Дядя самых честных правил 11

Первым оказалось письмо от Лукиана. Некромант писал крупным размашистым почерком, не слишком заботясь о ровности строчек. И сообщал, что в Злобино всё хорошо, усадьба стоит на своём месте, а сам он проводит дни в тишине и покое. Причём несколько насмешливо: дескать, отдыхает от нас, слишком шумных и суетных, и ничуточки не скучает.

Второй бумагой оказался доклад от Акакия Акакиевича. Бывший бестужевский человек-мышь соблюдал договорённости и подробно расписывал политическую обстановку в Петербурге. Там всё оставалось по-прежнему: дворянские роды боролись за влияние при дворе, создавались и распадались союзы, а самые буйные умирали на дуэлях. А меж тем у Екатерины появился новый фаворит — Григорий Потёмкин.

Я прервал чтение и задумался. Имя показалось знакомым, и меньше чем через минуту я вспомнил этого сударя. Точно, был такой молодец в конной гвардии, весьма горластый и деятельный. А ещё Киж как-то обыграл его в карты, и где-то среди документов должны лежать расписки о долге. Выходит, это теперь не просто бумажки, а настоящая историческая ценность. Надо будет рассказать Дмитрию Ивановичу об этом забавном стечении обстоятельств.

Улыбнувшись, я продолжил занимательное чтение. После личной жизни императрицы Акакий Акакиевич перешёл к менее пикантным, но более интересным мне делам. Масоны так и не оправились после учинённого Кижом разгрома. Мелкие сошки, до которых не дошли его мёртвые руки, или сбежали за границу, или сидели тише воды, ниже травы. Ложи больше не собирались, а все интриги по передаче трона Павлу рассыпались.

Увы, но кто-то из недоброжелателей воспользовался этим, чтобы настроить Павла против меня. Якобы я убил Панина по приказу императрицы, чтобы лишить наследника союзника. Уж не знаю, что ему нашептали, но вроде как Павел отзывался обо мне с раздражением и пенял на слишком большую волю, что мне дала Екатерина.

Над этой новостью я серьёзно задумался. Не уверен, что сведениям человека-мыши можно полностью доверять. С одной стороны, он мог неправильно интерпретировать сознательное дистанцирование Павла от меня. Наши добрые отношения явно не нравятся императрице, и наследник мог сыграть на публику. С другой, разговор мог быть вырван из контекста или неверно понят. С третьей, откуда я знаю, что человек-мышь не ведёт двойную игру? Я слишком мало с ним знаком и пока не могу принять на веру всё, о чём он докладывает. Так что надо перепроверить эти сведения через другие источники, а ещё лучше навести прямой контакт с Павлом и узнать напрямую. Осталось только придумать, как это сделать.

* * *

Задумчиво крутя письма в руках, я спустился в столовую.

— Что-то ты рано сегодня, Костя.

Настасья Филипповна, как всегда, вставала засветло, зная мои привычки. Но сегодня она даже не успела начать накрывать на стол мой ранний завтрак.

— Письмо от Лукиана пришло, — я показал ей сложенный листок. — Пишет, что радуется тишине в Злобино, никто не мешает ему размышлять о вечном.

— Тьфу ты! — ключница поджала губы. — Не мешают ему! А перед отъездом всё просил, чтобы я рябиновки оставила, дабы ему не сильно грустилось. Так и знала, что врёт старый хрыч.

Она прищурилась, подбирая слова.

— Если будешь ему ответ писать, Костенька, то скажи, что мы кой-как вспомнили, что за Лукиан такой. Так и напиши, что о нём даже не думали и кланяться ему не велели. — От досады она аж притопнула ногой, но тут же опомнилась. — Ой, что же это я! Сейчас, одну минуточку, кофия тебе принесу. И потороплю, чтобы завтрак быстрее стряпали.

Настасья Филипповна умчалась на кухню, а в столовую вплыла Марья Алексевна. Княгиня выглядела невыспавшейся и слегка недовольной.

— Доброе утро, Костенька. А что это за «дзынь» такой был?

— Дзынь?

— Ну да, в эфире, — она строго посмотрела на меня. — Будто у тебя какой-то артефакт сработал. Где-то полчаса назад или чуть больше. Я аж проснулась от неожиданности.

— Прошу прощения, Марья Алексевна. Кажется, вас разбудил сработавший телепорт.

Княгиня удивлённо подняла бровь.

— Лукиан прислал письмо.

— Вот как? И что пишет этот старый развратник?

Чтобы не пересказывать во второй раз, я просто отдал ей письмо некроманта. По мере того как она читала, её губы всё сильнее складывались в ехидную усмешку.

— Ты же будешь ему слать ответ, Костенька? Тогда напиши, что мы с облегчением выдохнули после отъезда. А атмосфера стала такой лёгкой, что нам даже окно не приходится открывать для проветривания.

Я кивнул, пряча улыбку.

— А это что? — княгиня кивнула на бумагу от Акакия Акакиевича.

— Доклад одного сударя из Петербурга. Я как раз хотел обсудить его с вами.

Марья Алексевна читала доклад не спеша, попивая принесённый Настасьей Филипповной кофий. В некоторых местах она улыбалась одними уголками губ, в других многозначительно хмыкала.

— Вот, значит, как, — княгиня отложила бумаги и пробарабанила пальцами по столу. — Интересный докладец, очень интересный. Тебя что-то смущает в нём?

— Только последняя часть, касающаяся Павла Петровича. У меня нет полной уверенности, что автор доклада сделал правильные выводы. Да и его верность пока не было случая проверить.

— Не слишком надёжный источник, я поняла. Что же, не так уж и сложно будет узнать, как обстоят дела на самом деле.

Что меня всегда поражало в княгине, так это её умение заводить знакомства и поддерживать дружеские отношения с огромным числом людей. Пока я ползал внутри пирамиды, а Сашка ещё была жива, Марья Алексевна успела снять с себя «ссылку», восстановить старые связи в столице и завести кучу новых. Так что она легко вспомнила нужную «подругу» в Петербурге, имеющую доступ к наследнику.

— Я напишу ей письмо, — заявила она, — а ты — записочку Павлу. Отправь своим дзинькающим телепортом в Злобино, и пусть твой опричник отвезёт их столицу, адрес я скажу. Ну а там посмотрим, что ответят и захочет ли Павел с тобой сноситься.

— Спасибо, Марья Алексевна. Так и знал, что вы не оставите меня без помощи.

— Тебе спасибо, Костенька, — она похлопала меня по руке, — что Таню ко мне с этими хитрыми Знаками отправил. Устала я уже от мебели и домашних дел, хочется заняться чем-то интересным, знаешь ли.

— Марья Алексевна, только не обнадёживайтесь сильно. Я вовсе не уверен в этих Знаках. Есть у меня подозрение, что в подвале крепости Тау было нарисовано далеко не всё, что они знали и использовали. Скажем, те фигуры, что относятся к блокировке Талантов — я из них смог сделать только перстень, который надо надевать магу на палец. А удалённую блокировку мне так и не удалось из них собрать.

— Ты меня-то не учи, — она усмехнулась. — Разберусь, чай не девочка в этих делах. Если не хватает — сами выдумаем, Танечка у тебя умница, да и я не дура.

Она налила себе ещё кофия и спросила:

— Кстати, ты же в город собирался? Возьми-ка с собой Петю, а то он совсем впал в уныние.

Потеря Сашки очень сильно подкосила Боброва. Свершившаяся моими руками месть её убийцам только на время подняла его дух. В поездке он ещё держался, занятый заботой о детях. Но здесь, на гасиенде, снова погрузился в чёрную меланхолию.

— Возьму, — я кивнул. — Может, мне чем-нибудь поможет, развеется. Или найду ему постоянное дело, чтобы времени не было на уныние.