Её звали Карма
Шрифт:
В соборе было тихо, никого видно не было. Она подошла ближе к алтарю и, став на колени, принялась молиться, скрестив на груди руки...
Не успел Берджу войти в горницу, как на него обрушилась мать.
– Где тебя шайтан носит? Отчего ты весь мокрый? Князь - батюшка дознавался, куда ты запропастился? В гневе он. Княжна, случаем, не с тобой была? Отвечай!
– Да нет...
– Княжна счезнула...
– Парама без сил присела на табурет.
– Как ?!
– изумился парень.
– Как из опочивальни своей вышла на обедню, так и счезнула. И тебя тут нет! Князь
– Раков ловил.
– А где ж они?
– Вон, в узелке.
– Так ты нынче видал Катерину?
– Вчерась только, когда гости были. А боле нет.
– Одежу сыми, надень сухую, - мать поднялась и достала из сундука вещи, чтобы помочь сыну переодеться.
– Сватались к княжне. Вскорости свадьба будет. И тебе надобно уж обзавестись женой.
– Только Катерина мне мила!
– выпалил сын.
– О, Всевышний, сжалься над сыном моим!
– взмолилась мать.
– Голову только морочит она тебе, а ты веришь. Не быть вам вместе, сынок. Отродясь не бывало, чтоб князья сроднились с холопами. Пощади мать! Ты же у меня один. Ежели случится что? И так государь осерчал на тебя. Какому Богу мне молиться, чтобы ты остепенился? Люди-то чего о тебе судачат...Небось слыхал? Вон шепчутся: мол, высоко взлетел, кабы крылья не подрезали. Отступись, сынок.
– Матушка, чего ж делать-то теперича, ведь жизни нам нет друг без дружки?!
– Будь сильным. Вырви ее из своего сердца. Помучаешься малость, и засохнет все. Забудешься за другой девкой. А вот ежели государь дознается, не пощадит он тебя. По добру отступись.
– Без нее мне и жизни не надобно!
– сокрушался юноша.
– Послушай мать. Свое сердце послушай. Никогда не быть вам вместе. Погубит она тебя, но твоей не станет. Сердцем чую неладное, - Парама смахнула слезу и вышла из горницы, захватив узелок с раками.
Берджу сел у окна и загрустил.
– Что ж теперь будет- то, ведь я уже попортил ее ...
... А тем временем служка обходил церковь, готовясь закрыть двери на ночь, и вдруг увидел лежащую на полу у алтаря женщину. Подбежал к ней, видит: без сознания та. Побежал за священником. Тот, едва подошел к лежащей на полу, сразу признал в ней княжну. Святой отец отправил служку с известием к Василию, а сам стал приводить знатную особу в чувство. В скорости прибежали Евдокия с Михеичем.
– Где я? Что со мной?
– тихо спрашивала княжна.
– Обморок, матушка, - ответил дьякон.
Перенесли Катерину в комнату священника, положили на лавку. А у той жар начался. И давай Евдокия над ней хлопотать: рушником испарину с лица стирать, да отвар из лекарственных трав готовить. А сама носом шмыгает - слезу пускает.
– Что стряслось-то с тобой, голубушка наша? Мы тебя ищем повсюду - с ног сбились, а ты туточки в хвори пребываешь. Почто не сказалась, где будешь, матушка?
– Евдокия, Господь меня прибрать хочет, - еле слышно прошептала Катерина.
– Бог с тобой, матушка!
– всплеснула руками нянька.
– Все образуется, милая, - она стала поить хворую целебным отваром, чтобы вернуть княжне силы.
– Пей, золотко, пей, голубушка.
Катерина выпила
содержимое чеплашки и снова легла, отвернув голову к окну. На дворе уже царствовала ночь: в комнату заглядывал молодой месяц, все небо искрилось от метеоритного дождя.***
Катерина лежала в своей постели с закрытыми глазами. Возле нее суетилась Евдокия. Собрав вещи княжны, она направилась к двери из опочивальни. Вдруг за окном раздалось посвистывание. Больная открыла глаза и позвала няньку.
– - Евдокия...
– - Что, голубка?
– обернулась та.
– - Это Берджу. Приведи его сюда.
– - Лапушка, одумайся. А ежели государь-батюшка дознается?
– - Делай, что велено.
Через некоторое время дверь отворилась, и Евдокия вошла в опочивальню с юношей.
– Теперь же ступай, Евдокия. Позже придешь. Самовар поставь.
Та поклонилась и вышла.
– Не тревожься: мне ужо легче. Отец дознавался у меня о наших встречах. Справлялся, не собирается ли Берджу жениться? Обещался сосватать тебе какую-то сенную девку.
– Зачем ты мне это говоришь?
– насторожился юноша.
– Ты не видал батюшку?
– Нет. Никто не знает, что мы были вместе тогда на острове.
– поспешил он успокоить княжну.
– А твоя матушка?
– Я ей сказал, что за раками ходил.
– Берджу, бежать надобно.
– Хворая ты еще.
– Не беда. Полегчает, - отмахнулась Катерина.
– Далеко на юге есть море. Вот только карту бы добыть...
– У батюшки бумаг множество, поди и этот документ имеется.
– Я вот об чем тревожусь: далеко мы не скроемся. Хватятся скоро - хуже станет.
– Но и тут житья нам не будет. Разлучат.
– Подготовиться надо, - сказал Берджу.
– Путь до моря длинный. Идти будем весну, лето и осень, покуда морозы не затрещат.
– Так ведь на дворе уж лето. А до следующей весны ждать никак нельзя: посватались ко мне. Они-то до весны дожидаться не станут.
За дверью раздались шаги, и, распахнув дверь, в опочивальню вошел Василий. Увидев Берджу, князь переменился в лице.
– Где Евдокия?
– За самоваром пошла, государь, - ответил Берджу и поклонился.
– Ты здесь еще по какой надобности?
– грозно спросил князь.
– Евдокия позвала подмогнуть, - не краснея ответил парень.
– Ступай прочь, - холодно произнес Василий. Поклонившись, Берджу вышел.
Князь убрал руки за спину и стал расхаживать по комнате. Подойдя к окну, поглядел в него и развернулся к дочери.
– Почто ослушалась?
– Не разумею, батюшка, - тихо произнесла Катерина, поднимаясь с постели.
– Не велено было с холопом видеться. Почто своевольничаешь?!
– Так что ж мне теперича и вовсе запретно глядеть на простой люд? Может и Евдокию отымите?
– Не ерничай, Катерина...
В опочивальню влетела Евдокия:
– Ой, матушка! Схоронитесь: государь-батюшка вот-вот сюда пожалует...
– но увидев Василия, стоявшего у окна, женщина застыла в испуге.
– Пошла прочь!
– зарычал князь.
Евдокия поставила самовар и молниеносно исчезла из опочивальни.
– Об чем это она?! А!