Эфесская волчица

Впрочем, у него был один секрет, который он не желал открывать никому. На самом деле иногда ему всё же хотелось быть ребёнком. Хотелось играть и дурачиться, забыть об обязанностях, мечтать и уноситься в воображении очень далеко. Он корил себя за это, однако ничего не мог поделать. Работая в школе, он редко встречал других детей, поэтому сам придумывал для себя игры. Больше всего он любил узнавать маленькие тайны тех, кто жил в лудусе, и ему было даже не важно, идёт ли речь о самом хозяине или о простой рабыне. Ему думалось, что рано или поздно эти секреты могут помочь, ибо много знать всегда полезно. Он научился скрываться и подслушивать, будто маленькое привидение, а школу изучил как немногие.

Диокл никогда не знал своего отца, не знал даже его имени. Временами он представлял в качестве отца того или иного гладиатора, особенно же Ареса, хотя тот и не подходил по возрасту. Кто-то сказал ему однажды, что он – плод случайной связи его матери с безвестным бойцом из другого лудуса, о чём она потом жалела. Тот мальчишка жестоко поплатился за свои слова. Он боготворил свою мать и точно знал, что она всегда делала лишь то, что нужно. Ему казалось, что он помнит, как сидел у неё на коленях, помнит её низкий голос и смех. Он жадно впитывал все истории о ней, рассказываемые другими обитателями лудуса, и в этих историях она представала для него легендарным героем старых времён. Когда-нибудь он надеялся стать достойным её.

– Ты куда собрался? – сказал ему Кербер, увидев, как он выскользнул из ворот школы. – Чем ты поможешь хозяину? У тебя нет ни меча для защиты, ни сильных рук, чтобы таскать тяжести.

– Зато я умею читать и помню имена почти всех важных людей в городе, – ответил мальчишка. – Разве хозяин запретит мне идти?

Кербер знал, что не запретит, поэтому отступил, хотя и демонстрировал своим видом полное презрение. Этот мрачный сириец, длинными волосами и каменным лицом напоминавший демона смерти, не любил детей, особенно же выскочек, но он ничего не мог поделать с тем, что парень нравился ланисте. Диокл был рабом, однако Сатир с самого детства держал его рядом с собой, выделяя среди прочих обитателей лудуса и обучая даже грамоте, будто собирался сделать из него секретаря.

Хозяин любил прогуливаться пешком, вот и сейчас он бодро шёл по мощёной дороге, поддерживая полу белоснежной тоги левой рукой. Справа его сопровождал всегда внимательный Виктор, Кербер держался чуть позади, Диокл не отставал от них ни на шаг, ещё двое рабов замыкали процессию. Дорога была пуста, лишь на дальних холмах темнели пятна овечьих стад, да пастухи весело перекликались между собой.

– Что ты думаешь о ней? – Сатир повернулся к бывшему гладиатору. – Я всегда советуюсь с тобой, когда дело касается боёв. Мне кажется, что она хороша.

– Да, Алкиона очень талантлива, – согласился Виктор, – я видел её бои ещё в старом лудусе. У нас она может раскрыться в полную силу. Хороша на ногах, весьма быстра, игру ведёт хладнокровно.

Он говорил как всегда уверенно, не заискивая перед хозяином, но всегда помня о дистанции. Мысли формулировал коротко, словно бросал тяжёлые камни в воду. Диокл немого побаивался его сурового взгляда, хотя пожилой боец никогда не проявлял к нему жестокости.

– Она могла бы встать вровень с Леэной, только она. Я прежде возлагал надежды на Мелусу, однако ей всё же не достаёт умения, – продолжал Сатир. – Всегда лучше иметь пару ведущих бойцов, чем одного. Согласись.

– Толпа узнаёт её, – кивнул раб.

– А ты что думаешь, Кербер?

– Дерзкая девка, но с львицей ей не сравниться, – отозвался сириец.

– Нужно будет выставить больше людей на следующих играх, – сменил тему хозяин. – В этом году мы ещё не брали хороших денег, а цены растут… Сколько там теперь стоят еда и вино для лудуса? Не отвечай, я и сам знаю. Будем надеяться, что город нынче не поскупится на праздники, хотя император и навалился налогами на все провинции.

– За войну приходится платить, – заметил Виктор.

– Особенно за проигранную. Чтобы выплатить персам огромную дань, Филипп обдирает Империю до нитки… но Эфес всё же богатый город.

– Можно не давать так много в долг, – заметил раб, как всегда отличавшийся прямотой.

– Нет, нужно давать, мой дорогой, – покачал головой Сатир. – Я даю в долг, чтобы ни у кого не закралось сомнений в моём богатстве. Посмотри на этот город – он полон ублюдками и гиенами, что чуют кровь издалека. Нельзя выказывать слабость перед ними. Пусть лучше они будут должны мне, чем я им.

– Арес мог бы принести нам немалую прибыль, – осмелился вставить Кербер.

– Да, Арес… – хозяин не успел закончить, ибо в этот момент навстречу им вышли четыре человека.

На пустынной дороге их появление было несколько подозрительным, поэтому Виктор выдвинулся чуть вперёд, загородив господина. Все четверо были облачены в короткие хитоны из грубого материала, передний, помимо этого, накинул на плечи плащ с капюшоном. Их короткие волосы и немытые лица выдавали рабов, либо людей низкого происхождения.

– Осторожно! – Виктор заметил, как один из них вытягивает из-за пояса короткий нож, и предупредил господина, схватив его за плечо.

Дальше всё происходило очень быстро, и мир взорвался волной яростных криков. Диокл увидел, что четверо незнакомцев разом ринулись к Сатиру, но Кербер успел перехватить одного, молниеносно обнажив короткий меч. Сириец всадил клинок дважды и швырнул противника на землю, подцепив его ногу. Виктор сошёлся с другим – он принял удар на собственное тело, вцепился нападавшему в глотку железной рукой и посадил его на свой кинжал. Ланиста не собирался просто стоять и ждать, он выставил руки как щит, но двое атаковали его с разных сторон, стараясь поразить в грудь и живот.

Диокл бросил взгляд на замерших в ужасе домашних рабов и понял, что должен защищать господина. У него не было оружия, поэтому он кинулся на незнакомцев с голыми руками, вцепившись одному в ноги, его зубы сами собой сомкнулись на бедре. Раб обернулся, хватая мальчишку за волосы. Тяжёлый удар рукояткой едва не оглушил его, но, даже с помутнённым сознанием, он продолжал держаться. В этот момент Виктор настиг нападавшего, обрушив мощный удар каменной хозяйской печатью в висок. Сатир повалился на колени, уже пропустив пару быстрых уколов, и четвёртый противник навис над ним, отчаянно молотя своим оружием.

– Помогите! – выдохнул ланиста, вцепившись пальцами в кисть правой руки того, кто так желал его убить. Кербер одним прыжком достиг их и оторвал незнакомца от хозяина. Диокл услышал безумный, нечеловеческий крик, когда сириец загнал клинок ему в глазницу, проворачивая меч, будто открывал какой-то замок.

Виктор хотел было остановить друга, протянув руку, – для допроса нужен был кто-то живой – но было уже поздно, ибо тот измолотил голову нападавшего, проткнув ему глотку и пригвоздив язык к нижней челюсти. Тогда верный раб бросился к хозяину, сидевшему на земле в окровавленной тоге.