Дядя самых честных правил 11

Щёголь расхохотался, махнув платком на усатого.

— Ловушку? Ты глупее, чем кажешься, Сантьяго. Эти северные дикари боятся высунуться из своей крепости, да и магов у них нет ни одного. Хватит молоть ерунду. Поехали уже, я хочу вернуться в Тихуану до заката.

Он стукнул коня пятками и, не дожидаясь спутника, поскакал вперёд. От раздражения и плохого контроля его Талант выбрасывал вокруг протуберанцы силы, и это сыграло с ним дурную шутку. Один из выбросов сырого эфира ударил в землю, в самый центр подготовленной «мышеловки». Перенасытил контур и заставил деланную связку сработать.

Бабах!

Глухо бахнув, вверх устремился столб обжигающего пламени. Щёголь судорожно вскинул руки, его конь встал на дыбы, и огонь окутал их, скрывая от взглядов. А через мгновение из гудящего пожара выскочил пылающий механический жеребец и, будто конь апокалипсиса, потерявший своего седока, помчался прочь.

Усатый не успел пересечь границу «мышеловки», и пламя задело его только краем. Щит отсёк языки огня, а в следующую секунду гранд уже спрыгнул на землю. Его конь рванул прочь, а он пригнулся, прячась за камнем, и стал торопливо окутывать себя дополнительными щитами.

Нет, так дело не пойдёт! Я вскинул Нервного принца и один за другим стал посылать в гранда силовые Знаки. Усатый задёргался, не видя моей позиции, швырнул огненный всполох в молоко и снова принялся лепить одноразовые щиты вокруг себя.

В этот момент мои опричники открыли стрельбу. Как и было приказано, они игнорировали гранда и целились только по стрелкам. Маги — моя забота, а простые люди пусть разбираются с такими же людьми.

Пехотный офицерик в первый момент растерялся, хлопая глазами и удивлённо открыв рот. У него имелся совсем слабенький Талант, видимо, натренированный только на защиту. Так что выстрелы опричников не причинили ему вреда, но вывели его из ступора.

— Formen en dos filas!

Заорав, он выхватив шпагу и указал ею на холм, где засели опричники. Колонна быстро начала разворачиваться в две шеренги. Рассыпной строй? Забудьте! Европейцы умеют воевать только залпами, строй на строй, и ходить в штыковую. Ну, пусть попробуют достать опричников, прячущихся в зарослях.

— Abran fuego! Fuego todos!

Строй пехотинцев поднимал ружья, готовясь к стрельбе. Но раньше, чем они успели выстрелить, я активировал направленные «мины» на камнях. Часть ушла в сторону, но две всё-таки попали в шеренги, разбросав солдат, как кегли, и прорубив в рядах целые просеки.

А следом над полем боя раздался громогласный смех и стрёкот гигантского кузнечика. Из-за деревьев, как чёртик из табакерки, на полном ходу выскочила тачанка. Киж гнал лошадей во всю прыть, а синекожий шаман, вывернув картечницу, поливал огнём строй испанцев. Пролётка подпрыгивала на ухабах, ствол дёргался, и большая часть выстрелов прошла над головой пехоты. Но этого оказалось достаточно, чтобы добить пошатнувшийся моральный дух. Солдаты не выдержали и кинулись врассыпную, бросая оружие, падая на землю и закрывая голову руками. А шаман всё хохотал и хохотал, повергая в ужас рядовых испанцев.

Только мальчишка-офицер стоял, вытянув шпагу в сторону опричников, пока до него не добралась очередь картечницы. Она перегрузила щит, рассыпавшийся хрустальными осколками, и офицерик рухнул на землю как подкошенный.

Между тем моя дуэль с усатым грандом зашла в тупик. Хоть и не слишком сильный Талант, он оказался чересчур тренированным. И ставил щиты быстрее, чем я атаковал его middle wand’ом. Всё же Знаки деланной магии формируются на доли секунды дольше, чем Талантливые заклятья. Так что, ставя щиты, он успевал ещё и периодически кидаться всполохами по кустам, где я сидел. И даже когда опричники перенесли огонь на усатого, он продолжал держать удар.

В воздухе явственно запахло перегаром эфира, а Нервный принц чувствительно нагрелся. Пожалуй, стратегию надо менять, а то мы так до вечера будем перестреливаться. Можно, конечно, ударить его чем-то посильнее, но тогда и живым брать будет некого.

Я перекинул middle wand в левую руку и сформировал перед собой щит. А правой выхватил шпагу и, не скрываясь, пошёл к гранду. Он не ожидал моего появления, но быстро сориентировался и начал лупить по мне всполохами. Да-да, конечно! Щит на прямой подпитке от Нервного принца не проломить даже «молотом», не говоря уже о такой мелочи.

Усатый не выдержал и задёргался. Выхватил «громобои» и выстрелил в меня с обеих рук. Бросил пистолеты и попытался обнажить шпагу. Но я уже был рядом и взмахом клинка прочертил букву Z, развеивая его щиты. Следом остриё упёрлось гранду между ключицами.

— Сдавайтесь, сударь.

Полагаю, мой испанский был ужасен, но он меня прекрасно понял. Вздохнул, снял с пояса шпагу и протянул мне.

— Признаю своё поражение, — он криво улыбнулся и спросил на плохом русском: — Чьим пленником имею честь быть?

— Я князь Урусов-Алеутский.

Испанец поклонился и устало опустился на камень.

— Благодарю, князь. Ещё чуть-чуть — и мой Талант сгорел бы от напряжения. Если позволите, я немного отдохну.

Я кивнул и рукой махнул опричникам. Пришло время собирать трофеи и выживших.

* * *

Из сотни пехотинцев уцелело почти семьдесят человек. Но ни один и не подумал сопротивляться, когда десяток моих опричников согнал пленных вместе и построил их в колонну. Их «огнебои» стали нашей добычей и пополнят арсенал Свято-Дмитровского острога — воевать ещё долго, и оружия потребуется много. Безусый офицер тоже выжил, получив ранение в ногу.

Самое поразительное, что уцелел и второй гранд. Правда, теперь он не походил на прежнего щёголя: одежда обгорела, лицо было перепачкано сажей, а сам он находился в крайне нервическом состоянии. Косился на меня с ужасом и непрерывно жаловался усатому на превратности судьбы. Думаю, разговорить его будет несложно, и я узнаю о противнике всё необходимое.

Глава 10 Де Суньига

Свято-Дмитровский острог встретил нас грохотом выстрелов — не вражеских, а ликующих. Опричники на стенах, завидев нашу колонну с пленными и трофеями, начали палить в воздух, отдавая салют победителям. Крики «ура!» и «князь!» сливались с треском «огнебоев», отчего воздух дрожал, как перед грозой. Гарнизон наконец отыгрался за постоянные поражения последнего месяца.

Комендант, прибежавший к воротам, сиял от радости и восторга.

— Константин Платонович! Вы наш добрый гений! Ура князю!

Он сам взял моего коня под уздцы и завёл его в острог.

— Сидор Петрович, примите трофеи. Почти сотня «огнебоев», думаю, вам они пригодятся.

Подъямпольский тут же кинулся выполнять распоряжение, а я сделал знак Камбову.

— Семён Иванович, пленных накормить и отправить в Ангельскогорск, нечего их здесь держать.

— Так у нас тюрьмы-то нет, Константин Платонович, тем более на семьдесят душ. Где их держать?