знала, сколько времени прошло до того, как в голове немного прояснилось и она снова увидела над собой лицо Рене. Только это было уже совсем другое лицо, то, к которому она привыкла.

— Катрин, Катрин! — шептал он, тряся ее за плечи, — прошу тебя, очнись, Катрин!

Гроза кончилась, но дождь еще барабанил по подоконнику. Он стоял на коленях перед ее ложем и сжимал ее руки в своих. В зеленых глазах застыл ужас.

Катрин с трудом повернула голову, приподнялась, ощутив боль во всем теле, и посмотрела на него.

— Прости меня, Катрин, — он прижался лбом к ее рукам, — я не знаю, что на меня нашло... я клянусь тебе, мы завтра же поженимся! Завтра утром! Я всю жизнь посвящу тому, чтобы загладить свою вину, только прости меня!

Дождь перестал. Стояла пугающая тишина. Откуда-то издалека доносились звуки музыки. Голова гудела, и Катрин с трудом понимала, что произошло. Она поднялась и стала одеваться. Платье было разорвано в нескольких местах, и она подумала, что в таком уже нельзя вернуться на бал. Рене дрожащими руками помог ей завязать шнуровку, стянул и завязал на груди разорванный шелк. Избавившись от наваждения и увидев под собой окровавленное обнаженное тело Катрин, он как будто нырнул в ледяную воду. Катрин тут была совершенно ни при чем, и ее-то он меньше всего хотел обидеть. Он на самом деле был готов посвятить жизнь этой девочке, чтобы только стереть эту ночь из ее памяти. И, заодно, из своей.

Катрин некоторое время молча смотрела на него, потом села на кровать и неожиданно для себя разрыдалась. Она рыдала и не могла остановиться, а он сидел рядом, опустошенный, перепуганный и абсолютно разбитый. Он не знал таких слов, которые могли бы утешить ее, и ужас от содеянного постепенно овладевал его сознанием. Рене дАнтуален никогда не был жесток и никогда не прибегал к насилию. Впервые в жизни столкнувшись со зверем в себе, он потерял всякие ориентиры. Его поступок не укладывался в голове, и он никак не мог осознать, что все это с Катрин проделал не кто-то еще, а он сам.

В этот момент дверь с грохотом отворилась и на пороге в свете факела появился мужчина

Глава 19. Спаситель

Катрин резко перестала плакать. Глаза ее встретились с темными глазами Жоржа де Безье. Повисло вязкое долгое молчание. Рене боялся пошевелиться, поняв, что не будет никакой свадьбы с Катрин, и он может не прокручивать больше в голове все возможные пути отступления. Путей этих нет так же, как невозможно вернуть Катрин невинность. Он никогда не выйдет из башни Фей. Оставь надежды, всяк сюда входящий.

Жорж де Безье молча кинул ему какое-то оружие. Наверняка снял со стены на первом этаже, подумалось Рене.

Жорж окинул комнату взглядом. Мебель вся перевернута, на полу в свете факела мерцают жемчужины рассыпавшегося ожерелья Катрин. Сама Катрин в разорванном платье, волосы ее совершенно растрепаны и, ничем не сдерживаемые, падают на плечи и спину. Она подняла голову и посмотрела на него, но тут же опустила глаза. Щека ее опухла, а руки все в красных пятнах. Завтра они потемнеют и будут черными.

— Вы можете защищаться, — сказал он дАнтуалену, — но вряд ли вас это спасет.

Дуэль была короткой. У Рене дрожали руки, а ноги не хотели двигаться в такт. Все тело будто было налито свинцом. Теперь он на себе почувствовал недавнее состояние Катрин.

Вдруг возле двери мелькнула белая тень. Прямо за спиной Жоржа де Безье стояла женщина. Та самая, которую он видел внизу, и которая предупреждала его от злого деяния.

Рене отступил к стене, машинально отражая удары. Но женщина не исчезла. Теперь он хорошо мог рассмотреть ее. Она была совсем молода, и светлые волосы, заплетенные в толстые косы, лежали у нее на плечах.

— Теперь ты будешь моим... — прошептала она совершенно беззвучно, — иди, иди!

Он не мог сопротивляться ее зову. Рванувшись вперед, Рене опустил оружие и напоролся на шпагу Жоржа де Безье.

— Я иду, Камилла! — проговорил он и рухнул на пол.

Жорж бросил шпагу, даже не потрудившись вынуть ее из груди соперника. Он поискал глазами Катрин, но в комнате он был один. Катрин исчезла.

...

Дождь практически перестал, превратившись в холодную морось. Последние порывы ветра развевали распущенные по плечам волосы Катрин и то, что осталось от ее бального платья. Она стояла между двух зубцов башни, держась за один из них руками. Далеко внизу мерцала в свете луны мокрая земля.

После грозы сильно похолодало и она быстро замерзла.

Первым прыгнул с башни Робер. Был ли кто-то еще, думала она. Мысли были совершенно ясны и спокойны, как будто это не она стояла высоко над землей, готовясь сделать свой последний шаг. Где-то вдали еще сердился гром.

Самоубийцы попадают в ад.

Катрин еще раз посмотрела вниз. Земля, готовая принять ее, была невероятно далека. Она успеет испытать чувство полета, а если раскинуть руки, то можно почувствовать себя птицей. Сердце ее билось, как бешеное. Всего один шаг, и она там, у подножья башни на твердой мокрой земле. Всего один шаг, но сделать его невероятно трудно. И если она мечтала о смерти в тот момент, когда бежала по лестнице, и в тот, когда вскочила на парапет, то взглянув вниз остановилась. Один шаг — и пустота. Ноги ее будто приросли к камню.

Ветер ударил в спину, и Катрин крепче вцепилась в камень. Ее жизнь закончена в любом случае. Не проще ли расстаться с нею прямо сейчас, покрыв смертью свой позор, чем долгие годы ждать конца, влача печальное существование старой девы, отвергнутой обществом? Она приблизилась к краю. Носки ее туфель свисали над бездной, и подуй сейчас ветер, она бы не удержалась на краю. Но природа замерла, как будто подчеркивая важность ее решения. Ветер резко стих, а дождь окончательно прекратился.

— Разве это просто, шагнуть в пустоту? — вспомнилось ей. Тогда она стояла около парапета и так же как сейчас смотрела вниз. Только светило яркое солнце, а рядом стояла Валери с шляпкой в руке.