Двое из логова Дракона

Я свернулась в своём коконе, притянув колени к груди и опустив к ним голову. Мне было хорошо и спокойно. Я могла находиться здесь целую вечность, потому что мне было удобно и совсем не скучно. Мыслей не было, и я просто наслаждалась этим теплом, этим уютом и этим светом, который наполнял меня от макушки до кончиков пальцев, до самого крайнего пёрышка аккуратно сложенных за спиной крыльев. Я была дома, и мне некуда было стремиться.

Потом я разобрала голос, который, как и тихий звон, звучал у меня внутри. Это был очень нежный и добрый голос, я слышала его и раньше, когда-то очень давно, когда возвращалась домой.

— Ты полагаешь, что знаешь о Свете всё, наивное дитя… — несколько сочувственно говорил этот голос. — Ты думаешь, что достаточно жить им и любить его, стремиться к нему и защищать его с мечом в руках, чтоб знать, что такое Свет? Увы, это подобно невежеству полуграмотного монаха, который всю свою жизнь живёт в пещере, распевая дюжину псалмов, которые выучил в детстве, и полагает, что он знает Бога. Твоё бесконечное служение на границе Тьмы с мечом в руках необходимо и неизбежно, но оно лишь отдаляет тебя от Света. В нескончаемых битвах со служителями Зла, ты так и не нашла Истину, и не задумалась о ней. А Истина состоит в том, что подлинная сущность Света — это Любовь, потому что Свет — это Любовь, рождённая в сердце Тьмы. Задумайся над этим, и осознай, что порождённый сердцем Тьмы Свет излился в мир, неся благую весть бесконечной и бескорыстной любви, неся жизнь, тепло, радость, яркость красок, всё многообразие чувств, звуки музыки и смеха, нежность слов и поцелуев. И потому меч не может быть его оружием. Единственное и непобедимое оружие Света — это Любовь. В этом его предназначение и смысл. И если ты поймёшь это, дитя, ты пробудишься ото сна, навеянного тебе детскими страхами. Ты проснёшься иной и уже никогда не будешь прежней. Но ты постигнешь Свет и станешь сильнее, мудрее и чище… Ты станешь Ангелом Света…

Голос смолк, но произнесённые им слова затейливым узором струились в моей голове, переплетаясь с тихим звоном. Я слушала их с тем же чувством блаженного покоя, пока одна фраза, произнесённая тем голосом, не выделилась из других. Она вдруг странно заиграла, переливаясь малиновым огнём и насыщенной синевой индиго, она вырвалась из ряда дерзкой барабанной дробью и прохладными брызгами опала на моё обнажённое сердце, просочилась внутрь и вспыхнула яркой звездой, которая разгоралась всё ярче.

— Свет — это Любовь, рождённая в сердце Тьмы… — прошептали мои губы.

Яркая звезда опустилась ниже, в солнечное сплетение, распространяя по телу горячие потоки золотого огня, и ещё недавно удобная поза показалась мне скованной и застывшей. Огонь бушевал в моём теле, требуя свободы. Я шевельнулась, и кокон, обволакивающий моё тело, распался. Я распрямила руки, ноги, я подняла голову, чувствуя, как струятся вокруг неё густые пряди волос. Я раскинула крылья, ощущая упругую силу в каждом мускуле. Я открыла глаза, и сияние невыразимой Любви хлынуло в меня мощным потоком, заполняя моё тело, мою душу, мой разум…

Звон упавшего на столешницу серебряного диска заставил меня вздрогнуть. Я очнулась и увидела, что в спальне моей каюты уже светлеет. На экране занималось утро, и бортовые огни постепенно гасли, уступая место первым лучам солнца. Я всё также сидела у своего туалетного столика, а передо мной поблескивал серебряный кружок примерно двадцати сантиметров в диаметре.

— Что это? — раздался от дверей встревоженный голос Хока.

— Зеркало, — ответила я и, улыбнувшись, накрыла его ладонью.

— Я увидел, что дверь открыта, — нерешительно произнёс он. — Ты сидела, как статуя, глядя в эту штуку.

— Я медитировала, — ответила я и, увидев, что он направился ко мне с чрезвычайно заинтересованным видом, быстро открыла ящик и скинула в него диск.

— Не знал, что ты медитируешь, — несколько разочаровано заметил он и сел на кровать.

— Бывает, — продолжая улыбаться, заметила я.

— С тобой всё в порядке? — нахмурился он.

Я честно прислушалась к себе. Ощущение света, силы и, самое главное, любви, всё также наполняло моё тело. И я кивнула.

— Да, теперь со мной всё в порядке!

Мизерис проснулся рано утром, когда солнце его мира уже поднялось над горизонтом, пронизывая золотыми лучами сияющее марево, которое колебалось над горизонтом, переливаясь разными цветами. Он ожидал снова увидеть дальние горы, но увидел только это странное переливчатое сияние, заполнившее нижнюю часть неба. И песок больше не рыдал в отдалении. Напротив, было очень тихо, словно Агорис затаил дыхание в ожидании того, что должно было случиться совсем скоро.

Тем не менее, сегодня Мизерис чувствовал себя бодрым и с удивлением не обнаружил в своём сердце тревоги и страха. Какое-то время он смотрел на новый оптический эффект над серыми горными вершинами, а потом приподнялся и увидел демона, сидевшего в кресле с закрытыми глазами. Демон тут же открыл их и вопросительно взглянул на него.

— Я думал, что демоны не спят, — заметил царь, потягиваясь и с удовольствием отмечая отсутствие боли в теле.

— Я не спал, — возразил демон. — Я смотрел на свою дочь. Она сейчас спит в своей колыбели. Мне нравится смотреть на неё, когда она спит так, приоткрыв маленький ротик с яркими нежными губками, тихонько дышит, и её длинные золотистые реснички подрагивают, потому что ей снится что-то хорошее. Я люблю заглядывать в её сны. Взрослые много теряют оттого, что больше не видят таких снов.

— А что ей снится? — заинтересовался Мизерис, пытаясь припомнить, что снилось в детстве ему.

— Рай. И она летает, — улыбнулся демон и поднялся.

Он потянулся, и царь снова невольно залюбовался его изящным гибким телом. Потом за его спиной возникли крылья и тоже потянулись в стороны. Демон энергично помахал ими, овевая царя тёплым воздухом. Потом они исчезли так же, как и появились.

— Сегодня, — напомнил демон.

— Помню, — кивнул Мизерис и, отшвырнув покрывало, сполз с постели.

Тут же дверь распахнулась, и в опочивальню ввалилась толпа слуг с тазиками, губками, бутылочками, гребнями и свежей красной тогой. Слуги деловито хлынули было к царю, но внезапно все, как один замерли, поражённо глядя на демона.

— Они видят тебя? — удивился царь.

— А что теперь прятаться? — усмехнулся тот. — Ладно, ребята, занимайтесь своим делом, не стесняйтесь!

И он снова рухнул в кресло, перекинул ноги через подлокотник и, выхватив из воздуха поблескивающую драгоценными каменьями пилку, принялся полировать ногти.

— Давайте! — распорядился Мизерис и поднял руки в стороны.

Обрадовавшись разрешению столь непонятной ситуации, слуги кинулись к нему и, умудряясь не мешать друг другу, мгновенно выполнили свою работу. Спустя несколько минут чистый, благоухающий, причёсанный, облачённый в новую тогу и украшенный венком из только что срезанных роз, Мизерис остался возле кровати, а его прилежные служители, пятясь с поклонами, удалились.

— Демоны завтракают? — осведомился царь, с удовольствием расправляя плечи.