Дьяволы

— Говорите за себя, — сказал Бальтазар. — Я вхожу в тройку... возможно, двойку лучших некромантов Европы. Успех рождает зависть, конечно, а зависть — обиду, но люди вынуждены хотя бы уважать меня.

— Назови хоть одного, кто тебя уважает, — потребовала принцесса Алексия.

Наступила тишина, нарушаемая лишь шелестом дождя.

— Венеция, — развернул коня Якоб. — Там найдем корабль, который возьмет нас на борт.

— Но Светлейшая Республика на ножах с Папством! — выпалил брат Диас. — Дожерессу отлучили от церкви! Дважды!

— Некоторые достойные люди подвергались отлучению, — заметил Бальтазар.

— Но все знают, что она отравила мужа!

— Некоторые достойные люди травили мужей, — пробормотала Батист.

— И Венеция это клоака порока!

Волчица Вигга снова сдвинула капюшон, заинтересованно приподняв бровь. — Серьезно?

— Мы едем туда не молиться, — сказал Якоб.

— А если бы и ехали, — добавил барон Рикард, — то важна сама молитва, а не место. Ибо, воистину, для Спасителя даже убогий хлев — собор.

— Венеция — гнездо бандитов! Они не лучше сицилийцев!

— Они хуже, — сказала Санни. — Лучше организованы.

Якоб закрыл глаза, потирая переносицу со шрамом.

— Именно поэтому последнее место, где станут искать принцессу под покровительством Папы... Венеция. — Он оскалился и повернул коня.

Брату Диасу вспомнился смог горящей соломы. Удар копыта человекобыка в спину. Убийственное презрение на лице Марциана. Хруст костей в пасти волка-монстра, который теперь ехал рядом, отпуская ужасные шутки о дожде. Он не хотел повторять ничего подобного, а комок паники в горле вот-вот вырвется то ли рвотой, то ли воплем.

— Мы не едем в Венецию! — взвизгнул он. — Я викарий Часовни Святой Целесообразности, и если вы помните условия договора...

— Есть паломнический лагерь, — перебила принцесса Алексия, словно не слыша его. — Под Сполето. Сотни человек проходят там ежедневно.

— Что ты там делала? — спросил Бальтазар. — Забота о бессмертной душе?

— Держу пари, — весело сказала Батист, — она обманывала Спасенных.

— Они собираются и плывут в Святую Землю через Венецию. — Наследница Троянского трона не подтвердила, но и не опровергла обвинение. — Возьмем капюшоны. Присоединимся.

— Но это займет недели! — завопил брат Диас.

— Лучше доставить ее в Трою поздно, но живой, чем быстро и по кускам, — бросил Якоб.

— Не поспоришь, — пробормотала Алексия.

— Ваше Высочество... — Голос брата Диас дрожал между нотацией и мольбой. — Ее Святейшество выбрала меня неспроста...

— Кардинал Жижка выбрала тебя, — Алексия метнула уничтожающий взгляд. — Зная, что ты послушаешься. Венеция — наименее худший выбор.

Щелкнув языком, она двинулась вперед.

— Иногда, — проворчал Якоб, следуя за ней, — наименее худшее — все, на что можно надеяться.

— В Святую Землю! — пропела Санни, присоединяясь к ним.

Брат Диас уныло смотрел вслед. Полдюжины монстров, но именно принцесса добила его.

— Похоже, наша подопечная весьма своевольна.

— Это обязательное качество для королевских особ, — сказала Батист. — Но разве вы не рады? Что может быть благочестивее паломничества?

— Милосердный Спаситель, — прошептал брат Диас.

Отсюда верующие отправлялись поклониться мощам святых, благословенным святыням, священным монастырям и соборам Европы. В надежде, что мученики замолвят слово перед Всевышним. Калеки — за исцеление. Грешники — за очищение. Преступники — за отпущение.

Отсюда паломники шли святыми братствами, объединенные верой, что через смиренные страдания и искреннее раскаяние смогут прикоснуться к божественному.

Отсюда.

Это был город палаток, кишащий беспорядочной толпой, воняющий дымом костров, ладаном, гнилой едой и навозом. Холщовый мегаполис, плывущий по морю грязи, с мерцающими огоньками фонарей и костров, теряющимися в сумеречной дали. Они ехали не по дороге, а по руслу из колеистой грязи, усыпанной полузакопанным мусором.

— Страшный Суд близок! — визжал старик с застрявшей повозки, голосом сорванным от проповедей. Он рвал на себе волосы в отчаянной спешке миссии. — Может завтра! А может сегодня! Уймите гнев Божий, пока не поздно, сволочи!

Брат Диас сглотнул, избегая встречи с ним взглядом. Слова старика скоро потонули в пьяном гомоне, истеричном смехе, похабных песнях и слюнявых молитвах, прерываемых рыданиями или ревом ярости. Какой-то мужик присел у подобия обочины, апатично наблюдая за всадниками. Лишь проехав мимо, брат Диас понял, что тот справлял нужду.

— Вы говорили что-то о клоаке порока? — пробормотал барон Рикард, приподняв бровь в сторону полуголых юношей и девиц, неловко позировавших у палатки с облезлыми лентами.

Брат Диас не нашелся с ответом. Вот она — клоака. Не в грешной Венеции, а в нескольких днях пути от Святого Города, обслуживающая слабую плоть тех, кто должен спасать души в святом странствии.

— Похоже, паломники отгуливают грехи перед дорогой, — заметила Батист.

Барон Рикард едва усмехнулся, как и всегда. «Чем больше грехов, тем радостнее Господу их отпускать».

— А я вот думаю, — прошептала Вигга, облизав губы — можно ли тут задержаться?

— Ради отпущения или ради греха?

Она оскалила клыки.

— Разве одно без другого бывает?

Якоб остановил их у лотка с паломническими рясами на котором лежали грубые мешки с капюшонами. Брат Диас надеялся, что они скроют его чудовищное стадо. Санни, как обычно, растворилась в воздухе. Хотя в этом карнавале уродства даже эльфийка вряд ли вызвала бы удивление.

— За работу. — Батист перекинула ногу через седло и спрыгнула.

— Найди группу для сопровождения, — приказал Якоб. — Не слишком малую, не слишком большую.

— Поняла. — Она кивнула, повернувшись.

Он вернул ее. — И чтобы физически крепкие. Нужно добраться до Венеции до Рождества Спасителя.

— Поняла. — Она снова кивнула.

Он снова вернул ее. — И уходящую скоро. Это место...

Батист огляделась и сморщила нос. — Поняла.

Якоб погладил шею коня, созерцая моральное побоище. — Тогда продадим лошадей.

— Мы идем в Венецию пешком? — пробурчал брат Диас.

— Это паломничество. — Якоб кряхнул, сползая с седла и хмуро глядя на грязь, освещенную фонарями, словно на старого врага. — Все идут пешком.