Дядя самых честных правил 11

Пух!

Действие Знаков закончилось так же внезапно, как и началось. Огонь опал, оставляя на земле горящие холмики и обугленные деревья. И только посреди выжженного пятна стоял гранд, закрывшись щитом и разогнав Талант до предела. Неплохо, очень даже неплохо. Но недостаточно!

Нервный принц вздрогнул и швырнул Знак Силы. А следом — целую пригоршню мелких Знаков Огня. И не дожидаясь, когда гранд ответит на мой удар, я переместился в сторону.

Фу-у-ух!

В то место, где я только что стоял, ударили очередью три всполоха. Трава и кусты загорелись, но меня и близко уже не было.

Фух! Фух! Фух!

Гранд, не останавливаясь, обстреливал всполохами вершину холма. Ну, что сказать, техника у него на высоте, бьёт точно, движения скупые, ничего лишнего. После каждого выстрела смещается, чтобы сбить прицел, щит держит ровно, непрерывно подпитывая. Сразу видно — крепкий профессионал, собаку съевший на таких дуэлях. А теперь посмотрим, как ему понравятся сложные связки.

Выбрав позицию, я вскинул Нервного принца и выдал серию Знаков. Три ударных, силовой, Нигредо и снова парочка ударных. И тут же я прыгнул в сторону, скрываясь за камнем.

Внизу грохнуло, когда по щиту гранда ударили первые Знаки. А затем раздался визг, будто циркулярная пила врезалась в полено, разрезая его на две половинки — это Знак Нигредо вцепился в щит, пожирая эфирные структуры. Давно хотел попробовать его в деле на защите Таланта, только удобного случая не представлялось.

Бух!

А вот и остальные Знаки долетели в цель. Я опять сместился и выглянул из-за веток, готовя очередную связку.

Незаконченные Знаки развеялись, и Нервный принц недовольно загудел. Но время битвы закончилось, и я снова разделил его на две половинки. Ну извини, дружок, больше здесь некого обстреливать.

* * *

— Что делать с телами, Константин Платонович?

Камбов бросил короткий взгляд на изломанные останки гранда и тут же отвернулся.

— Утром отправь сюда людей. Пусть похоронят на кладбище возле острога, как полагается.

Опричники, так и не сделавшие ни одного выстрела, были в приподнятом настроении. И лишь Киж выглядел недовольным, но на его «козьи морды» от недостаточного смертоубийства я привык не обращать внимания.

— Возвращаемся, — приказал я, — только без спешки, а то в темноте ноги лошадям переломаем.

На обратной дороге я молчал, обдумывая итоги боя. Неожиданная удача с Нигредо меня порадовала. Так-то Знак применяют, чтобы подчищать несложную деланную магию, но оказалось, что щиты Талантов он тоже прожигает. Не уверен, что сработает с Талантом помощнее, но и так неплохо. Что же, для сильных поищем другой ключик из деланной магии, там ещё много всего интересного. А что остальные Таланты будут мощнее, чем только что упокоенный, я не сомневался. Наверняка в разведывательный рейд отправили кого попроще. Да и «ловчая сеть» показала в Тихуане огоньки несколько ярче.

Наше возвращение в острог вызвало необычайный восторг у гарнизона. Они заметили зарево в холмах и слышали далёкие хлопки, а когда увидели нас у ворот, то не осталось сомнений — кто кого. Устав от постоянных проигрышей испанцам, они необыкновенно воодушевились от неожиданной победы. Я поддержал порыв людей и, не слезая с коня, толкнул короткую речь. Мол, я с вами, дети мои, победа будет за нами, а в Тихуане мы устроим пикник с испанским вином и их барышнями. В ответ опричники заорали так, что у меня в ушах зазвенело. Очень хорошо — моральный дух в остроге требовалось поднять не меньше, чем дать по носу испанцам.

На следующее утро я опять забрался на крышу арсенала и подключился к «Ловчей сети». Конструкт, на удивление, был всё ещё целым, но порядочно разрядился. На это я и рассчитывал — влить в него силу было гораздо проще, чем плести огромную структуру заново.

Увы, новых испанцев на мою территорию не заходило, а гранды продолжали сидеть в Тихуане. Не уверен, что они засекли ночное сражение, а значит, будут ждать возвращения группы и отреагируют не сразу. Придётся караулить, когда они начнут беспокоиться и пошлют ещё один отряд.

Время текло неспешно, становилось всё жарче, и я на время отключился от «сети». Приказал принести стол с креслом и установить над ними навес от палящего солнца. Опричники этим не ограничились и затащили на крышу несколько здоровенных кадок с фикусами и пальмами, чтобы создать мне уют. А затем комендант прислал своего денщика с графином холодного морса. Так что я устроился с полным комфортом и лениво следил за испанцами. Увы, они не торопились на «свидание» со мной, и день прошёл в пустом ожидании.

Второй день начался так же тихо, как и предыдущий. Я изнывал от скуки на крыше арсенала, а мой отряд бездельничал по всему острогу. Киж обыгрывал местных любителей пораскинуть карты, Камбов проводил внеплановую ревизию. А шаман поднялся ко мне и сел в сторонке, прикрыл глаза и застыл как статуя.

— Не жарко? — спросил я Смеющегося Медведя, сидящего на самом солнцепёке.

— Пар костей не ломит, однако, — шаман усмехнулся. — Мы, алеуты, любим тепло.

Он вытащил расшитый платок и вытер пот со лба. Его кожа блестела от влаги, став густого тёмно-синего цвета.

— Но живёте на самом севере.

Смеющийся Медведь пожал плечами.

— Так получилось, князь. Наши предания говорят, что когда-то мы жили далеко-далеко в тёплых краях.

— Но враги выставили вас на мороз?

— Не враги, — шаман вздохнул, — а наша собственная гордыня.

— Расскажи мне, Смеющийся Медведь, эту легенду.

Притянув бубен, шаман стукнул в него ладонью и начал говорить нараспев:

— Давно, когда мир был юн, а звёзды пели хором, существовала земля Унанга — остров, рождённый из сердца океана. Там вулканы дышали огнём, а горячие ключи пели колыбельные. В центре острова стоял Хрустальный Столп — сердце Унанги, где духи земли и неба заключали союзы. Его свет как северное сияние окутывал долины, а в пещерах под ним росли сады изо льда и пламени.

Шаман раскачивался, продолжая мерно отбивать удары.

— Люди Унанги не строили домов — они растили их из кораллов и камня, словно раковины. Их лодки были крылаты, как чайки, и парили над волнами. Женщины ткали сети из лунных лучей, а мужчины вырезали маски, чтобы беседовать с духами. Воины несли волю Унанги людям в других землях и говорили, как им жить.

Ритм стал тревожным, а звуки бубна дребезжащими.

— Но народ Унанги возгордился от собственного могущества. Они захотели больше силы, чтобы самим занять место великих духов. Глупцы-шаманы пронзили Хрустальный Столп копьём из огня, и земля взвыла от боли. Духи-хранители разгневались, и небо почернело. Горы рухнули в море, а волны, высотой до звёзд, поглотили Унангу. Лишь немногие спаслись, уплыв на самый край земли. Чтобы духи-хранители не нашли их, они бросили летающие лодки, стали носить шкуры и назвались алеутами. Но до сих пор в шуме прибоя мы слышим плач Унанги и голоса гневающихся духов-хранителей.