Эдуард Лимонов

Он нашел в себе силы, и как-то было все это реализовано. Я не знаю, один ли он это делал или группа людей, но они приняли верное решение, выбрали тот оперативный план, который наверняка заранее существовал, и осуществили его, причем блестяще на самом деле. Теперь он в таком положении, когда от него могут требовать: давай дальше. А это как раз хорошо для нас, давным-давно продвигавших такие идеи. Он не решается делать дальше. Он, конечно, помогает Новороссии и ее не бросит, но если мы будем иметь эти два огрызка, наподобие Приднестровья, то ничего хорошего нас не ждет. Будут туда уходить большие деньги. Много времени потеряно, надо было совершить блицкриг и поставить в Киеве свое правительство. Это сложно, но возможно и сейчас.

Вы видите, какая возникла у Европы проблема с мигрантами. Там просто переселение народов, V век. Они в панике и в беспомощности. Им сейчас будет не до Украины, и Греция — это детский лепет. Сделали миллиарды, потом выбросили миллиарды… Германия быстро наделает миллиарды евро, ничего. Но у них проблема — п…здец такой — весь мир хочет к ним. Это обратная сторона вот этой политики задабривания, умащения. Они совершенно не понимали, что делается с мозгами этих слабо освещенных светом просвещения народов Северной Африки и Ближнего Востока, которых они еще к еб…не матери разгромили. Они умалчивают, но Ливия скрепляла всю эту х…ету. Сидел там Каддафи, странный е…нутый персонаж и всех держал. А в Ираке — это матка всей их цивилизации — сидел грозный Саддам Хусейн. И тоже всех держал. А сейчас что мы видим? Все, что они разворошили, везде, где они создали неприемлемые условия для жизни, оттуда люди и бегут. Сами пусть пеняют на себя.

— Как вы думаете, в Харькове осталось что-то от города вашей юности и удастся ли киевским властям в итоге его украинизировать?

— Ментальность народов меняется очень медленно, столетиями. Так что не удастся, безусловно, просто времени у них не хватит. С одной стороны, националистическое воспитание в школах, а с другой — полный террор в городе. Людей хватают в ходе этих мобилизаций. У нас, может быть, не все понимают, что это не призыв. Призыв — это молодежь определенных годов рождения. А у них идет планомерная охота на мужчин. Согласно той информации, которую я получаю, это просто оккупированный город, и чему бы они школьников ни учили в школах, это не сможет убрать реальную действительность, которая происходит в городе. А так называемые правосеки в подавляющем большинстве — приезжие. Это не только Харькова касается.

Киевская власть с их точки зрения правильно сразу обратила внимание на Харьков и Одессу. После Киева это второе и третье место по численности населения, и они, конечно, очень важны. И именно по этой же причине пренебрежения они проморгали Донбасс. Мало ли там, шахтеришки, ватники несчастные. Но у ватников оказалось расстояние до спускового крючка самым коротким. А у харьковских интеллигентов — там несколько академий — они слишком много рефлексируют. Пока они рефлексировали, уже закрыли все оружейные комнаты в милиции. Это я знаю из непосредственного общения с харьковчанами — они говорят: “Мы не успели”.

Атмосферу оккупации мы знаем из фильмов. Пришли гитлеровцы, кого-то берут в заложники. Вот то же самое происходит в Харькове. Тысяча человек сидят в этих харьковских тюрягах. Никаких обвинений не предъявляют, в ряде случаев избивают и пытают, даже каких-то экологов задрипанных взяли. А дети что — они живут в реальной действительности. Они не могут этими идеями украинства наглотаться как токсикоманы, когда действительность их опровергает.

— Как вы оцениваете проукраинскую позицию, занятую бывшими союзниками нацболов — Касьяновым, Каспаровым, Илларионовым, Белковским и либеральным лагерем в целом?

— Если говорить о Касьянове, то он политически неумен и неталантлив. Потом, конечно, пришла его очередь стать для Запада лидирующей фигурой русской либеральной оппозиции. Каспаров сам уехал на Запад и не может быть для Запада человеком, на которого они могут поставить. Немцова убили, а больше… Немцов хотя бы был такой яростный, хотя его известность превышала в десятки раз его политическую значимость. Ну вот пришла очередь Касьянова.

Я не знаю, как это объяснить одним каким-то фактором. Возможно, какая-то горечь у них. До середины нулевых многие из них были частью власти, потом вылетели оттуда и несколько лет размышляли. Каспаров был первый, кто декларировал себя в оппозиции. В 2005-м был создан ОГФ. А потом возникла вот это логика противостояния. Это же у нас был лозунг “Россия без Путина”, нацболы придумали его и пользовались им какое-то время. А уже в 2011 году он немедленно становится лозунгом либералов. Вообще для российской оппозиции это несчастье, что их выкинули из власти. Лучше бы они там и сидели, потому что немало людей они совратили в абсолютное отрицалово. Раньше у нас подобными идеями щеголяла Новодворская, но она была единственная в своем роде. А сейчас они все в нее превратились.

Потом заметно, что у них огромное отчаяние, которое выражается не только в лозунге “пора валить”, а просто в очень мрачных прогнозах, которые дает тот же Белковский. Такое апокалиптическое видение мира. А еще злую шутку с ними сыграло внутреннее чувство, что Запад — это такая их небесная родина. Они действительно так считают. Они клюнули на декларированное еще на майдане избрание восставшими европейского пути развития. Они их приняли через понимание Европы и европейских ценностей как родственников, не понимая, что есть еще более примитивные, родовые инстинкты, из-за которых они должны быть на другой стороне.

И конечно, это влияние еще нашего советского периода. У нас Ленин был классиком, и для них тоже — “империалистическая война” и все такое. Но тогда была общая нивелирующая всех идея. Пролетариат противопоставлялся каким-то другим классам. Сейчас такого понятия — классовая солидарность — нет, когда размыто само понятие промышленного пролетариата, она исчезла. И проявилась другая солидарность — национальная. Ведь не так много этих базовых идей, которые руководят поведением народов.

Вот я думаю, что либералы совершили базовую ошибку, приняв это за стремление украинской нации на европейский путь развития. Это совершенно не случай сельскохозяйственных бойцов, прибывших на майдан из самых несчастных районов Украины, Полесья какого-нибудь. У них свои традиции — неотмщенные отцы-бандеровцы после 1945 года. Там это прямая была традиция. Они вообще никогда в России не жили, западные области, чужаки.

— Не испытываете ли вы ревности к власти, позаимствовавшей идеи, высказывавшиеся вами еще в начале 1990-х годов, без указания авторства? Или вы довольны, что они все-таки реализуются?

— Я не мелкий человек. Как кто-то сказал — это не мое изречение, не мой афоризм — “идеи никому не принадлежат”. “Крым наш”, — идея реализована. Хотя я предпочел бы более свободный Крым, без олигархов, просто восставший, а не воспроизведение российского железобетонного режима. Но даже в таком виде мы его приобрели, и теперь отнять его возможно только через вооруженный конфликт. Я думаю, никто не сунется. Все понимают, что мы его никому не отдадим. Ситуация стала другая. И может быть, те, кто осуществил воссоединение Крыма с Россией с российской стороны, теперь и кусают себе локти, думая “во что же мы вляпались”. Но соблазн был велик, правильно сделали, что взяли, и теперь обратно этого не отыграть. Последствия будут огромными.

Так что Крым — это хорошо, но мало для нас. Сейчас у нас один из лозунгов — на митингах мы вывешиваем — “Нам мало Крыма!”. Понятно, что мы хотели бы серьезного, пусть постепенного, но присоединения территорий, которые являются нашими традиционными национальными территориями. Сегодня стесняются говорить, что там, где сейчас воюют наши ополченцы, это же Южная Россия. Россия — там, где говорят по-русски. Я приводил на съезде шокирующие цифры. 94 % процента в Донецкой области и 89 % в Луганской в 2013 году, еще в составе Украины, назвали своим родным языком русский. Все это заставило меня задуматься, как себя идентифицировать, кто ты есть. Ну конечно, материнский язык. Радистка Кэт в нашем знаменитом национальном шедевре, рожая, кричит по-русски. Значит, употребляя русский язык, ты и есть русский. А в паспорте может быть написано все что угодно. Тут даже не нужно разбираться в тонкостях, второй язык или какой, это все х…йня от интеллигенции. Сермяжная правда в том, что это Южная Россия. Никакой Украины там отродясь не было.

Власть должна была бы быть умнее и решительнее. Но она взяла и одну из наших претензий к Украине удовлетворила. Теперь надо удовлетворить и другие. А если они на это не пойдут, они сами нам дали в руки великолепное идеологическое оружие — Русский мир. Спустя почти четверть века, как мы об этом стали говорить, но неважно. И вот в этом у нас есть одна точка соприкосновения, во внешней политике. Других пока я не вижу.

В общем, я к этому отношусь щедро и по-доброму. Просто, отстаивая честь партии, я говорю: “Ребята, мы в 1999 году совершили отчаянное, почти самоубийственное действие, когда взяли башню ДК моряка в Севастополе. Если бы принесли оружие — вообще было бы х…й знает что. Что нам мешало загрузиться туда с несколькими автоматами? Ничего. Возможно, только моя мысль и то, как мы это задумали. То есть была фактически военная операция без оружия. Мы тогда уже все знали. И вот определенное есть такое торжество, что — смотрите — мы были первыми. А вы теперь сооружаете какие-то дебильные фильмы, как все в Крыму начиналось. Да, мы были первыми, и это уже не смыть и не замолчать, хотя стараются. Вот это и есть причина скорее быть довольным».