Двойня (не) для короля. Ферма попаданки

– Ты и сбежал! – рассмеялся Нейт.

– Во дворце папа, – тихо сказал Вилли. – Значит, там не может быть скучно. Он же король, он может рассказать много всяких историй. Ну, или велеть позвать артистов или устроить ярмарку! В любой день! И тогда уже не будет скучно.

У меня защемило сердце. Им так остро не хватало отца, они так тосковали по этому поводу!

Кристиан со стуком отложил ложку.

– Пойдем, Микаэла, – глухо произнес он. – На минуту.

На улице вовсю трещали сверчки, сгущались сумерки. Горожане уже в большинстве своем разбрелись по домам, только изредка издали доносился чей-нибудь голос, окрик, размытый, слов не разобрать. Кристиан плотно прикрыл дверь и прислонился спиной к стене. Он откинул голову, упираясь затылком, прикрывая глаза. Я замерла рядом, не зная, чего ожидать от него.

– Я не могу врать им, – глухо произнес Кристиан. – Сейчас вижу их и понимаю, что не могу молчать больше ни минуты. Они мои дети. Мои, а не его!

Он распахнул глаза, посмотрев на меня таким пылающим гневом взглядом, что я отшатнулось. Мне показалось, что, окажись рядом Вейл, Кристиан, как зверь, вцепился бы ему в глотку, чтобы отобрать свое.

– Все эти годы я жил день за днем с мыслью, что они мертвы. Это была как вечно ноющая, незаживающая рана. Я танцевал на балах, я смеялся, развлекался, а часть меня всегда оглушительно кричала. Где-то там, где никто не слышит. От мысли о том, что они погибли. Мои дети. Я видел в кошмарах, как корабль утягивают под воду щупальца кракена, и ничего, ничего не мог с этим сделать! – Кристиан дернул шнуровку рубашки на груди, чтобы немного расслабить воротник, будто ему было тесно, дурно от одних воспоминаний о тех снах. – А теперь я узнал, что мои сыновья живы, и не могу молчать, пока они называют папой другого человека. Моему брату досталось королевство, власть, богатство – ладно. Но я не отдам ему то, что принадлежит мне! Вилли и Нейта я ему не отдам! Даже если он убьет меня, когда узнает правду.

– Ты расскажешь ему? – прошептала я одними губами.

Я прижала ладони к груди, к бешено колотящемуся сердцу, боясь даже поверить. Ведь еще утром Кристиан трусил и был готов врать Вейлу до последнего вздоха, оставив правду только в нашем тесном кругу: себя, меня и детей.

– Да, – кивнул Кристиан, взгляд у него был мрачным, но он заставил себя улыбнуться. – А там… может, ты еще станешь моей женой. Не думаю, что Вейл откажется от идеи жениться на Франческе. Скорее, быстро устроит развод, когда узнает, что ты жива, а он не вдовец на самом деле.

Кристиан потянулся к моей руке, но я шарахнулась, как от огня.

– Я не виновата перед ним ни в чем. В ту ночь я не знала, что это ты, – холодно отчеканила я.

Кристиан поджал пальцы в воздухе. Было видно, что мои слова хлестнули, как пощечиной. Во взгляде Кристиана проступила вина. Я могла не упрекать его вслух, но мы оба знали правду. Если бы он сказал тогда обо всем, все сложилось бы иначе. Одному небу известно как, но иначе.

Кристиан взял себя в руки, напустил на себя уверенный вид, приподняв подбородок.

– Вот и посмотрим, простит ли он тебе такую измену или нет. Мы оба знаем, что характер у моего братца не сахарный, – Кристиан все-таки взял меня за руку, смягчаясь. – Не бойся, Микаэла… Может, я кажусь тебе просто балбесом, который постоянно влипает в неприятности. Но я смогу позаботиться о тебе и наших детях. Я хочу счастливую дружную семью, хочу уюта и тепла. Может, ты как раз та, с кем мне суждено все это создать?

Я покачала головой, осторожно убирая руку.

– Я не люблю тебя, Кристиан, – прошептала я. – Ты разрушил мою жизнь. Из глупой прихоти. Просто чтобы насолить брату.

Я говорила это осторожно и тихо, будто боясь спугнуть непредсказуемого зверя. Нельзя же, чтобы Кристиан вспылил, ушел и передумал рассказывать Вейлу правду! К счастью, обиды на мои слова не последовало. Только невозмутимое пожатие плеч.

– Я знаю женщин, которые прощали измены и побои. Простить можно многое. Посмотрим, как ты поступишь, когда Вейл назовет тебя изменницей, подпишет бумаги о разводе и пригрозит тебе, что если будешь упрямиться, то отправишься на остров Бедствия. Он умеет быть упрямым. И безжалостным тоже. Посмотрим, что ты скажешь тогда.

– Я вернусь сюда. Буду подавать устриц и готовить печенье в виде рыбок, – улыбнулась я, стараясь изобразить, что щурюсь от ветра, а не от подступивших слез. – Но я хочу, чтобы все знали правду. Мои дети, мой муж… я сама. Я хочу услышать, как он скажет мне в лицо, что не простит меня, даже если я ни в чем не виновата.

– Ты все еще любишь его. Жаль, что мой брат не будет смотреть на это, когда разобьет тебе сердце, – грустно улыбнулся Кристиан, будто и правда жалея меня в эту минуту. – Я не буду докучать тебе. Я немного заработал, так что на комнату в таверне хватит. А завтра вечером, на закате, я приду за вами. И мы поедем во дворец. Если Вейл вызовет меня на поединок, что ж… Я готов рискнуть. Бояться брата я больше не собираюсь.

Над морем еще тлела последняя полоска заката. В подступающем вечере она показалась мне кровавым росчерком. По спине побежали мурашки. Может, я и бессердечная гадина, но меня не пугала мысль о том, что Вейл может вызвать Кристиана на поединок за его подлость. Зато сейчас привела в ужас другая. Что, если Вейл не выйдет из этого поединка победителем?

В эту минуту, глядя одновременно и в пустоту, и на догорающий алый закат, чувствуя на лице прохладный, пахнущий солью ветер с моря, я вдруг осознала со всей ясностью, твердо, как никогда: «Я все еще люблю Вейла».

Глава 21

Кристиан медленно брел по засыпающему городу. Где-то мяукнул кот, где-то мать требовательно позвала домой детишек… Кристиан нахохлился, засовывая руки в карманы брюк, напоминая озябшую птицу. У него из головы не выходили Микаэла и дети. Его, его дети! Рядом с ней он вел себя уверенно, но внутри его точили сомнения. А что, если… что, если ее Вейл простит, а его, своего брата, – нет? И дело было даже не в поединке! Хотя, сказать по правде, сколько бы раз Кристиану ни бросали перчатку, он никогда не хотел биться! Считал это крайней и ненужной мерой. И за свою жизнь боялся, и чужую отнимать не хотел, ему это было противно. К счастью, Вейл всегда вытаскивал Кристиана из подобных передряг. Но кто поможет на этот раз? Но нет, дело было не в страхе перед поединком или темницей, или какое там наказание выдумает венценосный брат! Кристиан боялся, что Вейл простит Микаэлу, что они заживут счастливой семьей, а ему не найдется места рядом с ней. Рядом с детьми. Со злости, желая отомстить, Вейл мог и вовсе указать брату на дверь после такого, мог и изгнать из столицы.

«Тогда я… могу уехать на другой конец королевства. Жениться на любой красавице, которую пальцем поманю. И обзавестись своими ребятишками еще до того, как в столице на балах забудут мое имя!» – пытался себя утешить Кристиан, но знал, что, как бы ни сложилась дальше его жизнь, он все равно будет тосковать по Нейту и Вилли.

Ноги сами привели на берег моря. Пустынный, залитый алым закатом. Над водой изредка прошмыгивали чайки, улетающие на ночлег. Одинокие, крикливые. От их голосов на душе становилось еще тревожнее.

Кристиан наклонился. Он подобрал с песка плоский камушек, взвешивая его на ладони. И зашвырнул по морской воде, коротко рыкнув. Ведь вспомнилось, как в детстве Кристиан играл так с братом. Вейл всегда побеждал. Умел забросить камень дальше.

– Что же мне делать, брат? – тихо покачал головой Кристиан, глядя вдаль, на алые искорки заката, пляшущие на воде. – Как мне быть, чтобы ты меня простил? Чтобы вы все… простили меня. Я достаточно заплатил за свою трусость! Столько лет я жил в кошмаре, думая, что мои дети погибли. Теперь я хочу быть им достойным отцом. А не дядей, которого они видели пару раз, а потом услышали, что он помер где-то в подземельях.