Дважды разыскиваемые
Шрифт:
– Тебя не смущает, что другие слышат это?
– Ну и пусть!
– Завтра наш разговор станет известен всему городу. Представляешь: человек сидит в такси, шофер и говорит: ".Вчера на этом сиденье при мне двое в любви объяснились. Причем больше говорила она».
– Что же в этом страшного?
– улыбнулась Клара.
Ответил Женька:
– Водитель подробно опишет твои приметы, и все будут указывать на тебя пальцем. Поняла?
– Вполне.
– Ты у нас отчаянная, я знаю, - сказал Женька.- Только вот перенесет ли это Николай?
– Перенесет, не беспокойся… Перенесешь,
– Перенесу. Хотя, вообще-то, лучше не попадать на язык таксистам. Разнесут по городу в преувеличенном виде. Думаете, история, которую мы услышали сейчас, произошла в этой машине? Ничего подобного. Иван рассказал Сидору, Сидор - Петру, Петр - Василию…
– Значит, вы не верите мне?- обернулся Селезнев.
– Конечно, нет, - ответил Николай.
– Знаете что?
– через плечо бросил Женька.
– Давайте пройдемся пешком. Поболтаем без свидетелей.
– Я не против, - сказала Майя.
– Я против, - категорически заявила Клара.
– Не выйду из машины.
– Ну а я выйду… Остановите!- бросил требовательно шоферу Женька.
Селезнев охотно затормозил. «Волга» прижалась к обочине дороги.
Женька распахнул дверцу и ступил ногой на тротуар.
– Майя, вылезай!
– Да что ты, Женька! Поедем.
– Я тебе говорю, вылезай! Иначе уйду один.
Пришлось оставить машину и Майе.
«Волга» тотчас сорвалась с места и помчалась по ночной улице.
– Какая ты!
– посмотрел Николай на Клару.
– Какая?
– Хорошая!
Он обнял ее. Она уткнулась лицом ему в плечо и замерла.
Селезнев, будто отвечая на какой-то собственный вопрос, прошептал едва слышно.
– Он!
12.
Клавдия Яковлевна тронула мужа за руку.
– Не спишь?
– Нет.
– Пошел бы поговорил. Мучается парень.
Аркадий Федорович прислушался к шагам Николая, вздохнул.
– Мучается… Однако с советами лезть не надо. Сам разберется.
– Разберется… А если не сумеет?..
– Как это не сумеет! Нашей, Сорокинской, закалки Николай. Разберется.
– Трудно ему.
– Трудно, не спорю. Да от моих слов или твоих вздохов легче не станет… Спи!
– Знаешь ведь, что не усну. И ты не уснешь. Пойди поговори!
Аркадий Федорович поднялся с постели, нашарил ногами тапки, обулся, вышел в коридор. Вышел решительно, однако у двери комнаты Николая остановился. Сыновняя тревога была непонятной, необъяснимой. Мог ли он вот так, без просьбы Николая, без его желания лезть со своими советами и утешениями. Это оскорбит его, унизит, уличит в слабости. Между тем, он не слаб: сам выбрал трудную тропу и сам по ней пройдет. Не оступится.
Аркадий Федорович постоял у двери, тяжело переступил с ноги на ногу и вернулся к себе.
– Ну?
– прошептала Клавдия Яковлевна.
– Что - ну! Не нужна ему наша помощь… Понадобится, сам придет.
– Значит, не спать?
Аркадий Федорович повел плечами.
– Не спать…
Николай забылся тревожным сном только перед рассветом… К нему явилась Клара. Она была одета в тяжелое черное платье, на голове клином возвышался такой же черный тяжелый
платок.– Ты не ожидал меня, правда? Ник, ты только не обижайся. Не ожидал?
– Ожидал, Клара, - ответил Николай.
– Я тебя всегда жду. Всегда, Клара! Даже тогда, когда знаю, что ты не придешь!
– Честное слово, Ник?
– Честное слово.
– Я люблю тебя, Ник!
– Я тоже люблю тебя, Клара!
– Ты никогда не разлюбишь меня?
– Никогда!
– Никогда-никогда?
– Никогда-никогда!
– Как я рада, Ник.- Клара села около него, положила руку на голову, заговорила печально.- Ты знаешь, Ник, папа сказал, что ты не человек, ты - робот… Нет-нет, не смейся, пожалуйста. Я не обманываю! Послушай, милый, может быть, ты в самом деле не человек?.. Железное чудовище…
– Что ты говоришь, Клара!
– ужаснулся Николай.- Вот мои руки… Бери, бери, не бойся! Чувствуешь, какие они горячие! Чувствуешь? Я человек, Клара! Ты не верь отцу. Не верь ему. Он обманывает тебя.
– Руки… Руки у тебя горячие, Ник. Только это еще ни о чем не говорит, - печально улыбнулась Клара.
– Ты покажи мне сердце. Лишь у человека может быть сердце… Ты смеешься, Ник? Ты не хочешь показать мне свое сердце? Или не можешь? Значит, ты робот! Какой ужас! Почему я сразу не увидела это! Ник?
– Клара, родная, да что с тобой?
Николай взял ее руку, привлек к себе.
– Слышишь, как бьется мое сердце? Разве у робота может биться сердце? Я человек, Клара. Я очень люблю тебя!
– Очень?
– Очень, Клара!
– Очень-очень?
– Очень-очень!
Она внимательно посмотрела на него, провела горячей ладонью по щеке, приложила голову к груди.
– Ты человек, Ник. Папа обманул меня. Ты не знаешь, зачем он сделал это? Не знаешь, Ник?
– Не знаю.
– Неправда!
– В ее глазах засверкали острые льдинки.- Неправда, Ник! Ты все знаешь! Знаешь, потому что ты робот! Если бы ты был человек, то не стал бы преследовать моего брата. Он не виноват, понимаешь? Это все Бойко устроил… Как я ненавижу его!.. Нет-нет, не подходи ко мне! Не подходи! Ты не человек! Не человек! Не человек!..
– Клара!
– позвал Николай.
– Клара!
Она не отозвалась, даже не взглянула на него, пошла прямо к стенке и исчезла в ней. Николай бросился вслед, тоже прошел через стенку и очутился в поле.
Поле было залито ярким солнцем. Высоко в небе пели жаворонки. Дул теплый ласковый ветер. В цветах копошились неутомимые пчелы.
Николай огляделся. Вдали, у невысокого кургана, виднелась пасека. От пасеки навстречу Николаю шел отец. В руках у него желтели пустые восковые рамы.
– Хорошо, что ты приехал!
– сказал Аркадий Федорович.
– Я ищу Клару,-объяснил Николай.- Ты не видел ее?
– Здесь она. Только ты не ходи к ней. Пусть отдыхает.
– Хорошо, - согласился Николай.
– Нет-нет, Пик, иди ко мне!-раздался голос Клары.- Иди ко мне! Я скучаю без тебя! Иди скорей!
Она стояла у палатки отца с протянутыми вперед руками. Николай побежал к ней, перепрыгивая через рвы, неизвестно откуда появившиеся. Когда до Клары оставалось всего несколько шагов, она вдруг громко рассмеялась и исчезла.