Дыхание Голгофы
Шрифт:
– Уважь, Гавриил Алексеевич. Купи у меня велосипед. Я понимаю, он тебе сейчас не к надобности, но все равно уважь.
– Да что случилось? – ни хрена не понимаю я. Шутит что ли сторож?
– Хоть у тебя и транспорт серьезный, а велосипед - вещь нужная. Вот захочешь полюбоваться природой и каждая тропка твоя. Особенно у озерка.
– Не хитрите, Кондратий Пахомович? Что нужно? Денег? Я вам и так дам.
– А так неинтересно. Я тебе вещь предлагаю.
– Нет, не чую.
Определенно, хитрит сторож.
– Известная марка, при прошлом режиме еще изготовлена. А переводится «хрен вам засранцам», то есть, летит быстрее ветра. Тут сторож серьезнеет. – А если честно, деньги нужны. Внучку замуж отдаем.
– Сколько? – улыбаюсь я. – Убедили.
Пахомыч называет сумму, я добавляю сверху и без возражений – это мой вклад в копилку молодой семьи. Спрашиваю, когда Пахомыч подкатывает мне этот ХВЗ.
– А как же теперь вы?
– А у меня еще один есть. Попроще. Тут как-то бродяга выменял у меня на литруху самогона. Взял так, на всякий случай. И вот он случай.
– Ну, вы хитрец. Вообще-то у меня в детстве был такой велосипед, на двоих с братом. Харьковский завод – фирма! Радости было…
В тот же день я опробовал велосипед. Увечная нога, конечно, давала о себе знать, но я подумал, для тренировки - в самый раз. Погонял по окрестностям с ветерком и, конечно, к озерку. Старик оказался прав – давно забытое удовольствие подняло настроение, как бы слегка отодвинуло мрачное настоящее. Так что вернулся я к себе, без преувеличения посвежевший. А Пахомыч тут как тут.
– Ну, что я говорил. Второе дыхание, да?
– Эт точно, второе…
– Ну а за то, что ты меня поддержал в такую минуту я тебе еще и парочку крольчат подброшу. Для развода.
– Это, конечно, широко, Кондратий Пахомыч, только мне такое хозяйство ни к чему, - категорически отказался я.
– Так я и знал, что ты начнешь брыкаться. А зря. Давай попробуем. Мясо кролика – диетический продукт. И потом, тут рядом один хозяин разорился, залез в какую-то аферу - с молотка свое подворье двинул. А там у него целая кроличья ферма. Вот я и прикупил. И не жалею. Пару клеток для начала я тебе поставлю. И сам буду следить за выводком. Как за своими. Твое дело потреблять продукт, - уговаривал Пахомыч.
– Ну так как - по рукам?
Я заколебался. Еще кролов мне не хватало. Но он подал мне свою лапищу. Настаивал:
– Кормеж, уборка – не твоя забота. Ну, какую копейку, эт да. На расходы. Время сейчас, сам знаешь, какое.
И я пожал ему руку.
– Ну, раз вы так считаете. Надеюсь, что украдут, - неудачно пошутил я.
– Типун тебе на язык, - обиделся старик.
… В следующий наш приезд с Анютой мы обнаружили впритык к баньке деревянную с металлической крольчатницей избушку. На нас смотрели прехорошенькие
мордашки.А в середине октября, когда мало-по-малу тускнеет золото осени и от озерца колюче потягивает илистой влагой, я впервые затапливаю камин. Ночи падают тяжелые от темноты, хотя небосвод звездный, близкий - рукой подать. Уже третью неделю я приезжаю на выходные один, без Ани. Она опять пропала, телефон молчит. На этот раз я уже ее не ищу, просто мучительно держу удар. С клиентами как-то само собой вышла небольшая пауза – я называю это «пересменкой», просто мои постоянные в массе своей «отпроцедурились», а новые только поспевают. В один из таких выходных, под вечер, я сижу на порожках дома, отдыхаю и вдруг слышу в глубине сада у дороги шум легковушки. Затем шлепок двери и появляется моя Анюта. Она с прической, в модном блейзере и слегка подшофе. Весела.
– Привет, Апраксин, - подает она мне руку и видок у нее официальный. Я пожимаю ее пальчики – черт возьми, никогда ее не видел такой. Очень красивой, какой-то новой и… чужой.
– По-моему, ты подшофе, - едва произношу я.
– У меня веские основания, Апраксин.
«Черт возьми, она никогда не называла меня по фамилии. Ерунда какая-то», - нервно думаю я, а вслух говорю. – Ну, давай валяй свои веские обстоятельства.
– Я выхожу замуж, - ничуть не шутит Анюта.
– Чего так вдруг? – едва бормочу я.
– А вот так сразу, без объявления войны. А вы, однако, побледнели, офицер. Жалко стало?
– Жалко. Просто как-то неожиданно, – тут я изо всех сил подавляю в себе трагика. Конечно, я взволнован.
– Так ты приехала, чтобы пригласить меня на свадьбу?
– И не только… Я хочу, наконец, расставить все точки над «i». Сколько мы не виделись – почти месяц? И до этого встречи у нас были так – на бегу. Вот я встретила человека. Собственно, я его знала и раньше – он учился в параллельном классе, бегал за мной. Вот и вся история.
– Ну что же, поздравляю. Я могу поинтересоваться, кто он?
– А я тебя сейчас в ним познакомлю. Он предприниматель.
– Стоп, только без этого, без знакомства. Может, пройдешь в комнату, а то стоим на пороге, как чужие, - предлагаю я.
– А мы всегда были чужие, - так и подхватывает Анюта. – Ты наскучаешь, зовешь меня. А весь там, у моей соседки. Ну, давай пройдем. Подождет. Он терпеливый, он меня долго ждал.
В комнате Анюта садится к камину.
– Вот видишь, у тебя камин догорает. Наше последнее тепло.
Тут я не знаю что сказать. Я просто сажусь напротив нее и гляжу ей в глаза. И зависает тяжелая пауза. Когда уходит от тебя близкий человек, да так вот неожиданно, меняется фокус из резкости в нерезкость – все вокруг смазывается, теряет краски. Это потом память оставит от последней встречи какую-нибудь пикантную деталь – родинку, например, и ты будешь ее жевать, жевать. Но сейчас пауза не в твою пользу. Слов нет. И ты видишь вдруг себя со стороны ее глазами. И понимаешь – мир рухнул в очередной раз и этого человека больше с тобой нет и не будет никогда. И только потом, позже оценишь - вот это и было настоящее, ставшее вдруг прошлым. И еще эту чертову родинку…