Дважды разыскиваемые

–  Приструнить, разумеется, следовало,- согласился Сорокин.- Могли бы и к нам прийти… Других девиц не запомнили?

–  Не запомнила.

–  Простите, вот этот человек у вас не бывал?- показал Сорокин фотографию Сергея Гирина.

–  Нет, этот не бывал. Разве без меня?.. Ты устрой мне свидание с сыном,- с мольбой попросила Валентина Дементьевна.- Один он у меня. Тяжело ему, поди…

–  Устрою, Валентина Дементьевна. Обязательно устрою.

18.

Фрезеровщицы Ткаченко на заводе не было. Начальник цеха сообщил, что она взяла отгул и, по-видимому, находится дома.

Сорокин прошелся по цеху. Как и в прошлый раз, в конце конвейера его окликнул старик Грабля.

–  Здравствуйте, товарищ корреспондент. Фельетончик еще не готов?

–  Еще не готов,- сказал Сорокин.- Факты нужные никак не соберу. У вас ничего не изменилось?

–  Изменилось!
– усмехнулся Грабля.- Пойдемте, покажу.- Он подвел Сорокина к горке готовых деталей, возвышавшейся в углу.- Знакомая картина?

–  Знакомая.

–  Это и есть наше изменение. Через неделю-другую рядом появится вторая гора. Наш начальник не скоро, видимо, найдет время для постройки стеллажей.

–  Вы говорили с ним об этом?

–  Говорили,- махнул рукой Грабля.- Даже на собрании пробирали. Только с него как с гуся вода. Вы поскорее напечатайте фельетончик. Иначе утонем в этой завали.

–  Напечатаю, Кондрат Тихонович, не беспокойтесь.

Сорокин вышел. «Надо, пожалуй, заглянуть в редакцию и поставить в известность,- подумал он.- Грабля прав, начальнику необходима хорошая встряска, правда, прежде придется поговорить в парткоме».

Секретарь парткома внимательно выслушал Сорокина, записал что-то на листке отрывного календаря.

–  Не понимаю, что делается с некоторыми людьми,- пожаловался он.- Я знаю Шелгунова давно. Он был одним из самых активных производственников. Его рационализаторские предложения принесли заводу десятки тысяч рублей прибыли. К недостаткам относился нетерпимо. Теперь все растерял. На безобразия смотрит сквозь пальцы, с товарищами не советуется.

–  Может, подсказать надо, руководить - это тоже искусство, а Шелгунов им еще не овладел,- высказал свои соображения Сорокин.

–  Видимо,- согласился секретарь парткома.- Мы тоже хороши. Ждали, пока не поступит сигнал.

–  И от кого,- улыбнулся Сорокин.- От милиции…

–  Это кажется странным,- серьезно заметил секретарь.- Ну, а по существу ничего противоестественного тут нет. Работник милиции более зорок. И если он интересуется поведением того или иного члена коллектива за пределами завода, То почему бы ему Не задаться вопросом: а как он относится к делу, с кем дружит, наконец, каково влияние на него коллектива. Мы ведь тоже ответственны за поступки своих товарищей. Согласны?

–  Вполне!
– кивнул Сорокин.

–  Так давайте вместе заниматься этим. Милиция пока редкий гость на заводе.

–  По мере необходимости,- объяснил Сорокин.

–  Иначе говоря, по оперативному поводу, в связи с происшествием… Если же без происшествия… У рабочих много вопросов к милиции. Многие, например, хотят знать, привлекается ли к уголовной ответственности человек, который при защите нанес тяжелое телесное повреждение тому, кто напал на него.

–  Об этом неоднократно писали газеты.

–  Видите ли. Выступление печати-одно, встреча с вами- другое. Разве плохо, если вы побываете у нас, поговорите по душам… Вас не знают некоторые наши рабочие, да и вы знакомы с ними. Впрочем, можете прислать кого-нибудь вместо себя.

–  Очевидно, в самое ближайшее время у вас побывают наши товарищи, возможно, побываю и я,- ответил Сорокин.- Все упирается в сроки. Люди очень заняты.

–  Понимаю. Сам когда-то работал у вас.

–  Серьезно?

–  Вполне. Вас это удивляет?

–  Конечно. Не представляю себе человека, который изменил нашей профессии.

–  Я не изменил… обстоятельства вынудили. Вот смотрите,- секретарь выставил вперед ногу, и Сорокин увидел оголившийся протез.- В общем, поступил на завод. В милицию не приняли: сказали, что не справлюсь. Никакие доводы не помогли.

–  Простите,- смутился Сорокин.

–  Ничего. Бывает. Заходите.

–  Спасибо. До свидания.

Ткаченко оказалась дома. Сорокин показал ей фотографии Боброва, Гирина, Тихого. Она узнала дружков Цыбина и сказала, что видела их неоднократно с Борисом у пивного бара и кафе. В последние дни, правда, никого не видела. Возможно, компания облюбовала другое место.

Женька Бобров знал, что Цыбин арестован, поэтому наверняка сигнализировал об опасности, нависшей над бандой. Поставлен, по-видимому, в известность и Тихий, Алик, тот самый, с которым завел дружбу Тимур. По воровскому уставу, Тимура должны показать главарю или его помощнику. Иначе говоря, Женьке Боброву - потому что он был не последним лицом в банде. Вероятно, даже первым… Для Тимура создавалась критическая ситуация. Осуществляя собственный довольно смелый план, он практически оказывался в ловушке… Необходимо срочно принять какие-то меры.

Сорокин позвонил в отдел, спросил не появлялся ли Азимов.

–  Не появлялся,- ответил Тимохин.- Впрочем, появится не скоро.

–  С чего ты решил?

–  Сам знаешь, чтобы задержать восемнадцать нарушителей, необходимо время.

–  Почему восемнадцать?-удивился Сорокин.

–  Первый раз было девять, сейчас восемнадцать… Прогресс!

Тимохин, как всегда, шутил. Азимов, видимо, был где-то с Аликом Тихим… Где? Если к этому делу действительно подключился Женька, то трагической развязки не миновать.

Сорокин взял такси и помчался к Бобровым.

К счастью, Женька оказался дома. Он сразу же потащил Сорокина в свою комнату и поставил на стол бутылку коньяка.

–  Опрокинем, пока нет предка.

–  Не хочу.

–  Боишься Клары? Она тебе еще не жена. Ничего не скажет.

–  Дело не в Кларе.

–  В чем же?

–  Просто, не хочу. Где она?

–  У себя.

Клара кинулась навстречу.

–  Ник! Как хорошо, что ты пришел! Я хотела поехать к тебе.

–  Что-нибудь случилось?