Дым и зеркала

— Что ты несешь?

— Тяжело соответствовать современной культуре? Так я переведу. Ты сводишь людей с ума, а потом питаешься их смертями. У тебя нет права называть меня ненормальным.

— Гомосексуализм идет против законов природы.

Тони невольно вздернул губу.

— Ты бы уж помолчал; ты существо из подвала!

— Я сила!

— Да, хороша сила. Ну, убил ты несколько… дюжин человек. — Он пнул воду. — И все равно ты застрял в гребанном затопленном подвале.

Ли содрогнулся, и из его носа пошла кровь.

— Ладно, извини. — Отшатнувшись от колонны, Тони сделал шаг в сторону Ли. — Я уверен, что это очень уютный подвал.

— Довольно.

— Хорошо.

— Или я убью его немедленно. — Судороги усилились.

Станет ли от еще одного шага лучше? Или хуже?

— Я же извинился!

— Ты обдумаешь мое предложение?

— Так ты его сделай сначала!

— Я хочу, чтобы ты присоединился ко мне.

— Чего-чего?

— Когда твоя сила присоединится к нашей, мы станем свободными.

К нашей? Существа из подвала? Множественное число? Пытаясь почувствовать еще чье-то присутствие, Тони вспомнил про пудреницу. Он опустил взгляд, поправил зеркало, чтобы поймать отражение Ли, увидел движение слева от актера. Посмотрел наверх — на стену, сложенную из камней, потом вниз, снова поправил зеркало и увидел, как что-то смотрит на него.

Или что-то вроде того.

Стена не переставала двигаться. Волнами. Он никогда не думал, что использует такое определение. Черты появлялись и исчезали, высовывались из камня и через секунду утопали обратно. Глаза. Нос. Рот. Как будто кто-то с жутким чувством пропорций анимировал одно из абстрактных полотен, которые так любил Генри. А пропорции на них и изначально пугали.

— Ты очень притих.

— Немного удивился, — признался Тони. Когда оно говорило, лицо появлялось в правильном порядке. Рот даже двигался, хотя говорил Ли. Тони не мог избавиться от ощущения, что он уже видел это лицо.

— Почему ты удивился? Я помогал тебя. Журнал… попался очень вовремя, да? Я оставил его в библиотеке для тебя.

Он уже видел это лицо. Он видел его каждый день на съемках — на фоне красных обоев с ворсистым рисунком на главной лестнице.

— Крейтон Каулфилд? — Похоже, теория Грэхема Бруммеля о том, что Каулфилд был всего лишь копией сознания этого существа, была практически права.

Брови на стене, не соединенные ни с чем, сдвинулись ближе, а Ли произнес:

— Ты только что это осознал?

— Ну, извини, что я отвлекся на дом с привидениями и мертвыми людьми — включая несколько человек, — добавил он, — которые еще не были мертвы на момент закрытия дверей. — Он выразительно взмахнул фонарем, потому что если бы он пошевелил другой рукой, то потерял бы отражение в зеркале.

Каулфилд казался несколько растерянным.

— Ну да, но…

— И я думаю, что если ты хочешь, чтобы я присоединился к тебе, то представь, что я ничего не знаю, и обрисуй ситуацию вкратце.

Лицо на стене не могло вздыхать, а вот Ли мог.

— Ты хотя бы читал журнал?

Тони почувствовал, как заполыхали его уши. Вода плеснулась на ноги, когда он неловко переступил с ноги на ногу.

— Моя подруга его читает.

— Подруга?

— Я до него еще дойду. У меня просто не было времени.

— Я оставил его тебе.

— Это ты так говоришь. — Нападение — лучшая защита. — Мне как-то сложно в это поверить, учитывая, что ты сунул его за зеркало почти сто лет назад.

— Ладно. — Ли и отражение Каулфилда в маленьком зеркальце фыркнули — хотя звук донесся только от Ли. — Я оставил его для кого-нибудь вроде тебя. И вроде меня.

— Я не такой, как ты!

— Ты думал, ты первый?

— Что первый?

— Наследник древней силы.

И занавес упал.

Глава 15

— Значит, ты волшебник?

Ли выпрямился в полный рост; его движение подчеркнулось всплеском черт лица, выступающих на стене.

— Подобная безвкусица не для меня!

— Но ты сказал…

— Ничего подобного.

Быстрый взгляд в зеркало подтвердил, что отражение Каулфилда было таким же оскорбленным, как и Ли. Тони, которому за последние несколько часов пришлось как следует вжиться в роль волшебника, попытался не оскорбиться.

— Как скажешь. Сглючил. — Но у него не особенно получилось.

— Что-что?

— Забудь. — Его левая рука ныла. Тяжелая лампа оттягивала пальцы от ладони, и, в свою очередь, кисть от плеча. Наверно, это было полезно в обоих случаях, но боль порядком отвлекала. К сожалению, если он хотел продолжать наблюдение за тем, во что превратился Каулфилд, он не мог перебросить лампу в другую руку. Потому что едва ли его левая рука смогла бы манипулировать такой маленькой вещью, как пудреница Мэйсона. — Но если ты не волшебник, тогда кто?

— Мы — Арагот!

Тони проглотил невольный мысленный ответ на напыщенное провозглашение: «Парень, это больше похоже на второсортную группу, играющую альтернативный рок». Но он не смог удержаться от невольного смешка прежде, чем вспомнил, какие у этого могут быть последствия. И кто от них пострадает.

Ли рухнул на колени в воду, скривив лицо от боли и открыв рот в беззвучном крике.

— Извини! — Тони рванулся вперед и, когда скопление сил, заключенных в стене, ринулось к нему, понял, что прикоснуться к тьме будет довольно рискованно. После всего одного шага, сделанного от колонны, он резко затормозил. Содрогающийся Ли остался на коленях. В зеркале лицо Каулфилда пропало в угрожающе вздымающейся тьме. — Черт, я же извинился! Оставь его в покое!

— Не смей насмехаться надо мной!

Но хотя бы Каулфилду придется облегчить наказание, если он хотел продолжать пользоваться голосом Ли. Облегчить. Не прекратить. Просто невероятно, сколько могло вынести человеческое тело и при этом продолжить говорить.

— Я не насмехался! — В панике Тони пытался сообразить, чем можно дотянуться до Ли, но при этом не позволить поглотить себя. — Я просто устал! — Рядом с ним была только каменная колонна. А на колонне был только гвоздь, вбитый на уровне его головы.

«Точно».

Повернувшись, он забросил проволочную ручку лампы на гвоздь, развернулся обратно и призвал Ли.

Левой рукой. Все нервные окончания прожгло огнем, когда он растопырил пальцы. Тони едва удержался от крика.

К счастью, расстояние было не очень большим. К счастью — потому что, хотя весового предела и не существовало, но чем тяжелее был предмет, тем больше сил на него уходило. А Тони уже был на пределе. И еще к счастью — потому что Ли был не восьмилетней девочкой, и чем меньше времени у него было разогнаться перед столкновением, тем лучше. Тони плюхнулся в воду, втягивая в себя воздух, когда Ли врезался в ожог на его груди. Тони обхватил его левой рукой, придерживая, пока они падали.