Ее катализатор

— Тааффеит! — грозно поправила я его. — У нее есть имя и не нужно его сокращать. — Я оскорбилась так, будто он мое имя сократил.

— Но также удобнее.

— И что?

— Я бы и тебя хотел звать сокращенно.

— И как же? — угрожающе тихо спросила я.

— Летти или например Нико.

— Собаку так свою назовите, — огрызнулась я.

— Мы на псарне так и делаем. — Не понял моей реакции Кейлир. — Например, рождается у породистой суки пять щенков. У всех них есть собственные длинные имена, плюс прибавляется имя матери и отца, а также фамилия наша и название питомника. Одного кобеля зовут по документам Тамарис Ассоль Фрегат Медный сад Варинди. Но зовем мы его Там.

Я вскинула одну бровь и покачала головой.

Мы тихонько пришпорили лошадей и пошли по протоптанный тропинкам Придворовой территории. Поля были огромными, уже не зеленые, нет. В октябре не бывает яркой зелени. Земля окрашивалась в светло-желтые тона, а вдали виднелся лес с хвойными, которые контрастировали с полями.

— Я бы повторил как-нибудь наше свидание.

— Вы считаете, что у нас свидание, Кейлир?

— Дружеская встреча.

— Дружеская, ага.

— Так что?

— Я подумаю. Кажется, в этой стране девушкам не положено быстро соглашаться на все.

— Вы не похожи на тех, кого заботит кому что положено.

— Тоже верно. Не представляю какого вашей сестре, — повернула я разговор в нужное русло. — Ваша матушка, разумеется, все делает из благих побуждений, но я искренне жалею вашу сестру. Ей не сладко. Наверное, как и многим девушкам на выданье. Вы так не считаете?

— Сара, конечно, выглядит милой и доброй. И конечно, она, действительно, милая и добрая. Но не думайте, что ей плохо живется.

— Строгие правила, множество занятий. Никакой свободы.

— Чем это отличается от вашей работы?

— У меня всегда есть выбор.

— Он был когда-то. Но сейчас… разве вы сможете оставить свою работу? Даже если вас позовут замуж, вам же нужно где-то работать. Даже если вам не нужны деньги, и вас обеспечат… вы сможете покинуть свою интересную и опасную работу? Теоретически, да. Но на практике? Вы также не свободны, Николетт.

Он был в чем-то прав, даже не зная, что я ассасин гильдии, а не просто госслужащая в охране. Даже если небо упадет на землю, я решу уйти… Представляю какую истерику устроит Нитта. Наверное, обидится и решит, что это злое предательство с моей стороны. И вот… я ушла и вроде свободна. Чем бы я занималась? Что бы могло вызывать бурление в моей крови и азарт? От чего бы мой мозг продолжал работать усиленно и не заржавел?

На эти вопросы у меня не было ответов.

Я оглянулась на Кейлира, и он понимающе и грустно улыбнулся.

— Это не мешает мне настаивать на втором свидании.

— Ваша сестра, наверняка, спит и видит, что его величество ей так же говорил.

— О, да. Она — влюбчивая дурочка.

— Вы только что назвали свою сестру сейчас дурочкой?

— Я думал, вам нравится честность. Да… и она правда не слишком умна.

— Это не порок.

— Но и не добродетель.

— Буду верить в вашу сестру.

— Как будто от нее много, что зависит. Дурочек этих много будет скоро во дворце. Решается же все семьей.

Я оглянулась на конюшни и криво улыбнулась, Кейлир проследил за моим взглядом. Около конюшен спокойной походкой на лошадях были Шафран и Сара.

— Его величество воспользовался моим примером, — усмехнулся он. — Позвал девушку на конную прогулку. Правда Сара отвратительно ездит в седле.

Я посмотрела, как медленно они ехали на лошадях вдали от нас и снова вернулась к теме:

— Семьи иногда тоже равны, тогда его величество будет смотреть, кто его сердцу больше подходит.

— Сердцу! — рассмеялся Кейлир. — Верите, что у его величества оно есть? У короля нет сердца, и не должно быть. У него государство вместо сердца.

Я улыбнулась слегка.

— Его величество очень меняет эту страну, это огромная честь, мне как девушке работать тут.

— Верно, хотя, конечно, не все одобряют.

— Вы что-то знаете?

— Нет. Но догадываюсь. Старшее поколение труднее переносит перемены, хотя все они подчинятся его воле. Но уверен, что ему непросто. Даже из-за закона интимного согласия. Он ему дорого дался.

— Что вы имеете в виду? — хмуро спросила я. Я ничего об этом не знала.

— Вы знаете, во сколько лет у нас выходят замуж?

— Разрешено с восемнадцати.

— Верно. Люди из знатных родов выдают попозже, чтоб дочери получили образование. И все в столице. А в регионах? Он был шестнадцать, еще год назад. А возраст интимного согласия, когда можно было вступить в связь с девушкой четырнадцать. Сами понимаете… Король Шафран поднял возраст согласия до шестнадцати, а вступление в брак до восемнадцати.

— Я не знала об этом.

— Разумеется. Это политика, не охрана, — пожал плечами Кейлир.

— Вы знаете, почему он это сделал?

— К нему попала придворная девушка из региона, вроде из более-менее обеспеченной семьи, но не знатной. Что произошло… не знаю. Слишком интимные подробности. Но ей было пятнадцать, и она была не девочкой еще до того, как попала к нему. Он поднял на уши весь парламент, сколько всего в регионах меняли… Ведь закон издать — это одно, а следить, чтоб ему подчинялись на местах — другое.

— Неожиданная история.

— Еще бы. На него тогда давил весь совет, некоторые семьи перестали делать вложения в производства государства, он терял поддержку. Но… настоял на своем. Нашел поддержку среди других, прогнул совет. Это многого стоит. В регионах поменяли многих эфенди поменяли. С тех пор, юные девицы поплыли в столицу, кстати.

— Поплыли? — переспросила я.

— Ну да. У нас у работников многих дочери уехали. Все захотели увидеть благородного короля. Еще ни разу не видели, а уже влюбились.

Я не знала, как относиться к этой информации. Шафран старался действительно делать что-то для народа. Это было похвально. Даже не так… Это вызывало уважение. Теплое и терпкое что-то внутри меня. Но… когда заботишься о других, нельзя забывать о себе. А штаб ассасинов и дворец — это напрямую относиться к королю. Если его не станет, то кто дальше будет заботиться обо всех этих людях?

Благородный идиот.

Но в голове продолжали возникать образы молоденьких девушек, у которых не было выбора. Я представляла их захлебывающимися своими слезами, тонущими в боли и унижении. Ведь немногие эти четырнадцатилетние девушки от дурной головы и трепетного бьющегося сердца пускаются в авантюры в постели. Нет. Там в большинстве случаев все не так радужно.