Эфесская волчица

– Был бы благодарен, – тихо сказал сын ланисты.

– И не отказывайся от гладиаторов, ибо они могут быть весьма полезны. Я бы имел их больше, если бы мог себе позволить…

Диокл немного шевельнулся, и вниз посыпался ворох листьев, что не осталось без внимания собеседников. В последний момент он замер, слившись с ветвью, и они не смогли его увидеть, но всё же насторожились. Юноша начал медленно отползать, перемещаясь не более чем на ладонь за раз, и через какое-то время ему удалось незаметно скрыться. Продолжение разговора он уже не услышал, но и так укрепился в ещё большей неприязни к Диогену. Слишком грубо тот говорил об отце, а Диокл любил Сатира, и не желал верить ни во что плохое о нём.

*****

Следующим утром господин вызвал его к себе рано, и Диокл быстро взбежал по ступеням на второй этаж хозяйского дома, на ходу перепоясывая хитон. Жена ланисты встретила его в дверях, сказав строго:

– Он ещё слаб. Я не могу заставить его не работать, но ты помни об этом и не сильно надоедай ему. Слишком много вас тут околачивается.

Вибия Сабина казалась юноше доброй женщиной. Он никогда не видел от неё зла, скорее она его просто не замечала, как и многих других тут. Даже в молодости она не отличалась особой красотой, а сейчас стала болезненной и сухой как живая статуя какого-то восточного бога. Её пепельные волосы были скрыты под накидкой, а в многослойных одеждах оставались открытыми только худое лицо и руки. Он, конечно, знал об истории с Ликой, новой возлюбленной господина, но никогда не задумывался об этом слишком сильно.

– Как ты себя чувствуешь, мой храбрый боец? – весело приветствовал его Сатир. Он полусидел на кровати, туго перевязанный белой повязкой, и выглядел уже гораздо лучше. Юноша сразу заметил, что ланиста переполнен желанием действовать, и у него уже есть какие-то замыслы. Виктор сидел рядом за маленьким столиком, перед ним были разложены бумаги, но краем глаза он внимательно поглядывал на пришедших.

– Здоров и хочу служить вам ещё лучше, – ответил Диокл. Он решил даже не упоминать о ране на голове, что промыл и смазал пахучей мазью местный врач.

– Ты бился за меня вчера как настоящий воин… когда некоторые поступили как шлюхи. Я обещал тебе награду и выполню обещание. Получишь три тысячи сестерциев, а также я велю начать твоё обучение нашему ремеслу. Тебе уже двенадцать, и ты готов встать на этот путь… если, конечно, хочешь.

– Ещё как хочу. Да, господин, – юноша опустился на колени перед ланистой и коснулся его рукой.

– Что думаешь, Виктор? – усмехнулся Сатир.

– Он слабоват, но дух у него крепок, – ответил гладиатор.

– Тогда начнём готовить его к кровавому, но и славному уделу.

В этот момент в дверях появилась Леэна, её подбитые железом сандалии хрустели на каменном полу. Она сказала:

– Вы звали меня, господин.

Диокл вышел из комнаты, но любопытство взяло над ним верх, и он воспользовался тем, что перед дверями никого не было, притаившись у стены, чтобы послушать. Он видел, осторожно заглядывая через приоткрытую щель, что львица стоит прямо, словно высеченная из жёсткого камня, как принято у истинных гладиаторов.

– Ты уже знаешь, что случилось? Должна знать, – сказал Сатир.

– Какие-то крысы объявили нам войну, – ответила она.

– Да, правильно. Они напали не на меня, они напали на всех нас, – кивнул ланиста. – Прежде ты уже помогала нашей семье усмирять крыс. Нужно сделать это ещё раз.

– Приказывайте.

– Отправишься в каменоломни Руфа. Кербер расскажет подробности, возьмёшь его с собой. Вы должны вытянуть эту ниточку до конца. Узнайте, кто это сделал, – голос хозяина стал жёстким. – Пустите в ход мечи, если понадобится. Коли их будет много, то не рискуйте, но позовите больше наших людей.

– Мы найдём их, – сказала львица.

– Идите сейчас. Нечего ждать.

Леэна вышла быстро, и Диокл едва успел отпрянуть к стене, чтобы сделать вид, будто ничего подозрительного не делает. Она, тем не менее, сразу поняла, чем он занимался, поэтому тихо прошептала:

– Не веди себя как шпион в этом доме. Вечно ты хочешь всё знать.

Несмотря на пинок, которым она подкрепила свои слова, он всё же решил ещё задержаться у дверей. Ему хотелось узнать, кто же напал на господина, но он понимал, что так просто ему никто этого не расскажет – все считают его слишком маленьким. Ланиста, тем временем, продолжал разговор с бывшим гладиатором, и юноша вновь прильнул к узкой щели.

– Она должна справиться. Согласен? – Сатир покрутил в пальцах зелёный стеклянный кубок с подогретым вином. – Я доверяю ей не без причины.

– Её знают в городе. Знают, что она работает на вас.

– Да пусть знают – плевать. Выбора-то особого нет, – поморщился хозяин. – Кого ты мне предлагаешь отправить? Арес и Фламма заняты только своими боями на арене, Буцефал слишком туп… Мелантий сам продаст нас как шлюха. Леэна один раз уже помогла нам.

– Да, тот бунт, – кивнул Виктор.

– Но ты прав, что в этой войне нам может понадобиться больше людей, способных пустить в ход сталь за пределами арены… и держать при этом язык за зубами. Кто это может быть на этот раз? Какая тварь жалит меня в спину? Милетцы? Бассианы? – рассуждал Сатир. – Что ты думаешь об Алкионе? Может она послужить нам в городе? Чем там она занималась до того, как увлеклась нашим ремеслом?

– Она рассказывала как-то, что в Мёзии её преследовали за самоуправство, – ответил гладиатор. – С друзьями они хватали разбойников, когда местные власти не выполняли своих обязанностей, и вешали их без всякого суда. За это её обвинили в убийстве, и ей пришлось покинуть дом.

– Да, что можно сделать в этом государстве, если не брать суд в свои руки? – фыркнул ланиста. – Она поступала правильно. Нужно будет пригласить её и поговорить. Мы тоже предпочитаем вершить правосудие сами.

Большую часть дня Диокл провёл в хорошем настроении. Он чувствовал себя почти героем из-за того, что участвовал в спасении господина и получил право обучаться с настоящим оружием. Боясь, что будет выглядеть неумело, он долго работал у столба, врезаясь в него щитом и охаживая деревянным мечом. За этим занятием он не заметил, как опустился вечер, когда мужчины ушли ужинать, а на площадке остались только бойцы из женского крыла.

– Удалось что-нибудь подслушать, малыш? – спросила его Никс, когда он присел на краю тренировочной площадки, чтобы выпить воды.

– О чём ты? – удивился юноша.

– Все знают, что ты любишь вынюхивать по всему лудусу. Таишься за углами словно шпион. Вот и сегодня Айя сказала, что ты околачивался у комнаты господина. Так удалось что-нибудь узнать? – её тон был немного насмешлив.

Другие гладиаторы шутили, что Никс похожа на паука, ибо она была довольно высокой, но очень худой, с длинными руками и ногами. Она могла бы казаться привлекательной, если бы не сломанный на тренировке нос, что сросся неправильно, хотя это немного скрашивали светлые глаза и золотистые волосы. Диокл знал, что она выступает как ретиарий, легко порхая вокруг противников, но эта роль – путь к смерти, и уже не раз она была в одном ударе от конца. Сейчас она готовилась к новому бою после долгого перерыва – она была беременна и недавно успешно родила. Плач её ребёнка иногда можно было слышать на втором этаже лудуса.