Дьявол в синем

– Послушайте. Вы хотели меня видеть, и вот я здесь. Я хочу, чтобы вы поехали со мной в одно место, где мы сможем поговорить и нам никто не помешает.

– Откуда я знаю, может, вы отвезете меня к человеку, которого нанял Картер? – Глаза ее смеялись.

– С ним у меня больше нет никаких дел. А с вашим дружком Картером я встречался.

Улыбка на ее лице исчезла.

– Вы с ним говорили? Когда?

– Два-три дня назад. Он хочет, чтобы вы вернулись, а Олбрайт хочет получить тридцать тысяч.

– Я к нему не вернусь, – сказала она, и я знал, что это правда.

– Об этом мы поговорим в другой раз. Сейчас нам надо поскорее отсюда уехать.

– Куда?

– Знаю одно место. Там мы будем в безопасности от людей, которые и меня преследуют. Надежное место, там и обсудим, что делать дальше.

– Я не могу уехать, пока не поговорю с Фрэнком. Он давно должен был вернуться. Я ему звоню, но он не отвечает.

– Полиция подозревает его в убийстве Коретты. Возможно, он скрывается.

– Мне необходимо с ним поговорить.

– Хорошо, но мы должны уехать отсюда немедленно.

– Подождите секунду. – Она вошла в комнату и, вернувшись, вручила мне деньги. – Заплатите за комнату, Изи. Пусть их не тревожит, что мы уезжаем с вещами.

Все хозяева любят получать денежки. Когда я оплатил счет Дафны, оба мексиканца удалились, а маленькая женщина даже выдавила из себя улыбку.

У Дафны было три чемодана, но того старого, видавшего виды, который она вынесла из дома Ричарда Мак-Ги, среди них не было.

Мы ехали окольным путем, держась подальше от Уаттса и Комптона. Добрались до восточной части города, которая теперь зовется Эль-Баррио. Раньше здесь была еврейская община, но недавно ее заполонили мексиканцы.

Мы миновали сотни бедных домишек, грустных пальм и ребятишек, игравших и оравших на улицах, и подъехали к развалившемуся старому дому, который когда-то был особняком. От прежнего великолепия остались портик с высокой зеленой крышей и два больших витража на каждом из трех этажей. Кое-где окна были разбиты и заклеены картоном или заткнуты тряпками. Во дворике под ветвями засыхающего дуба лежали три собаки и томились в безделье восемь старых драндулетов. Среди рухляди копошились малыши. К дереву была прибита дощечка с надписью "Комнаты".

На алюминиевом стуле у лестницы сидел обросший щетиной старик в комбинезоне и рубашке с короткими рукавами.

– Как дела, Примо? – Я помахал ему.

– Изи! – отозвался он. – Ты что, заблудился?

– Да нет. Просто мне нужно уединенное место, где мне никто не помешает. Вот я и вспомнил о тебе.

Примо был настоящий мексиканец по рождению и воспитанию. В 1948 году мексиканцы и негры еще жили мирно и не враждовали между собой. Позднее нам, бродягам, не повезло – нашла коса на камень.

Я познакомился с Примо, когда недолгое время работал садовником. Мы брались за крупные подряды в Беверли-Хиллз и Брентвуде и даже в Центре, по правую сторону от Шестой улицы. Примо был хороший парень, и ему нравилось болтать со мной и с моими приятелями. Этот дом он купил, чтобы превратить его в гостиницу. То и дело предлагал нам снять у него комнату или хотя бы порекомендовать своим знакомым.

Когда я подошел, он встал. Голова его оказалась на уровне моей груди.

– Чего тебе нужно?

– Есть ли у тебя какое-нибудь укромное местечко?

– У меня есть домик на задворках. Для тебя и сеньориты.

Он наклонился, чтобы взглянуть на сидевшую в машине Дафну. Она вежливо ему улыбнулась.

– Сколько это будет стоить?

– Пять долларов за ночь.

– Что?

– Это же целый дом, Изи. И создан для любви. – Он подмигнул мне.

В другое время я бы непременно с ним поторговался, но сейчас я был слишком озабочен.

– Договорились.

Я дал ему десятку, и он указал на дорожку, огибавшую большой дом. Хотел было нас проводить, но я его остановил.

– Примо, дружище, – пообещал я. – Завтра утром я загляну к тебе, и мы раздавим бутылочку текилы [2] . Идет?

Он улыбнулся и крепко хлопнул меня по плечу. Как мне хотелось, чтобы все мои проблемы исчезли и осталось единственное желание – провести безумную ночь с белой девушкой.

Мы увидели чащу цветущих кустов: жимолости, львиного зева, страстоцвета. В чаще был прорублен проход в рост человека. Мы нырнули в него и вышли к домику, похожему на каретный сарай или на хижину садовника большого поместья. Стеклянные, от пола до потолка двери, ведущие во внутренний дворик, были заперты, белые занавески на всех окнах задернуты.

2

Текила – мексиканская водка.

Мы вошли через парадную дверь, окрашенную в зеленый цвет.

Внутри домика в единственной комнате стояли кровать и газовая плита с двумя горелками. Были еще стол с тостером, четыре шатких стула и большая мягкая кушетка, обитая темно-коричневой тканью, с гигантскими желтыми цветами.

– Как здесь красиво! – воскликнула Дафна. Наверно, на моем лице было написано, что она просто сошла с ума, потому что она, покраснев, добавила: – Конечно, нужно приложить руки. Но мы что-нибудь сделаем.

– Первым делом сорвем цветы и выбросим...

Дафна засмеялась, а я залюбовался ею. Она вела себя как ребенок, и ее детская радость тронула меня.

– Здесь красиво, – повторила она. – Может быть, не богато, но тихо и уединенно. Здесь нас никто не найдет.

Я поставил ее чемоданы возле кушетки.

– Я ненадолго отлучусь, – сказал я. Теперь, когда я привез ее сюда, я знал, что делать дальше.

– Не уходите.

– Я должен, Дафна. Два скверных человека и городская полиция идут по моему следу.

– Какие скверные люди? – Она села на край кровати скрестив ноги. На ней был пляжный костюм, открывавший загорелые плечи.

– Человек, которого нанял ваш друг, и Фрэнк Грин, другой ваш приятель.

– А Фрэнк здесь при чем?

Я подошел к ней, и она поднялась мне навстречу. Я отвернул воротник и показал ей след от ножа.

– Это дело рук вашего Фрэнка.

– О, милый! – Она нежно коснулась моей шеи.

Может быть, меня тронуло женское прикосновение, но я совсем раскис и, вспомнив все, что произошло со мной за последнюю неделю, даже пожалел себя.