Его искали, а он нашелся

– Прости, что бросил тебя в одиночестве.
– Одними губами, даже не прошептал, а только обозначил шепот умирающий в одиночестве мальчик, что сумел вырасти и повзрослеть, но только перед самой гибелью обрел ту мудрость, какую искал все эти годы.

Умирая, чтобы так и не увидеть, как дрогнула походка посвященной культистки, как исказилось в горечи ее прекрасное лицо и как утерла она единственную слезу, что скатилась с ее глаз и упала оземь рядом с каплей крови из уже затянувшейся раны.

Она не могла простить.

Не себя.

– Камнедробилка!!!
– Вопит железная крепость на коротких ножках, какой кажется постороннему наблюдателю одетый в полный зачарованный доспех гном, опуская сияющий раскаленной сталью молот на голову и без того раненному извергу среднего ранга, превращая эту голову и половину туловища в неаппетитную массу из отдельных и не поддающихся опознанию фрагментов.

Идущая рядом с ним четверка ведомых, тоже гномов, тоже в латах, тоже с оружием, с радостью добивает нескольких культистов, а то и просто замороченных гражданских, которые без поддержки дьявола были просто мясом для подобных воинов. Даже одиночный гном в полном оснащении, особенно если в родных горах или в узком перешейке, способен остановить целую сотню атакующих, просто за счет собственной брони и вложенных в нее зачарований, без учета мастерства самого гнома.

А здесь собрались не просто гномы, а почти элитная (а то и без "почти") связка малого краза, сиречь полная пятерка, привыкшая действовать в отрыве от монолитного построения хирда, на улицах и в переулках штурмуемых городов. Подгорный народец редко выбирался войной под свет Солнца, но свои специалисты у них имелись, а недооценивать этих специалистов позволить себе не мог никто. Идущая за командиром четверка, расслышав выкрик главного, только улыбнулась в скрытые глухими шлемами бороды, да подхватила старую и непристойную (а других у гномов особо и нет) шахтерскую песенку.

– Горный дробит склон!!!
– В четыре луженых глотки рявкнули гномы, врубаясь в толпу несущихся на них безумцев, слишком пораженных воздействием флера, чтобы хоть как-то осознавать отсутствие у них шансов на успех, но при этом умудряясь едва ли не на ходу трахать друг друга.

Жалости по поводу убийства, фактически, гражданского населения никто не испытывал - в штурмовики миролюбцы не идут, а людей им было жалко не настолько, чтобы рисковать своими бородами. Потому сквозь толпу они буквально прошли, оставляя лишь изувеченные трупы и вопящих то ли от боли, то ли от экстаза покалеченных и умирающих. И при этом не прерывая задорных воплей под лирику старой песенки, во всю пользуясь титулом командира, что позволял игнорировать слабые и ослаблять сильные воздействия на разум, если разум его и его подчиненных был занят музыкой, стихами или песнями.

– Бригада проходчиков!!!
– Взмах топором выбивает из невидимости мелкого изверга, а вспышка рунических цепочек обращает его в комок быстро сгорающей пыли.

– Жрет самогон!!!
– Подхватывают соратники, бросая по малой взрывпорошковой бомбе с железной окантовкой в сторону отряда полноценных тварей.

Твари против них вышли не прямо вот совсем сильные, но куда опаснее рядовых выродков, с которых и спросу особого нету. Вот только после серии синхронных взрывов их индивидуальные защиты, если вообще были, просели до нуля, а ворвавшиеся в сломленный строй пять ходячих боевых башен, смешали выживших с грязью под ногами. Только пришлось в очередной раз использовать руны очищения на броне - останки извергов это не просто мерзкая жижа, но еще и риск получить в голову навязчивые идеи или отложенное проклятие. И, конечно же, не стоит забывать про песню.

– Старшой Кузгарджа в кирку пьян!!!
– Еще один отряд впавших в безумство Похоти гражданских тоже не пощадили, то ли, наоборот, пощадили и подарили быструю гибель без вечных мук и лишних страданий.

– Спать устроился в дробилке!!!
– Подхватывает остальное звено, улыбаясь еще шире, ведь имя "старшого" в каждой песне разнится и, обычно, подставляют туда особо раздражающие персоналии.

– Механист Гвинли рычаг зажал!!!
– Упавший сверху развитый изверг, хоть и атаковал внезапно, но успел только выдать мощный заряд молнии и пламени, что раскалили наплечники командира и чуть закоптил его волосы под шлемом, несмотря на вплетенные в косички руны, да еще оставил царапину на забрале, но и только.

– На беспощадной тарахтелке!!!
– Остальная группа действовала слаженно и невероятно быстро, особенно для тех, кто привык считать гномов в их железных одеяниях неповоротливыми и неуклюжими.

Так-то их народ сам по себе не особо славен ловкостью, но в каждом нормальном комплекте лат обязательно будет встроено несколько усиливающих и ускоряющих цепочек рун, зачарований или даже внешних амулетов, как постоянного действия, так и краткосрочных, но более мощных. И в час нужды любой гном мог летать подобно пещерной летучей мыши, жалить словно горная гадюка и бухать будто полтора великана. Впрочем, последнее они могли и без магической помощи, да и без доспехов тоже, пусть некоторые не разбирающиеся в правилах хорошего тона личности, преимущественно из тех, что выросли не в горах, а под Солнцем, использовали чары для искоренения похмелья, вместо традиционных кваса или рассола. В славном клане Раскаленной Кирки таких еретиками не объявляли и бороды им не брили, они не настолько традиционалисты, но смотрели, конечно, косо.

Такое отношение к процессу опохмеления многими считалось непростительным и требующим общественного порицания.

– Во дают, коротышки!
– Обращается к Гектору Тиройскому пленивший его мужик, рефлекторно пытаясь почесать бороду, но в который раз натыкаясь на гладкую поверхность маски.
– Шоб я так жил, как они бухают! Тут почти шо конец света, а эти бородачи еще и на свои фляжки отвлекаются! Не, ну это шо, нормально штоли?

Гектор, в общем-то, тоже не считал такое отношение нормальным, несмотря на четкое знание о получаемых гномами благах, если они вовремя и регулярно употребляют правильно изготовленный алкоголь. Преимущественно эль, пиво и настойки, реже брагу, грибное пойло и совсем редко огненную гномью воду. Последняя, конечно, тоже бывает алхимически усиленной, но в боевых условиях она слишком хмелит, чтобы ее использовали постоянно.

Своим знаковым пивом и элем гномы торгуют вполне охотно, но для получения нужных благ, а то и перманентных статусных эффектов усиливающего типа, такие напитки нужно пить едва ли не всю жизнь с завидной регулярностью, но при этом у всех, кроме гномов, такие курсы усиления дают уменьшенный выхлоп, а усилий, наоборот, требуют больше. Вот и получается, что куда чаще гномью выпивку покупают потому, что она банально вкуснее, а не из-за каких-то там перспектив ускоренного развития.

– Вполне нормально.
– Отвечает та, из-за наличия кого Гектор сразу воспылал к мужику в маске истовой ненавистью, пополам со столь же истовым ужасом.
– Они таким образом себя усиливают, заодно снимая часть флерового поражения. Гном без пива и гном с пивом - два совсем разных гнома, поверь, я проверяла. Несколько раз.

Маска покосился на ответившую, но промолчал, продолжая наблюдать за продвижением гномьей боевой звезды в бесцеремонно отобранную у Гектора дальнозорную линзу. Ужасающе прекрасная обнаженная дьяволица на игнорирование со стороны... Союзника? Раба? Подчиненного? Замаскированного изверга? В общем, она внешне не обиделась, продолжая совершенно спокойно лежать в обнимку с Гектором, чем вызывала у не могущего нормально двигаться по своей воле агента Очей первобытный ужас.

Его класс, помимо прочего, позволял неплохо оценивать силу окружающих, а сила конкретно этой дьяволицы подавляла любую волю к сопротивлению. Его искренне, даже сквозь весь ужас, удивляло то, что он, находясь рядом с ней, еще может испытывать что-то помимо раболепия и похоти, но, здраво прикидывая ситуацию, он подозревал в этом какую-то изощренную психологическую пытку.

– Кстати, они опять летят!
– С легкой смешинкой заметила дьяволица, при этом выпуская из своего нутра сразу несколько плененных душ, создавая какой-то изощренный маскировочный барьер, будто переливающееся множеством бликов сферическое зеркало, чье отражение показывает занятый ими небольшой дом, только без их присутствия.
– Я прикрываю.

– Ага, вижу.
– Соглашается с ней маска, откатываясь назад, под укрытие потрескавшихся, но все еще стоящих стен.
– Шото твои братцы-сестренки мослов откушивают.