Двойной без сахара

Чай был сладким и с молоком, потому прекрасно заменил завтрак. Если Шона не будет еще полчаса, то мне придется говорить с хозяйками, и разговор непременно сведется к моим отношениям с мистером Муром. Я не он, я предпочитаю выяснить сначала с ним все тет-а-тет. И если Карен слышала наш ночной спор, то уж точно пусть сам отдувается.

— Кара, ты сказала там круг? Можно пойти им навстречу? Я хотела бы прогуляться.

Кара кивнула, но не успела ответить. Элайза спрыгнула со стула, на который забралась с ногами.

— Я провожу мисс Лану!

Какая официальность! Папочка вчера никак повоспитывал и дочь!

— Лана, какой у тебя размер ноги? — Кара подняла свои резиновые сапоги.

— Я не разбираюсь в английских размерах. Дождя уже нет, я могу пойти в кроссовках…

Под ее взглядом пришлось замолчать и примерить. Сапоги пришлись впору. Она предложила и плащ, но я предпочла собственную куртку. Элайза одевалась сама и сейчас мучилась с вывернутыми рукавами, но мать смотрела на меня. Да так пристально, что я заморгала. Надо с этим кончать. От Шона помощи не дождешься. Я кивнула Каре и шагнула за порог. Она вышла следом и закрыла дверь, чтобы дочь ничего не услышала.

— Кара, я не беременна, — выпалила я тут же, боясь потерять драгоценные минуты, когда мы вдвоем. — И в ближайшее время не собираюсь рожать.

Наверное, надо было закончить на этом, но меня понесло…

— Понимаешь, я оказалась в Лондоне случайно по пути в Сан-Франциско

— мне надо закончить кое-какие дела, прежде чем я смогу вернуться в Ирландию. Кара, мы с Шоном в самом начале отношений, понимаешь? — Не скажу же я ей, что мы знакомы всего месяц! — И я не знаю, к чему мы в итоге придем. Мне очень приятен ваш теплый прием, но… — Я не знала, что сказать еще. Лицо Кары стало восковой маской. — Ты могла бы объяснить Джорджу, что у нас с Шоном пока не настолько серьезно, чтобы считать меня частью вашей семьи. Но чтобы ни случилось, от меня никто ничего не узнает, потому не сердитесь на Шона, пожалуйста…

— Ты его любишь? — перебила меня Кара скрипучим голосом.

— Кара, ты не должна задавать подобных вопросов. Это личное.

— Почему же не должна? — Она взглянула на меня с неприкрытым вызовом. — Шон мне сказал, что любит тебя.

— О’кей, — произнесла я на американский манер протяжно. — Тогда и я его люблю. Тебя устраивает такой ответ?

— Главное, чтобы он Шона устраивал, — отрезала Кара и хотела открыть дверь, но я положила руку на косяк — разговор не окончен.

— Кара, я сказала тебе правду не для того, чтобы ты разозлилась. Я хотела внести ясность в наши отношения, только и всего. Я просто не хочу, чтобы в январе кто-то спросил нас, почему мы до сих пор не женаты.

 — Никто не спросит, не переживай. Мы не лезем в жизнь чужих людей.

Она потянула за ручку, и я еле успела отдернуть руку. Поговорили, называется. Сейчас она натравит на Шона полумертвую собаку свекров за то, что он нарушил покой ее семьи, открыв тайну постороннему человеку. Лучше бы я не лезла с объяснениями. Они столько лет варились в собственном соку и варились бы дальше, а теперь и меня забрызгает кипящим маслом!

Кара — почти выкрикнула я, но дверь была уже нараспашку. Бабушка держала полностью одетую внучку, поправляя и так красивые бантики, давая нам с Карой возможность спокойно поговорить. Спокойно… Знала бы она, о чем мы говорили!

— Смотри, не потеряй сапоги! — крикнула Кара дочери.

А я была уверена, что Элайзу теперь не пустят на прогулку с посторонней теткой, но Кара умеет держать ситуацию под контролем. Еще бы, столько лет приглашать в дом свекрови настоящего отца своего ребенка и играть роль заботливой кузины. Интересно, что Кара на самом деле чувствует сейчас по отношению к своей первой любви? Во что переросла страсть? Или ненависть? Что там у них стало под конец… И если она мечтает, чтобы Шон испарился из ее жизни и жизни ребенка, отцом которого она хотела видеть только Джорджа, то я только что разбила мечту, которую она лелеяла с момента появления Шона на пороге их лондонского дома… Нет, в ирландских страстях мне не разобраться ни с пинтой, ни без пинты. Дернуло же меня влезть в это болото! И как выкарабкаться, когда я уже по уши увязла?!

За мыслями я чуть не снесла калитку, которую Элайза заботливо передо мной распахнула. Мы прошагали топкое поле, раскинувшееся за домами, где я к превеликому удивлению увидела одинокую корову, и теперь дорожка уходила в реденькую рощицу — кто и зачем поставил здесь калитку, мог знать лишь английский ум! Деревья быстро кончились, и мы вновь пошли вдоль поля навстречу серым развалинам.

— Чем здесь так пахнет? — спросила я. Сладковатый запах бил в ноздри сильнее марихуаны.

— Клевером, — ответила девочка звонко. — Тебе не нравится?

Я пожала плечами.

— Мама Мэгги тоже не любила этот запах…

— Элайза! — сказала я строго, желая заполучить наконец ее внимание целиком. Пока оно было направлено на несуществующего ребенка. — Мне нравится запах. Но там, где я живу, пахнет иначе. Вот я и спросила.

— В Ирландии разве нет клевера?

Да что ж она к словам так цепляется. Хуже первоклашек!

— Там пахнет малиной. Ты любишь малину? — Надо уводить нить ее мыслей все дальше и дальше от «идеи фикс».

— Нет, — отрезала она. — А тебе хочется сейчас малины? А маме Мэгги… А! Я готова была взвыть, но лишь присела подле девочки.

— Элайза, давай говорить с тобой, как взрослые женщины, ладно? — Девочка кивнула. — Что сказал тебе дядя Шон про малыша? Что он будет когда-нибудь, так? Когда-нибудь — это не сейчас. Сейчас у меня в животе никого нет. И ничего, потому давай поторопимся, потому что я голодная…

— Мама Мэгги тоже всегда есть хотела…

Я схватила Элайзу за руку и потащила вперед в надежде поскорее наткнуться на Шона. Пусть разбирается со своей… Ну, да, по идее очередной племянницей, сам, если не может держать язык за зубами. Элайза не ожидала такой пробежки, потому не нашла, что возразить, и следовала за мной молча. Где же Шон? Может, старый Капитан уговорил его повернуть обратно? Я даже обернулась — Шон точно побежит нас искать, но пока мы оставались один на один с природой. Тучи медленно рассеивались, позволяя летнему солнцу занять на небосклоне положенное место.

Если бы не резиновые сапоги, можно было шагать и шагать среди клевера, но волочить ноги с каждой минутой становилось все труднее и труднее. А в Элайзе наоборот проснулся заяц, и я со страхом следила за подпрыгивающими вместе с ней сапожками. Я обернулась еще пару раз, хотя и понимала, что Шон окликнет, если что… Элайза тоже остановилась и протянула мне руку, чтобы помочь идти. Милое дитя. Наверное, в бабушку по папиной линии. Я взяла ее за руку и вовремя. На дорожке появились Шон и Джеймс, настолько увлеченные беседой, что нас не заметили. Собака плелась следом, повесив голову. Я сделала девочке знак молчать и вытащила телефон. Лиц на таком расстоянии не увидать, зато пастораль в масле выйдет шикарная. Я пару раз щелкнула телефоном, и только тогда Капитан поднял на меня глаза и грозно залаял. Джеймс сорвался с места. Псина попробовала догнать маленького хозяина, но через пару метров сдалась. Шон остался стоять, то ли оттого, что не в силах был справиться с удивлением, то ли раздосадованный нарушенным уединением с сыном. Он бы с радостью взял на прогулку черепаху!

Обняв Джеймса, я сама пошла к его отцу. Капитан, грозно лая, преградил мне путь, но Джеймс оттащил его за ошейник. Я в нерешительности подступила к Шону, не зная, как вести себя при детях и после ночного разговора. Шон пришел на выручку, коснувшись моей щеки своей шершавой и пожелав доброго утра.

— Я хотела позавтракать вместе, — сказала я тихо, стараясь не переходить на шепот. Элайза следит в оба глаза и, если мать станет ее расспрашивать, выдаст все синхронным переводом.

— Извини, что так долго. Надеюсь, они не заставили тебя есть овсянку? — попытался пошутить Шон, глядя в сторону сына.