Двойной генерал

По залу разнёсся оживлённый шепоток, курсанты зашевелились, начали переглядываться. После этого Генерал врезал.

— Если они придут, и мы их пустим, наши девушки достанутся им. Чужим солдатам. Захотят они какую-нибудь красавицу пустить по кругу, пустят. А вы в это время будете лежать по полям с простреленной головой или грудью. Или кто-то будет наблюдать эти весёлые картинки из колонны военнопленных, бессильно сжимая кулаки.

Зал замер. Генерал безжалостно продолжал.

— Я из вас все соки выжму. Недаром я заготовил приказ о полуторной норме вашего продовольственного снабжения. И вот когда вам захочется запищать или застонать, что вы больше не можете, что это выше ваших сил, вы вспомните, что я вам сейчас сказал. И захлопнете свои рты. Понятно?!

Последнее слово Генерал не произнёс. Рявкнул.

При словах о девчонках, которые попадут фашистам в лапы, Фирсов вспомнил свою девчонку: мою Дашку так?! Перекрутило его тогда настолько, что он какое-то время старался её не вспоминать. Её ясное лицо, украшенное редкими конопушками, и как она весело щекотала его кончиком русой косы.

После второго или третьего убитого немца, немного отпустило. Но долго думать о ней всё равно боялся. В желудке становится холодно.

Фирсов вытер нож о траву и двинулся к речке. Часа полтора у них есть. Не доходя до берега, выбрал дерево повыше и аккуратно влез на него. Надолго, как ему показалось, очень надолго замирает.

Вокруг него тихое утро быстро сдавалось под напором очередного солнечного яркого дня. Птичий щебет давно уже звучит неумолчно. Небольшая уютная речушка с достоинством несёт чистые спокойные воды. Время от времени поквакивают лягушки. Золотая пора для мирной рыбалки, после удачной рыбной охоты — домой. Мелочь трущемуся о ноги коту с задранным вверх, как гордый стяг, пушистым хвостом. Остальных карасей, или что там попадётся, на сковородку под чутким руководством слегка сонной, пахнущей булочками и молоком, жены.

Потом длинный солнечный день, полный приятных забот и хлопот. И всё это где-то есть до сих пор, возможно, совсем рядом, но невообразимо далеко. Не достать.

Фирсов к этому привык. Ещё несколько дней назад имел счастье наблюдать, как трагично и мгновенно меняется мирный пейзаж на кровавый и батальный. Третий полк его родной дивизии уходил от преследования. Он только когда узнал, что полку поручили забраться во вражеский глубокий тыл, только головой покачал. В родных белорусских лесах хоть армию можно спрятать. В Литве тоже леса есть, но не такие безнадёжные для преследователей, как в Белоруссии. А вокруг Вильнюса чуть ли не степь голая. Не совсем, конечно. Речек, озёр и оврагов хватает, но это им хватает. А полку кавалерии?

Уходить они умеют. Первое, чему упорно их учил Генерал. Это правильно. В любой схватке умение нанести точный и сильный удар конкурирует на равных с навыками уклонения от удара или блокирования. Уходить они умеют, и полк без особого напряжения оторвался от преследования. А вот от юнкерсов с помощью установки мин и засад не уйдёшь.

Фирсов стискивал от досады челюсти, когда с изматывающим душу воем на полковую колонну сыпались бомбы. Впрочем, пока лаптёжники пикировали, пока высыпали свои бомбы, колонны на дороге уже не было. С двух машин раздался торопливая скороговорка счетверённых максимов. Опять-таки спасибо Генералу, без зенитного прикрытия ни одна колонна не ходит. Всадники и пешие рассыпались по обе стороны. Многие легли на спину, упираясь стволами винтовок в небо. Красноармейцы не собирались послушно играть роль мальчиков для битья. И один из обнаглевших юнкерсов задымился и ушёл со снижением в сторону. Как ни упрашивал высшие силы Фирсов, взрыва он не дождался. Однако резвости немцам поубавилось.

А юнкерсы перешли на бомбометание с высоты. Полк, оставив за собой около пятидесяти трупов, людских и лошадиных, уходил на юг разрежённой лавой. Кошмар бомбёжки для них прекратился, когда над ними пролетела полуэскадрилья ишачков. Юнкерсы сразу будто испарились.

Лейтенант отмер. Обеспокоенно глядит на часы, минутная стрелка успокаивает его своим издевательски малым перемещением. Уже спокойно лейтенант смотрит на открывшуюся картинку.

Речушка перед схождением и слиянием с той, на берегу которой он осматривается, затейливо изогнувшись, образовывает что-то вроде полуострова, растущего со стороны Вильнюса. Эта площадка, обильно закрытая маскировочными сетями, густо усеяна грозной техникой. По большей части танками, по большей части серьёзными. На недопустимо малом расстоянии друг от друга. Промежутки такие, что только развернутся. Почти всё под масксетью.

Лейтенант смотрит спокойно, но знает, что относительно спокойная жизнь закончилась. Вот почему немцы так плотно охраняли это место. И вот зачем он упорно сюда лез, чутьём разведчика почувствовав нечто очень интересное.

Он уже слезает с дерева, он всё увидел, теперь надо делать ноги.

— Всё готово? — негромкий вопрос по виду излишен, но мало ли что. Оба раздетых до белья немца лежат рядком под кустиками. Сержант на секунду принимает парадную стойку и браво шепчет «Яволь!», шутник, бл…

— Переодеваемся, — лейтенант не обращая внимания на сморщившуюся физиономию сержанта, начинает скидывать с себя одёжку и напяливать чужую форму.

Одно не совпало. Звание обер-ефрейтор досталось сержанту, лейтенант пошёл за рядового. Размер в таком деле — первое дело, а не старшинство.

Через минуту они открыто вышли на луг и направились к своему лесочку. Шли неторопливо, лейтенант надёжно справлялся с ногами, которым очень хотелось перейти на бег. Предельно быстрый.

— Доннер вам унд вэттер в одно место, — сержант оглядывается и еле заметно машет рукой оставленному и разорённому ими немецкому гнезду.

Нормально, — думает лейтенант. Они на виду второго, соседнего поста. Что они решат? Командование решило усилить охрану, а кто ещё, кроме очередного расчёта туда пойдёт. Да ещё в открытую. И с соседями попрощались, выйдя откуда-то с той стороны.

5 июля, суббота, время 06:55

Минск, квартира генерала Павлова.

Блядский высер! И не поспишь нормально в свои законные выходные, которые так бесцеремонно отменила война.

— Товарищ генерал, какие будут указания? — вопрошает телефонная трубка голосом дежурного по штабу. И какие мне отдать приказы? Соображай быстрее, генерал ты или кто?

— Первое. Срочно генералу Копцу. Пусть готовит бомбардировщики. Пешки. Не менее двух эскадрилий. И столько же истребителей для прикрытия. И немедленно наносит удар по указанным координатам.

— Второе. Диверсантам. Пусть действуют по обстановке. Главная задача: уцелеть и остаться на вражеской территории незамеченными.

— Всё, товарищ генерал? — прерывает затянувшуюся паузу дежурный.

— Не всё, — тяжко вздыхаю, — будет и третье, и четвёртое, и пятое. Но позже. Я выезжаю в штаб, машину мне.

— Уже послали, товарищ генерал.

Уже послали, вот шустряки! Фигвам, я ещё позавтракаю. Кладу трубку, делаю несколько энергичных махов руками, приседаю. Где там моя бритва, на которую неопытному человеку даже смотреть страшно? Война войной, а утренние процедуры и завтрак — по распорядку. И только потом угощение для гитлеровцев готовить из пяти блюд. Как минимум.

5 июля, суббота, время 08:15

Минск, штаб Западного фронта.

— Копца нет? — оглядываю всех собравшихся, кроме меня пять человек. Все остальные в разгоне.