Двойной без сахара

— Но я не хамил ей. Я только лишь пересказал шутку.

— Ты хотел пошутить, я тебе верю, но в итоге нахамил. А знаешь, почему? Потому что уже целых пятнадцать минут ты должен был быть где? Верно, в кровати! Я пожелал тебе доброй ночи и не понимаю, что ты здесь делаешь.

Джеймс извинился передо мной, в свой черед пожелал нам доброй ночи и ушел, повесив голову.

— Иногда я слишком строг с ним, — выдал мистер Вилтон, как только на лестнице затихли шаги мальчика. — Иногда разрешаю то, за что другие отцы наказывают. Не могу найти баланс. А когда Шон в доме, у меня полностью сдают нервы, и обычно больше всех достается Элайзе. Надеюсь, это объясняет мое поведение в Эшби? Моя дочь далеко не ангел, но в действительности я рад ее активности. Иначе ей сложно было б ужиться с братом, интересуй ее одни куклы, — мистер Вилтон глядел перед собой, и создавалось впечатление, что я просто невольный слушатель его исповеди. — Но это не только, когда Шон здесь. Кара всегда находит повод обвинить меня в несправедливом отношении к Джеймсу и говорит, что свою дочь я люблю намного сильнее, но это не так. Я жертвую дочерью ради Джеймса. К девочкам должен быть иной подход, а мне приходится муштровать заодно и ее, чтобы держать в узде мальчика. Ты ведь учитель, — Джордж наконец повернул ко мне хотя бы голову, — ты ведь понимаешь, что дети постоянно ищут в нас слабину. Если я не сумею подчинить Джеймса сейчас, то потеряю его в подростковом возрасте, когда они не отвечают за себя. У мальчика жуткий характер, и он унаследовал его от матери, теперь я это могу сказать точно. Так что не переживай за своих будущих детей.

Я попыталась улыбнуться, но губы превратились в резину, и я боялась, что они треснут, потому быстро сказала:

— Такое нельзя говорить посторонней женщине.

Его прищуренный взгляд остался на мне, и я проклинала себя за очередную неудачную шутку на английском.

— Ты не посторонняя женщина. Ты — часть нашей семьи. Я не шучу с подобными вещами.

О, да! Вы, мистер Вилтон, шутить, наверное, вообще не умеете. Или же у вас слишком тонкий английский юмор, недоступный моему пониманию. На столе оказалось шампанское, и отмечали они не победу Джеймса. Это оказалась «welcome party» для меня. Неожиданная даже для Шона. «Добро пожаловать в семью» в устах Джорджа Вилтона прозвучало приговором. Еда, которая, возможно, изначально имела хоть какой-то вкус, утратила его — я давилась курицей, но ела, а вот на яблочном пироге мужество моего желудка закончилось, и я сказала, что на диете и вечером не ем сладкое. В общем-то это, кажется, единственное, что я сказала за весь вечер. От одного бокала у меня закружилась голова, и я боялась выдать что-то несвязное. Впрочем, тишины за столом не было. Говорил отец Джорджа. Обо всем и ни о чем. Я не могла определить его возраст — красное лицо выдавало не здоровье, а пристрастие к бутылке. Только бутылку ему не дали. Рядом стоял графинчик с явно отмеренной вечерней нормой, которой Ричард Вилтон пытался поделиться с Шоном, но тот сидел за лишь наполовину выпитым бокалом шампанского, как за каменной стеной, отстреливаясь короткими «Благодарю, Ричард, не сегодня». Кара пришла ему на выручку, сказав свекру, что Шон должен читать сказку Элайзе. чем он сейчас и занимался, пока Кара со свекровью приводила в порядок кухню. Ричарда сын выпроводил еще час назад, когда тот попытался спросить меня о Путине.

— Отец, мы не обсуждаем политику в моем доме!

В Шериф Хаттоне у Вилтонов было два коттеджика. Один следом за другим. Небольшие, лишь на одну семью. Нам с Шоном отвели спальню в доме Ричарда и Карен. Старик засуетился, поднялся и, пожелав всем доброй ночи, шаркая удалился. Он был такой же высокий, что и сын, но сейчас скукожился до маленького мальчика. Карен покачала головой, не глядя на сына, и пошла проводить мужа. Остальные тоже засуетились. Пирог остался недоеденным. Чай недопитым. Дети получили приказ от хозяина дома отправляться спать, а я успела сбежать в гостиную, хотя надо было увязаться за Карен, сославшись на головную боль. А голова действительно раскалывалась от новой семейки.

— Я рад за Шона, — продолжил мистер Вилтон, не дождавшись ничего, кроме моего спасибо. А что я еще могла сказать? — И рад за себя. Я буду чувствовать за собой меньше вины, когда у него появятся другие дети. Мне следовало разобраться в ситуации самому, но я поверил Каре на слово и не думал, что Шон когда-нибудь объявится. По словам Кары, ему не нужен был ребенок. Тебе повезло повстречаться с Шоном уже таким. С университетским профессором, я хотел сказать. Оттого, которого увидел я, ты бы бежала без оглядки. Хотя, что я говорю… Он бы и не посмел к тебе подойти.

Джордж замолчал, и мне пришлось улыбаться очень долго. Да что вы говорите, мистер Вилтон, вы не знаете Шона Мура от слова совсем! Я видела то, что вы увидели тогда. Тот, кто сейчас читает наверху сказку про семь гномов, и тот, с кем я пила виски у Падди, два разных человека. И как они уживаются в одном теле, я не понимаю до сих пор. Хотя что удивительного! Я знаю Шона Мура меньше месяца!

— Я понимал, что такого нельзя подпускать к ребенку, — продолжил Джордж прерванный речь. — Я думал сначала предложить денег, но побоялся, что это перерастет в постоянный шантаж. Не подумай, что мне жалко было денег — я просто боялся, что Шон все равно расскажет Джеймсу, что я ему не отец. И Кара боялась не меньше моего, но я никак не ожидал, что она станет вместе с родителями действовать за моей спиной да еще такими низкими методами. Я не хочу говорить…

— Я знаю про шантаж от Шона, — вставила я, надеясь быстро прекратить неприятный разговор. Я не просила от мистера Вилтона отчета об отцовстве, и дифирамбы в адрес Шона мне не нужны тем более. — Знаю и не виню Кару. Она защищала ребенка…

— Низость остается низостью, чем бы мы ее не оправдывали! — Джордж даже голос повысил, но тут же обернулся в сторону столовой. И, видно, на случай, если его услышала жена, добавил: — Но я ее простил, потому что безумно люблю. И все же, давая чужому ребенку свое имя, я брал полную ответственность за его будущее, и мне не нужна была помощь тестя, чтобы защитить его от незваного гостя. После того случая я с трудом общаюсь с отцом Кары. Пусть он списывает это на английскую спесь, мне плевать… Я как могу ограничиваю его общение с внуком, чтобы не допустить пагубного влияния. Однако мне стоило б и поблагодарить его, потому как благодаря его проступку, я увидел в Шоне сына. Сына с большой буквы. Сына, каким мне никогда не стать. Я люблю своего отца, потому что так надо, но он никогда не был моим героем, и я не хочу становиться похожим на него. В детстве и даже в юности я восхищался отцом своего лучшего друга и до сих пор уверен, что если буду следовать его методам воспитания, Джеймс станет, как Альберт. Я мечтаю видеть его таким. Однако если он выберет для подражания Шона, я лишь разведу руками — тут ничего не сделаешь. Поздно что-либо делать. Мы в одной упряжке, и мальчик принадлежит нам обоим. Но порой я ревную безумно, потому что Джеймс его ждет. Хотя я и знаю почему… Потому что Шон разрешает ему все, и это нормально. Я не виню его. Его дело баловать, мое — воспитывать. Я подписался на это десять лет назад и не жалею. Джеймс хороший сын, хотя я и не уверен, что я хороший отец. Но я стараюсь… Хотя сейчас проигрываю Шону на сто процентов. После операции я едва хожу. А мальчишке в этом возрасте нужен здоровый отец. Так что я рад, что он снова приехал.

Ах, вот для чего была помпезная речь — заверить меня, что мы не непрошеные гости. Не стоит напрягаться, мистер Вилтон. Мы скоро уедем. Надеюсь, завтра вечером. В крайнем случае, во вторник утром.

— Сегодня, когда моя дочь с такой легкостью и радостью побежала за тобой, я вдруг понял, что Шон чувствует. Хотя порой мне кажется, что я люблю Джеймса больше Элайзы.

Мистер Вилтон замолчал и почти поднялся, но отчего-то передумал. Я подождала минуту, но он явно не собирался уходить. Наверное, ждал, когда за матерью закроется дверь, чтобы избежать упреков за свою грубость в адрес отца.

— Элайза сказала, что хочет братика, — начала я так же тихо, как все это время говорил Джордж. — Может, это выход — разделить любовь между тремя детьми.

Теперь мистер Вилтон повернулся ко мне всем телом.

— Такого варианта не существует. Кара не может родить еще одного ребенка.

Я прикрыла глаза — лучше бы я молчала!

— Извините.

— Ничего, ты ж не знала. Расскажи лучше, чем планируешь заняться в Ирландии?

Я пожала плечами.

— Преподавать рисунок. А если не получится найти работу, буду писать картины. Возможно, они кого-то заинтересуют.

— Я стану твоим первым покупателем.

Мистер Вилтон сказал это так серьезно, что нельзя было оставить шутку без ответа:

— Вы никогда не видели моих картин.

— Это не имеет значения. Я доверяю вкусу Шона. Он разбирается в женщинах.

Ой, только не надо мне еще и этих подробностей! К счастью, в этот момент на пороге появилась Карен и предложила мне пойти с ней. Я с радостью подскочила. Мистер Вилтон остался сидеть. Наверное, ему нужна помощь, чтобы подняться, но это должна сделать Кара, а не я. Я пожелала хозяину доброй ночи и поспешила вон из его дома.

Почти десять часов, но от луны и фонарей светло. Я вдохнула ледяной ночной воздух полной грудью и почувствовала запах роз — слишком сильный, и поспешила перешагнуть канавку к другому дому. Здесь ни у кого не было заборчиков — ставить негде. Дорогу даже в тупике проложили слишком узкой — паркуясь на дорожке у самого дома, машины все равно вылезали бампером на дорогу. Кругом поля, зачем они каждый дюйм экономят!

— Лана, ты в порядке?

Я подняла глаза на обеспокоенное лицо Карен.

— Да, а что?

 — Ты жутко бледная…

Хорошо, что не красная после беседы с вашим сыночком!

— Это от погоды. Голова болит, — И я не врала. — Наверное, завтра будет дождь.

— Конечно, будет. Мы же в Англии! Заварить тебе чаю?

Мы уже стояли в кухне. Просторная, старая, но добротная с белой плиткой, как и в старых американских домах. Только шкафчики здесь резные, и у стены солидный буфет с сервизом в цветочек и разными фигурками, которые были созданы явно до моего рождения.