Двадцатое столетие. Электрическая жизнь (старая орфография)

Въ силу этого охранительнаго закона, задавшагося мудрою цлью сберечь среди всеобщаго переворота, вызваннаго бшеной погоней за прогрессомъ, хоть маленькій кусочекъ прежняго міра, гд человку можно было бы дышать свободно, — національный Арморикскій паркъ является какъ бы особой страною, закрытой для всхъ научныхъ нововведеній и современныхъ крупныхъ промышленныхъ предпріятій. Прогрессъ останавливается у пограничныхъ столбовъ этого парка и не сметъ идти дале. Кажется, будто часы временъ тамъ испорчены. Всего лишь въ нсколькихъ миляхъ отъ города, гд безраздльно и торжественно царствуетъ научная наша цивилизація, мы оказываемся перенесенными опять въ средніе вка и возвращаемся къ сонному спокойствію блаженной памяти девятнадцатаго столтія.

Въ этомъ національномъ парк, проникнутомъ мирной тишиной прежней провинціальной жизни, собираются вс израсходовавшіе нервную свою энергію. Вс переутомленные электрической жизнью малокровные интеллигенты съ надорванными мозгами набираются тамъ новыхъ силъ, ищутъ спасительнаго отдыха, забываютъ подавляющія соображенія рабочихъ своихъ кабинетовъ, фабрикъ и лабораторій, радуясь, что очутились вдали отъ всякихъ поглощающихъ и растраивающихъ нервную силу машинъ и приборовъ, — вдали отъ всхъ теле-и фоно, — отъ электро-пневматическихъ трубъ и рющихъ по небу летательныхъ машинъ.

Какимъ же образомъ очутились здсь обрученные Жоржъ Лоррисъ и Эстелла Лакомбъ съ Сюльфатеиомъ и его паціентомъ Ла-Героньеромъ, когда по инструкціямъ Филоксена Лорриса имъ надлежало теперь изучать электрическія доменныя печи Луарскаго бассейна, или же Овернскіе искусственные вулканы?

Усадивъ Эстеллу въ кресло, сплетенное изъ ивовыхъ прутьевъ, Жоржъ Лоррисъ тщательно сложилъ инструкціи своего родителя, спряталъ ихъ въ карманъ и конфиденціально отдалъ механику какія-то приказанія. Вслдъ затмъ воздушный корабль, направлявшійся сперва было къ югу, повернулъ мало по малу вправо и пошелъ прямо къ западу. Сюльфатенъ щупалъ какъ-разъ въ это время пульсъ у своего паціента и безъ сомннія ничего не замтилъ. По крайней мр онъ не сдлалъ Жоржу ни малйшаго замчанія. Погода стояла отличная. Изумительная прозрачность воздуха дозволяла глазу изслдовать въ мельчайшихъ подробностяхъ колоссальную панораму, какъ-будто развертывавшуюся съ головокружащей быстротой подъ воздушнымъ кораблемъ: цпи холмовъ, желтыя и зеленющія равнины, прихотливо изрзанныя извилинами сере-бристыхъ рчекъ, — лса, раскидывавшіеся тамъ и сямъ большими темнозелеными пятнами, — деревни, города и мстечки, группы изящныхъ виллъ, предмстья богатой столицы, присутствіе которой угадывалось вдалек, благодаря густому рою носившихся надъ нею воздушныхъ экипажей, — промышленные центры, чернвшіе заводами и фабриками, странныя очертанія которыхъ окутывались облаками густого дыма. Иной разъ уже по одному только цвту дыма можно было опредлить, что именно тамъ выработывается…

Впродолженіе нкотораго времени воздушный корабль летлъ въ шестистахъ метрахъ надъ электропневматической трубой, соединяющей Парижъ съ Брестомъ. Навстрчу попалось нсколько воздушныхъ судовъ и дилижансовъ-самолетовъ, слдовавшихъ изъ Бретани въ Парижъ. Сюльфатенъ, любовавшійся пейзажемъ въ усовершенствованный лорнетъ-телескопъ, продолжалъ безмольствовать. Онъ не сдлалъ ни малйшаго замчанія, даже когда воздушный корабль пронесся надъ городами Лавалемъ, Витре и Ренномъ, хотя Жоржъ называлъ ихъ при немъ вслухъ своей невст.

Внезапно Эстелла, словно пробудившись отъ чарующаго сна, высвободила свою руку изъ руки Жоржа.

— Боже мой, я была до такой степени счастлива, что даже объ этомъ до сихъ поръ и не подумала!.. Разв мы не демъ въ Сентъ-Этьенъ? — спросила она.

— Для изученія тамъ электрическихъ доменныхъ печей, колоссальныхъ молотовъ, вальцеваленъ и разныхъ промышленныхъ приспособленій, врод искусственныхъ вулкановъ и т. п. — добавилъ съ улыбкою Жоржъ. — Нтъ, Эстелла, мы демъ вовсе не туда!

— Но вдь намъ даны г-мъ Филоксеномъ Лоррисомъ положительныя инструкціи…

— Я не расположенъ теперь къ развлеченіямъ, программу которыхъ составилъ для насъ папаша. Мн пришлось-бы слишкомъ насиловать свой умъ, совершенно утратившій въ данную минуту способность увлекаться прелестями науки и промышленности.

— Однако же…

— Неужели вамъ угодно, Эстелла, чтобъ я сталъ чмъ-нибудь врод Ла-Героньера? Мн лично хотлось-бы на возможно боле долгое время забыть всю научную прозу, если только вы сами не пожелаете погрузиться въ бездну такихъ чарующихъ вещей, какъ фабрики и заводы, доменныя печи, электричество, пневматическія трубы и вс вообще современныя чудеса, создающія нашу тревожную, лихорадочную жизнь. Мн было-бы, признаться, очень желательно до поры до времени вовсе о нихъ не слышать!..

Воздушный корабль присталъ къ послднему дебаркадеру на границ національнаго парка, не возбуждая никакихъ возраженій со стороны Сюльфатена. Путешественники сошли на землю ровно въ шесть часовъ вечера. Жоржъ Лоррисъ немедленно повелъ все общество къ странной колесниц, окрашенной въ желтый цвтъ и запряженной двумя малорослыми, но сильными лошадками.

— Да вдь это, кажется, дилижансъ? — вскричала Эстелла. — Я видла нчто подобное на старинныхъ картинахъ, но, признаться, не думала, что такіе экипажи существуютъ еще до сихъ поръ. Какое счастье. Мы подемъ въ дилижанс!

— До самаго Керноеля, да еще по какой живописной дорог! Я увренъ, что вамъ здсь очень понравится, хотя вы и встртите тутъ много удивительнаго. Вообще въ національномъ бретонскомъ парк вы не найдете ничего напоминающаго современную цивилизацію… Меня удивляетъ, однако, что нашъ пріятель Сюльфатенъ молчитъ и не протестуетъ противъ этого отступленія отъ программы… Я просто цпеню отъ изумленія. Впрочемъ, ученые вдь до такой степени разсяны, что Сюльфатенъ, чего добраго, воображаетъ себ теперь, будто мчится въ воздушномъ кабріолет!

Два часа хали они по отличнйшимъ шоссейнымъ дорогамъ, гд ничто не напоминало обычной цивилизованной обстановки. Спокойныя маленькія деревушки съ соломенными крышами, — кресты съ изваянными изъ гранита изображеніями святыхъ, — гостинницы, вывсками для которыхъ служили пуки омелы, — стада свиней, охраняемыя стариками въ фантастическомъ одяніи, — однимъ словомъ самыя изумительныя картины, какъ-бы воскресавшія изъ ндръ прошлаго, или отдлившіяся отъ полотна, которое осталось гд-нибудь въ старинномъ музе,— вотъ все, что могъ подмтить глазъ по об стороны дороги. Эстелл, выглядывавшей изъ окна дилижанса, казалось, будто она видитъ на яву сонъ. Въ деревняхъ крестьянки сидли у порога дверей своихъ хижинъ, усердно ворочая самопрялку, — настоящую самопрялку, которую можно встртить теперь лишь на старинныхъ рисункахъ. Мало того, на откосахъ, по окраинамъ дороги, виднлись на трав деревенскія бабы съ прялками самой первобытной конструкціи.

— Все это какъ-то не вяжется съ громадными руанскими фабриками, поглощающими каждое утро сорокъ тысячъ кипъ шерсти, которую тамъ моютъ, чешутъ, красятъ, прядутъ и ткутъ, такъ что она къ вечеру оказывается уже преобразованной въ сюртуки, жилеты, чулки, шали и башлыки, — замтилъ инженеръ-медикъ Сюльфатенъ.

Очевидно, онъ вовсе не былъ до такой степени зараженъ разсянностью, какъ это предполагали. Жоржъ бросилъ на него до чрезвычайности изумленный взглядъ. Сюльфатенъ оказывается зналъ, куда дутъ, и всетаки не протестовалъ!

По стародавнему обычаю почтальонъ считалъ долгомъ останавливаться дорогой у всхъ харчевенъ, причемъ каждый разъ перекидывался нсколькими словами со служанками, выбгавшими изъ сней, и выпивалъ большую кружку сидра, къ которому добавляли рюмочку водки. Наконецъ, посл перемны многихъ декорацій, каждая изъ которыхъ казалась очаровательне и античне предшествовавшей, возница указалъ путешественникамъ концомъ своего кнута высокій церковный шпицъ, вырзавшійся на неб надъ вершиной холма.