Дважды разыскиваемые

Каримов перевел Воронова к себе в отдел немного раньше - по просьбе полковника Розыкова, который привязался к Воронову, когда расследовал дело кассира Расулова, убитого Скорпионом. Теперь Каримов считал, что в отделе лучше и исполнительнее Воронова нет. Впрочем, так считали и коммунисты отдела - не случайно в прошлом году они выбрали его своим секретарем.

–  Садись, Алексей Дмитриевич.

–  Спасибо, Азиз Мурадович.

Воронов опустился на стул у письменного стола, посмотрел на Каримова внимательными голубыми глазами.

–  Я пока ничего конкретного не могу сказать,- начал подполковник.- Понимаешь, Бойко отказался вести дело. Заявил, что не имеет права заниматься им, так как один из потерпевших оказался его родственником.

–  Ну и что из этого?

–  Ничего,-согласился Каримов.-Поэтому я подумал, что родственник - не потерпевший.

–  Преступник?

–  Нет. Кто-нибудь из знакомых или родителей преступника. По всей вероятности, довольно влиятельных.

–  Есть факты?

–  Фактов нет, я только предполагаю.

–  Как же так, Азиз Мурадович, - удивился Воронов.
– Вы старый милицейский ас…

–  Брось, Алексей Дмитриевич,- поморщился Каримов.- Не в опыте дело. Вчера вечером Бойко отказался вести дело, а сегодня утром полковник Долгов приказал мне отстранить его от работы.

–  Почему?

–  Кто-то доложил, что Бойко злоупотребляет служебным положением.

–  Вы немедленно приняли соответствующие меры,- скривил насмешливо Губы Воронов.- Отобрали у Бойко дело.

–  Не иронизируй, Алексей Дмитриевич. На моем месте ты поступил бы так же. Дисциплина!

–  Понимаю.

–  Ты поговори с Бойко,- предложил Каримов.

–  Хорошо, Азиз Мурадович.

–  Только не горячись. Может быть, ему потребуется помощь. Я съезжу в управление, постараюсь встретиться с Долговым. Думаю, что мне удастся разрубить этот узел.

2 .

Тимур с нескрываемым восхищением глядел на Сорокина, будто перед ним был маг и волшебник - гений криминалистики, и с этим гением ему предстояло работать, перенимать у него тайны мастерства.

Сорокин не замечал восторженного взгляда Тимура. Он деловито разложил на столе бумаги, попросил милиционера выйти, сел напротив Ярцева и сказал просто, как старому знакомому:

–  К сожалению, Григорий Кузьмич, нам придется расстаться.

Ярцев насторожился:

–  Почему, Николай Аркадьевич?

–  Стечение обстоятельств, Григорий Кузьмич. Твое дело будет вести другой человек.

–  Кто?

–  Узнаешь .. Скажу одно: ему ты все выложишь, как попу на исповеди.

–  Не пугай, гражданин следователь,- изобразил тревогу Ярцев,- Уж не этот ли младенец станет моим исповедальным батюшкой?

Надо было снисходительно усмехнуться на эту колкость подследственного, однако Тимур не выдержал. Вскочил со стула и крикнул:

–  Замолчите!

–  Ого,- сразу стал серьезным Ярцев.- Молодой человек, оказывается, имеет амбицию. Это мне нравится. Жаль только, обстановка не позволяет нам скрестить шпаги.

–  Брось, Григорий Кузьмич,- махнул рукой Сорокин.- В другой обстановке ты также не сделал бы этого. Здравый смысл не позволил бы. Ты, слава богу, с царем в голове.

–  Не жалуюсь… Однако там видно было бы.

–  Брось!- повторил Сорокин.

–  Ладно, брошу,- согласился Ярцев,-Дан закурить на прощание. В горле сошлось: того и гляди - задохнусь.

–  Так никто и не принес тебе курева?

–  Один я на белом свете, Николай Аркадьевич. Папы и мамы негу, братьев и сестричек - тем более. Девочки, с которыми доводилось встречаться, позабыли… Одним словом, самая что пи па есть горемычная сиротинушка.

–  Братьев п сестричек, может быть, действительно нет, зато дружков у тебя, как говорят, навалом. Должны позаботиться. Шайка!

–  Опять ты за свое. Никакой шайки не знаю. Давно завязал. У меня есть справка с места работы. Чего еще надо?

–  Справка у тебя, верно, есть,- согласился Сорокин.- Только липовая. Измельчал ты, Ярцев! Простой бумажкой хотел увести нас в сторону? Тут рядом Рыжий Глаз «отдыхает». Может быть, желаешь поговорить с ним? Как-никак - кореши.

–  Какой Рыжий Глаз?- склонил голову Ярцев.

–  Тебе клички мало? Нужна фамилия?

–  Нужна.

–  Пожалуйста: Егоров. Он же Сидоров. Он же Семенов. Он же Терентьев. Он же Вархваламеев. Он же…

–  Хватит!-помрачнел Ярцев.- Дело ясное, как дважды два - шесть…- Он взял папиросу, положенную перед ним Сорокиным. Неторопливо закурил.- Значит, ты будешь вести расследование?- Глаза Ярцева скользнули по лицу Тимура.

–  Он,- опередил ответ Сорокин. Это решение пришло внезапно и было продиктовано той переменой, что вдруг наметилась в Ярцеве, и ее надо было закрепить. Сыграла роль и явная заинтересованность Тимура в деле. Он весь горел желанием применить свои силы.

–  Странно,- протянул Ярцев.- Сколько же тебе, желторотый, лет?

–  Скоро двадцать,- уже овладев собой, спокойно ответил

Тимур, потом добавил, по-видимому не желая быть неточным.- Через полтора месяца -двадцать.

–  Много, ничего не скажешь. Не боишься промахнуться?

–  Не боюсь.

–  Хорошо, потягаемся. Впрочем, черт с тобой,- беззлобно выругался Ярцев,- Берн меня в оборот. Я обеспечу тебе, карьеру. Расскажу все, что знаю. Как ты смотришь на это?

–  Положительно. Все равно вы никуда не денетесь. Со временем признаетесь,- сказал Тимур.

–  Вот как…

Ярцев задумался. Парень начинал нравиться ему: смелый, откровенный. Такого не хочется мучить. Да и пора, пожалуй, раскрыть карты. Если Рыжий Глаз был здесь, то «тянуть резину» ни к чему.

–  Давай бумагу и ручку, парень.

Тимур сорвался с места, взял с тумбочки бумагу и ручку, положил перед Ярцевым.

–  Пожалуйста.

–  Спасибо.

Ярцев писал долго. Сорокин, глядя на него, пытался объяснить перемену в его настроении. Первые дни он молчал или язвил. Потом ударился в воспоминания, правда не имевшие никакого отношения к делу.