Его искали, а он нашелся

Остатки деревянных бочек и повозок, которые пустили на баррикады часом ранее, взрываются прямо под шагами Вараа, обращаясь трухой и кислотой, но он словно засыпает на мгновение, будто над ним перехватывают контроль, заставляя шагнуть прямо в облако смерти. Но яд не трогает его, а сам воин каким-то образом сумел рассчитать момент вдоха и выдоха так, чтобы промелькнуть сквозь зону смерти, выйдя напротив кукловода, не пустив заразу в собственное дыхание. В его глазах смех и радость, но Вараа почему-то видит в них себя в окружении едва различимых белесых огоньков, словно и вправду звездное небо, а потом достигает своей цели труха, разбивая формацию противника.

Бей!

Кружи!

Бей!

Повинуясь неясному шепоту он вкладывает весь имеющийся резерв в следующие секунды лихорадочной спешки. Его классы не предназначены для мощных проявлений волшебства, но есть и у него свои умения. Все они использованы, выложены на игровой стол без оглядки на вред для здоровья, затраты и необходимость пауз между применениями. Вараа стоит на коленях, кашляя кровью, чувствуя, как вливается в искалеченное тело сама жизнь, когда его спасение подхватывает кто-то из целителей. Кто-то из сильных целителей, раз уж может на дистанции работать, протянув канал жизни аж из третьего ряда обороняющихся.

Вокруг лежат распадающиеся и гниющие останки тварей, включая обезглавленного кукловода, даже культисты и те гниют, хотя и не должны были бы. Он еще успевает подумать о каком-то хитром трюке, как подходит новая группа противника и Вараа осознает, что они должны были бы ударить немного в других обстоятельствах, добивая оборону и пробиваясь сразу к магам, лишая возможности удержать магистрат, хранясь под его стационарной защитой и благословениями.

Мимо словно проносится снаряд катапульты, оказавшийся на проверку чернокожей воительницей, одетой лишь в звериные шкуры и варварские амулеты, а от ее громадной фигуры, что даст фору любому кузнецу в плане внешних проявлений силы, просто отскакивают и стрелы, и клинки, и чары, тогда как ей, почти не думающей об обороне, хватает одного удара сияющего магией клевца, чтобы радикально уменьшить количество нападающих. Вараа позволяет себе полюбоваться ее движениями лишнюю секунду, объясняя себе внезапное влечение пойманным в лицо потоком флера, подымаясь на ноги и перехватывая поудобнее собственный чекан, вновь бросаясь в бой.

Встречный удар.

Люди и твари сталкиваются вновь, но теперь преимущество уже за наделенными, ведь чернокожая дева не одна такая, а лишь первая ласточка подошедшего подкрепления. И это не самое плохое подкрепление, потому что среди обороняющихся с этой дикаркой может сравниться разве что Старший Наставник Броборыч, да и то за счет опыта и сноровки, а не голой силы и уровня. А уж снаряжение ее, несмотря на примитивный и грубый вид, зачаровано на совесть, заставляя большую часть вражеских чар огибать ее фигуру, не давая шанса разбиться о непробиваемую кожу цвета ночи.

Тем сильнее удивление и какая-то обида Вараа, когда деву просто сносит встречным ударом мутировавшего от множества проклятых даров Пекла оборотня, что умудряется сбить ее с ног, выбить из рук оружие и начинает терзать беззащитное тело, игнорируя ломающие кости удары ее кулаков. Возникший за спиной оборотня союзник, тоже из новоприбывших, работает на загляденье любому фехтовальщику, пуская всем вокруг кровь двумя короткими дротиками с длинными и волнистыми лезвиями. И он, не обратив на положение напарницы никакого внимания, просто проходит мимо, продолжая атаку, оставив спасшую Вараа жизнь деву на произвол судьбы.

С бешеным воплем он меняет направление рывка, оказываясь рядом со своей спасительницей, успевая одновременно терзать чеканом хребет оборотня и дробить кости всем, кто пытался помочь псине добивать лежачую. Лица, лица, лица - они сливаются в одну злобную харю, одну вражью рожу, которую Вараа бьет и бьет, пока чекан не выбивают из руки лезвием странного дротика, что ударил плоской стороной лезвия, разом отсушив руку и выведя парня из состояния боевого ража.

– Успокойся, герой.
– Вроде и насмешливо, но с толикой искреннего уважения и нехарактерной для безумия битвы вежливости, что от кого-то с метками "самоцветной" команды Гильдии звучит той еще похвалой.
– Кончились они. Ну, здесь кончились, а так их по всему Вечному еще больше, чем тараканов в плохом трактире.

– Успокоиться?
– В своем нынешнем состоянии Вараа был бы готов сказать все, что думает даже самому Императору, наплевав на стопроцентную гарантию гибели после необдуманных слов, а то и еще до того, как он их выговорить успеет.
– Вы, когда свою соратницу оставляли на растерзание оборотню, даже не подумав ей помочь, тоже спокойны были? Когда ее загрызали, вы сильно успокаивались?

Вместо мгновенного ответа сталью за оскорбление того, кто личной силой мог быть приравнен к иному гарнизону, его встретило не спесивое возмущение пополам с брезгливым презрением, а легкое удивление, перешедшее в понимание и, следом за ним гомерический хохот. Который подхватили не только со сторон, где стояли остальные бойцы пришедшего подкрепления, но еще и из-за спины Вараа, причем смех был хоть и грубым, но женским. Развернувшись на пятках, Вараа видит подымающуюся на ноги воительницу, оправляющую на глазах восстанавливаемую одежду на так и не получившем повреждений точеном теле. Немного покраснев, парень разворачивается обратно, даже быстрее прошлого, успев, впрочем, разглядеть обнаженные, вследствие повреждения упомянутой одежды, прелести дочери саванн.

– Ух, уморил, парень.
– Его собеседник, не спеша показывать свое физическое превосходство, утирает выступившую на глазах слезу, едва выдавливая из себя следующие слова.
– Ты когда-нибудь пробовал грызть Гудрон? Она же Джаггернаут, забравшаяся на четвертый десяток ступенек вечной лестницы, а не барышня-цветочек из аристократии. Ее этот мешок блох не имел шансов даже поцарапать, а переведя бой к обмену ударами, она его из объятий уже не выпустила бы. Тогда как даже мне столь быстрый и живучий регенератор доставил бы проблем.

Упс.

Вараа внезапно осознал, что выставил себя дураком, а спасло его только понимание и человеческое отношение со стороны командира команды самоцветного ранга, который не стал лезть в бутылку. Ну, еще чистота речи, потому что Десятка ненавидел ругательства, - его какой-то малефик в ранние годы службы проклял, так чтобы от мата желудок слабел, - приучив всех своих подчиненных за словами следить аки за кошелем на рынке. Разразись Вараа площадной бранью, ему бы язык укоротили просто из необходимости поддерживать репутацию и держать лицо.

– Поцарапать-то не смог, выб*ядок песе*уий, но, сука говножорная, голову морочить пробовал, скотоложец этакий.
– Вышедшая из-за его спины дева, хлопнула Вараа по плечу, едва не заставив упасть и, похоже, вдавив сапоги в землю на пару пальцев.
– Но ты хорош, малек, прямо детеныш медоеда! Даже я в свою молодость в одно рыло на строй тварей не прыгала. Кстати, если ты на меня пялился, аж облизываясь, не из-за бл*дского флера, то после этой заварушки найдем друг друга, спаситель ты горемычный.

Против воли Вараа вспомнил вид ее обнаженного тела и почувствовал, как у него краснеет лысина.

– Ритар, у нас проблема!
– Разговор, в ходе которого Вараа принимал все новые и новые оттенки красного под хохот соратников прекрасной Гудрон, прервал вопль еще одного из бойцов подкрепления, что бежал к их группе в сопровождении одного из дознавателей стражи, вроде как смутно ему знакомого.
– Большая, мать ее, проблема.

Вараа, которого никто так и не стал прогонять, а сам он только рад был побыть в центре группы элитных авантюристов, как из соображений безопасности, так и из возможности подольше любоваться совершенно не стесняющейся его глаз Гудрон, невольно прислушался к проходящему в шаговой доступности разговору. Вокруг творилась типичная вакханалия после кровопролитной битвы, сновали туда-сюда целители, бенефики снимали эффекты флера на тех, кто уже не мог здраво мыслить, а команда элитных приключенцев, казалось, вообще не замечала происходящего, ведя себя будто во время рутинного выхода на безопасный патруль.