Другой Владимир Высоцкий

Итак, реформы, проходившие в ЧССР под лозунгом «придадим социализму человеческое лицо», ставили своей целью как можно сильнее капитализировать страну и в итоге оторвать ее от социалистического блока. Начавшись в самом начале 60-х (отметим, что их начало совпало с реабилитацией жертв «дела Сланского», датированного весной 51-го, — дела, которое получило название «сионистский заговор»), эти реформы к 68-му году в своей идеологической основе во многом приобрели не просто антисоветский, а антирусский характер (тайными или явными русофобами являлось также и большинство советских либералов). Когда летом 67-го грянула арабо-израильская война, практически вся реформистская печать ЧССР выражала либо завуалированную, либо явную симпатию Израилю. Во многом из-за этого был закрыт главный идеологический оплот реформаторов — газета «Литерарни новини» (аналог советского журнала «Новый мир») во главе с председателем Союза писателей Э. Гольдштюкером.

Отметим следующий весьма показательный факт. Весной 1968 года чехословацкое руководство во главе с Александром Дубчеком пригласило к себе в страну в качестве лектора директора Научно-исследовательского института по делам коммунизма при Колумбийском университете и ведущего сотрудника управления планирования Госдепа США Збигнева Бжезинского (польского еврея). Это было не случайно, поскольку именно этот человек был основателем так называемой «теории эволюции», которая исходила из преобразования социалистической системы и возможности единства на капиталистической основе. Как писал он в своей книге «Альтернатива разделу. За более широкую концепцию роли Америки в Европе» (выпуск 1965 года): «Вместо ожидания коллапса коммунистических режимов Соединенные Штаты должны впредь делать ставку на продвижение эволюционных изменений в этих странах и блоке в целом…»

К чему привели эти «эволюционные изменения», можно почитать в сегодняшних российских газетах. Например, все та же «Советская Россия» (в отличие от большинства бывших советских газет она не изменила своим принципам) в феврале 2009 года сообщила следующее:

«Между Германией и Чехией существуют целые рынки, где «покупают» мальчика или девочку от 8 лет за сумму от 5 до 25 евро. Вся Чехия превращена в рынок дешевой детской проституции, самый большой бордель в Европе, который посещают ежегодно 10 000 «секс-туристов» из различных стран мира. На этом секс-рынке томятся дети из Украины, России, Молдовы, Литвы и Беларуси…»

Можно ли было представить себе подобное в социалистической Чехословакии? Никогда, поскольку подобные рынки — отличительная особенность не «развитого социализма», а «капитализма с человеческим лицом».

Однако вернемся к событиям 1968 года.

Приглашение Бжезинского в ЧССР ясно указывало на то, что созданная им теория весьма импонирует руководству этой страны (здесь мотором преобразований был галицийский еврей Франтишек Кригель, которого в 1964-м вернули в высшее руководство). Поняли это и в Москве, где сторонники той же теории были пока еще в меньшинстве. Поэтому приезд эмиссара американского Госдепа стал одним из аргументов, которые перевесили чашу весов в Кремле в противоположную сторону — в пользу ввода войск.

В соседней Польше «еврейская» тема была не менее актуальной (не случайно в той же книге Бжезинский называет эту страну наиболее податливой к его теории). Однако там с этой проблемой решили разбраться куда более радикально, чем в ЧССР, поскольку в Польше антисемитизм имеет гораздо более глубокие корни. Поводом же к этим событиям стал раскол в высших эшелонах польской власти, произошедший на почве все тех же либеральных реформ в Чехословакии. В Польше эти реформы поддерживали евреи Р. Зам-бровский (в конце 50-х он претендовал на пост руководителя ПОРП, но Хрущев этого не допустил, испугавшись его национальности), Р. Вефель, Л. Касман и др., а их оппонентами выступал руководитель ЦК ПОПР В. Гомулка и его сторонники — чистые поляки.

Эта борьба за власть привела к настоящему взрыву антисемитизма со стороны рядовых польских граждан. Особенный размах ему придала все та же арабо-израильская война, в которой польские евреи в подавляющем своем большинстве поддержали Израиль. На этой почве в марте 1968 года в стране начались студенческие волнения, после которых был дан ход процессу фактического изгнания евреев из Польши (за короткое время их из страны уехало несколько сот тысяч, а осталось только порядка 10 тысяч).

Все эти события не могли не докатиться до Советского Союза, где «еврейская» проблема стояла не менее остро, чем в Восточной Европе. Здесь, как уже говорилось, практически все сторонники либеральных реформ, начатых еще при Хрущеве, тоже являлись евреями. Однако в силу того, что брежневское руководство, разгромив «группу Шелепина», окончательно определилось в своей внутренней политике — избрало не конфронтационный путь, а путь лавирования между двумя течениями (державным и либеральным), «еврейская» проблема в советских СМИ по-прежнему звучала иносказательно. Как это было в случае с Высоцким и публикацией в «Советской России».

Авторы статьи били по певцу именно как по представителю либерального (еврейского) лагеря. Поэтому не случайно ими были приведены слова Льва Толстого, где он говорит об «умственных ядах, которые, к несчастью, часто привлекательны». Это был откровенный намек советским «талмудистам» на их далеких предшественников с их «сладким талмудическим ядом»; который некогда подточил идеологические основы Великого Хазарского Каганата. Было такое еврейское государство, которое располагалось в районе Астрахани, просуществовавшее около 300 лет, пока талмудисты — сторонники обновленной «ортодоксальной» иудейской веры, которые понаехали в Каганат со всего света, — с помощью своего «сладкого талмудического яда» не опрокинули идеологию ортодоксальных книжников-библейцев — караимов. В итоге Каганат сначала разрушился изнутри, идеологически, а потом пал от внешнего воздействия — от ударов князя Святослава Игоревича. Все, как в позднем СССР, только там в роли внешнего врага выступили американцы.

Но вернемся к статье «О чем поет Высоцкий».

Выбрав в качестве мишени Высоцкого (чуть позже и Александра Галича, о котором речь еще пойдет впереди), державники ставили целью лишь приструнить певцов, а в их лице и советских западников, для которых оба этих исполнителя с недавних пор стали кумирами. То есть по-настоящему «наезжать» на Высоцкого никто не собирался. И он об этом узнал практически сразу от своего приятеля Игоря Кохановского, который тогда же сообщил ему, что никаких оргвыводов статья за собой не повлечет; один его знакомый, работавший в «Советской России», по секрету рассказал, что Высоцкого велено «только припугнуть». Бард был необходим режиму как весьма талантливый манипулятор-аллюзионист, с которым всегда можно договориться (на почве его чрезмерной внушаемости, вызванной его алкоголизмом).

Как покажет уже ближайшее будущее, бард прекрасно был осведомлен о своей неприкосновенности, поэтому уже спустя месяц после «наезда» в «Совраске» (на съемках фильма «Хозяин тайги» в Красноярском крае) рождает на свет две свои протестные «нетлен-ки»: песни «Охота на волков» и «Банька по-белому». Обе являли собой душераздирающие вещи. Так, в первой песне повествовалось о том, как безжалостная власть охотится на волков, загоняя их в пространство между флажками (под волками, естественно, подразумевались либералы-интеллигенты), но один волк, от лица которого и ведется рассказ, все-таки находит в себе силы вырваться за флажки, после чего «остались ни с чем егеря».

По сути, это был такой же манифест «замученного либерала», как и песня «Спасите наши души!». Тот же надрыв, та же чрезмерная драматизация, должная вызвать у слушателя невольное чувство ненависти по адресу охотников, которые так безжалостно уничтожают невинных волков. Хотя любой егерь знает, какое зло приносят людям голодные стаи этих хищников, нападающие на деревни. Но Высоцкий ведет речь не о волкам, а о своем брате-либерале. Хотя и здесь та же ловкая манипуляция: «безжалостные охотники» из ЦК КПСС месяц назад только клацнули зубами со страниц «Советской России» в отношении «волка» - Высоцкого, но «стрелять» насмерть в него не стали. Хотя могли бы. Но он, видимо, посчитал, что в этом есть его собственная заслуга: дескать, вырвался за флажки, оставив «егерей» в дураках.

Кстати, в дураках оставил «егерей» и Юрий Любимов. Тем же летом 1968 года дёржавники предприняли попытку не только снять его с режиссерства в «Таганке», но и выгнать из партии. Но обе попытки провалились. Причем поначалу все шло для державников как нельзя лучше: Любимова исключили из КПСС и должны были лишить «прописки» в «Таганке». Но либералы во власти быстро вернули ситуацию в исходную позицию: режиссеру вернули партбилет и оставили в театре. А все потому, что «таганский кружок» до зарезу был необходим либералам как легальный «кружок» системной оппозиции. Разгони его, и тут же встала бы проблема о создании нового «кружка», куда надо будет заманивать разбежавшихся, как тараканы в разные стороны, оппозиционеров. На такое расточительство советская верхушка, двигавшаяся в русле мелкобуржуазной конвергенции, пойти не могла. В итоге Любимов отделался… выговором по партийной линии.