Двойной генерал

На последних словах Жуков мрачнеет. Камешек в его огород. И взгляд Сталина и некоторых других это подтверждает.

— Теперь. Что мне нужно? Во-первых, выпускников военных училищ. Чтобы восполнить потери и восстановить потрёпанные в боях соединения. Танкистов, артиллеристов, но больше всего пехотинцев. С тысячу пехотинцев, человек по двести артиллеристов и танкистов. Дефицит младших командиров — главный сдерживающий фактор.

Дождавшись кивка Сталина, продолжаю.

— Опыт боёв показал следующее. Лучший бомбардировщик Пе-2. ТБ-7 очень не плох, как сверхдальний бомбардировщик. МиГ-3 хорош только на больших высотах. Неожиданно хорошо себя показывают И-16, но у них ряд серьёзных недостатков, среди которых главный — низкая скорость. Ил-2 мне не нравится. Бомбят они практически вслепую, дополнительное бронирование, сказывающееся на скорости и маневренности, не эффективно. Это самолёт, товарищи! Как ни старайся, он даже противопульную броню не поднимет. Атаки у них малоэффективны и самоубийственны. Намного лучше, как штурмовик, показала себя «чайка». И-153.

Пережидаю шёпоток, проносящийся вдоль стола.

— Сам удивляюсь. Машины, по сути, предыдущего поколения, но в бою великолепны. Мессеры боятся И-16. Нападают на них только в случае двойного перевеса. Как истребитель мне больше нравится, если не брать во внимание И-16, Як-1. Но машина не доработана, товарищи. Сейчас на Минском авиазаводе пытаются построить цельнометаллический вариант, так что я пока подожду.

— Что скажете про ЛаГГи? — это Жигарев интересуется, главком ВВС.

— ЛаГГи надо снимать с производства, — здесь я рублю с плеча, — либо резко снижать объёмы, после доведения его до ума.

— Дело тут, товарищи, в концепции. ЛаГГ очень сложен в управлении, кстати, как и МиГ-3. Требуется много времени на подготовку пилота. Много времени, много топлива и сожжённого моторесурса. ЛаГГ требует для себя пилота-аса. Такая у него концепция. В отличие от Яка, например, на котором летать и учиться намного проще. Если конструкторы ЛаГГа добьются ТТХ выше, чем у мессершмитта, — хотя бы не намного, — то выпускать его можно. Небольшими партиями и для специальных авиачастей, сформированных из самых искусных и опытных пилотов. Такие авиачасти можно создавать, как охотников за истребителями. И они могут сказать своё слово в борьбе за господство в воздухе.

У меня тоже есть вопросы.

— Проблема бронебойных снарядов решена? Нам ведь до сих пор сложно бороться с тяжёлыми танками последних модификаций.

По отведённым в сторону глазам Ванникова понимаю, что нет. Надо смягчить.

— Тогда надо больше делать зенитных пушек 52-К. Отличное противотанковое средство. Нам в этом вопросе немцы подсказку дают. Против наших КВ и Т-34 они используют зенитные пушки Флак-18/36/37 калибра 88-мм.

После меня длинное и скучное объяснение, сильно смахивающее на самооправдание, последовало от Жукова. После пяти минут доклада прекращаю его слушать. Он в самом начале сделал несколько рефлекторных движений а-ля Кирпонос из моего времени. И только с числа 26–27 начал как-то выправлять положение. Ну, и за север он спокоен. Через меня-то немцы не прошли. И всё равно, по моим прогнозам, пусть не четыре тысячи танков, но полторы-две он точно потеряет. Треугольник Луцк-Ровно-Дубно он продул почти точно так же, как и Кирпонос.

3 июля, четверг, время 10:25

г. Пермь, завод № 19

Мне понравился здешний директор. Кожевников. Я-то собирался стучать кулаком по столу, скандалить. До сих пор не получил всю сотню моторов М-63 для ишачков и чаек. Только одна партия в двадцать пять штук была.

— И где мои моторы, Герман Васильевич? — развеиваю непонимание на его лице. — Те, что вам на капремонт отправляли, М-63.

— Так отправили, товарищ генерал. Вчера. Вы разминулись немного.

Немного даже досадно, запал впустую ушёл, придраться не к чему. Хотя…

— Долго, Герман Васильевич, очень долго. Война идёт, если вы не заметили. А самолёты простаивают. Мне и эта сотня штук так, на маленькую ложку.

Директор задумывается. Зачем-то вызывает секретаршу. Средних лет симпатичная дама сразу заходит с подносом. От чая не откажусь, в здешних краях прохладнее, чем у нас. И сейчас по небу весело бегут стада кучерявых облаков, то и дело прикрывая нас от солнца.

— А если я прямо к вам группу специалистов отправлю? Вместе со станками? Как бы в долгую командировку?

— Какая у них производительность будет?

— Моторов двадцать. Поднажмут, да вы с кадрами подсобите, то и тридцать в неделю.

— Давайте!

Моё последнее слово обернулось тем, что вылетел обратно в Москву только пятого числа. Ничего. Как раз мне «Редуты» должны подогнать…

Конец 22 главы.

Глава 23. Вильнюс, игра в шашки. Дебют

5 июля, суббота, время 06:15

Несколько километров к югу от Вильнюса.

Лейтенант Фирсов, сначала один из лучших курсантов, потом командир самой изворотливой и опасной диверсионной роты, наконец-то дорвался до сладкого. Только тот думает, что убить трудно, кто ни разу не изводил себя многочасовым ожиданием, истомившись которым готов не просто кого-то убить, а сделать это самым зверским способом. Если добавить к этому особый способ лесного подкрадывания, когда за полчаса незаметных глазу даже с близкого расстояния движений перемещаешься всего на пять-десять метров.

Подкрадывались они с сержантом Никитиным ночью. Несколько часов. Именно так, что и ночную бабочку не всполошили. Преодолели еле заметную проволочку, выдавшую себя поблёскиванием в лунном свете. Хорошо, что хоть не заминировано. Это они тоже проверили, пришлось пожертвовать лошадкой. Подарили её немцам, выбрали поплоше, подвели к лугу и пустили пастись. И она не подорвалась и немчики, её ловившие, бегали свободно.

Работать в боевых условиях легче. Это на изнурительных и непрерывных учениях приходилось бить часового так, чтобы ничего ему не сломать и не повредить. По условиям достаточно наметить удар, но находились ухари, что поднимали шум после того хлопка по плечу. Ты уже подпустил к себе на расстояние удара, чего шумишь? После пары таких хитрецов, лейтенант приноровился бить сильно, но аккуратно. Но это свой брат, красноармеец. А вот на немцах можно было тренироваться сколько угодно. Прям душа радуется. Ударишь сильнее и безнадёжно череп проломишь, ничего страшного. Это враг, туда ему и дорога.

Они зашли в тыл немецкому секрету из двух солдат и бросились одновременно. Лейтенант решил не возиться с языком, поэтому работать было легко. Удар в шейные позвонки, довольно сложный, требуется филигранная точность и знание анатомии. Такой способ незаменим, когда требуется не повреждать и не пачкать обмундирование. Крови почти нет, а которая есть, изливается внутри.

— (Как у тебя?) — Никитину вопрос задаётся одним взглядом, тот поднимает вверх большой палец. Довольное лицо сержанта слегка мрачнеет, когда командир жестом показывает прибрать трофеи. Кроме пулемёта и боезапаса это и амуниция. Придётся раздевать обоих. Когда же им повезёт хапнуть интендантские запасы одёжки? Тогда не пришлось бы подло мародёрничать и раздевать мёртвых.

Лейтенант не всегда был таким хладнокровно жестоким. И с первого убитого собственными руками ему было не по себе. Слегка, только слегка, спасибо генералу Павлову. Та его беседа с группой курсантов, еще до этих изматывающих тренажей, осталась в памяти, как глубокий шрам.

— Вы все обученные люди, — начал Генерал. — Многому обученные. Вы знаете про святость приказа, политически подкованы, преданы советской власти. Но я хочу обратиться к самым древним инстинктам. Что такое Родина? Вы скажете, наша столица, наши поля и реки, замечательные люди, что там живут. Ваш родной дворик, где вы провели детство, родная школа с любимыми учителями. Всё это правильно. Но не главное. Наша Родина это, прежде всего, наши женщины. Не только родные сёстры, матери, невесты. Не только они. Симпатичная соседка в доме или квартире рядом, хорошенькие одноклассницы, просто девчонки, гуляющие в парке и стреляющие в вас глазками…