Его королевство

— Так ты разыскивал кое-кого или преследовал ничего не подозревающую женщину? — Размышляет Сэмми.

— Заткнись, мать твою, — шипит на него Эммануэль.

— К нам едет груз. Мне нужно забрать его, — говорю я Эммануэлю. — Ты останешься здесь?

— Я пойду. А ты остаешься, — говорит он. — Я знаю, о чем ты думаешь. Но это был не я, Луи. Тебе действительно нужно избавиться от своих комплексов. У меня нет намерений нападать на тебя исподтишка. И если уж на то пошло, мы оба знаем, если бы я захотел напасть на тебя, то сделал бы это открыто.

— Моя жена лежит без сознания на гребаной больничной койке. Уж извини меня за то, что я тебе не доверяю! — Кричу я на него.

— Помни, Эви – лучшая подруга твоей жены. Ты не можешь ее убить. — Он ухмыляется. — Я скоро вернусь. Пойдем, Сэмми.

— Знаешь, это довольно-таки хреново – принимать свой собственный товар, — отвечает Сэмми.

— А знаешь, что еще хреновее? Звук твоего гребаного голоса, — бросает ему в ответ Эммануэль, когда они выходят.

— Дядя Луи, когда моя мама лежала в больнице, я включала для нее музыку. Это всегда делало ее счастливой. Может быть, ты сможешь включить музыку для Шарлотты. — Нежный голосок Джаззи заставляет меня опустить глаза.

— Твоя мама была в больнице? — Спрашиваю я, и маленькая девочка кивает. Карло не смог узнать ничего о матери девочки. Это чертовски странно. Большинство детей, по крайней мере, проговорились бы и назвали имя или что-то в этом роде. — Что ж, спасибо за совет. Надо будет попробовать.

— Я отвезу ее домой. — Карло смотрит на меня. — С тобой все будет в порядке?

— Да, разузнай побольше об этом ублюдке. Я хочу знать, работал он в одиночку или нет, — говорю я ему.

— Сделаю, — говорит он, подхватывает Джаззи на руки и выходит.

Я захожу в палату и сажусь рядом с Шарлоттой. Затем достаю свой телефон. Я хочу включить ей что-нибудь, но я понятия не имею, какая музыка ей нравится.

— Блять!

У меня сжимаются кулаки. Она моя жена. Я должен знать, какая музыка ей нравится. Почему я как следует не расспросил ее?

— Ты в порядке? — Спрашивает Эви.

— В мою жену стреляли. Так что нет, я ни хрена не в порядке, — ворчу я.

— Что случилось?

— Она прыгнула под пулю, которая предназначалась мне. — На ее месте должен был быть я.

— Она любит тебя, — кивает Эви. — Ты бы сделал то же самое… если бы она оказалась в опасности. Верно?

— Конечно, сделал бы. — Я провожу рукой по волосам. — Я не знаю, какая музыка ей нравится. Мне нужно включить ей музыку, а я не знаю, какая ей нравится.

— Шарлотта, если ты не очнешься, я скажу ему, что ты любишь Тэй-Тэй, и это все, что ты будешь слушать, пока не придешь в себя, — говорит Эви Шарлотте, которая, черт возьми, не шевелится. Эви снова смотрит на меня. — Почему она не просыпается?

— Они сказали, что она очнется, когда ее организм будет готов к этому.

— Ну, сейчас самое время очнуться. — Решительно кивает Эви. — Она любит кантри. Включи любой кантри-микс, ей точно понравится.

Чертово кантри. Великолепно. Я ненавижу кантри. Но буду слушать его, пока из ушей не пойдет кровь, если это поможет ей проснуться.

— Думаешь, она нас слышит? — Спрашиваю я Эви.

Она качает головой.

— Я не знаю...

?

Через четыре часа Эви выходит из палаты, чтобы выпить кофе. А я не могу сдвинуться с места. Моя рука крепче сжимает ладонь Шарлотты. Я надел ей обручальное кольцо после того, как ее привезли из операционной. Мне не хотелось, чтобы врачи и медсестры думали, будто она не замужем. Надо было позволить Поли сделать ей татуировку. Может быть, я сделаю ее сам, когда она очнется.

Пальцы Шарлотты шевелятся. Я резко поднимаю голову и встречаюсь с ней взглядом.

— Ты очнулась. — Я облегченно выдыхаю. — Спасибо, черт возьми. Как же ты меня напугала, — говорю я ей, наклоняясь и прижимаясь губами к центру ее лба. — Мне так жаль.

— Я все еще сплю? — Спрашивает Шарлотта, и на ее лице отражается замешательство.

— Нет, милая. Ты не спишь, если только я не сплю.

— Мне приснился сон. Я вышла замуж за кое-кого. За тебя. Но это нереально. Такие мужчины, как ты, не влюбляются в таких девушек, как я, так что я определенно все еще сплю. — Она улыбается мне.

— Я не просто влюбился в вас, миссис Джулиани. Мое сердце целиком и полностью принадлежит только тебе. Этого уже не изменить. Я люблю тебя.

— Я люблю тебя, — говорит она. — Ты в порядке? Ты ведь не пострадал, правда?

— Я постарел как минимум на пятьдесят лет от беспокойства. Никогда больше так не делай. Тебе нельзя рисковать собой ради кого бы то ни было, — говорю я ей.

— Ммм, ты не мой отец. Ты не можешь указывать мне, что делать, — говорит она. — Мне нужно...

— Что? Что тебе нужно? — Дерьмо! Я нажимаю кнопку, чтобы вызвать медсестер, врачей, или еще кого-нибудь. Они должны знать, что она пришла в себя.

— Воды, — хрипло произносит Шарлотта, и я тут же тянусь за пластиковым стаканчиком. Наливаю в него немного холодной воды из кувшина и опускаю внутрь соломинку, а затем подношу стаканчик к ее рту.

— Не двигайся, — говорю я ей.

Шарлотта пьет через соломинку, пока в палату не врывается толпа врачей и медсестер. Мне приходится отойти в сторону, пока они все суетятся вокруг нее.

Вскоре возвращается Эви.

— Боже мой, ты очнулась. Почему ты не сказал мне, что она пришла в себя? — Она сердито смотрит на меня. Думаю, в ближайшее время мне не стоит ждать от этой женщины рождественских открыток. Впрочем, мне плевать. Вот почему я не отвечаю ей.

— Что ты здесь делаешь? Ты же улетела домой, — спрашивает Шарлотта Эви.

— Я… ах… столкнулась с небольшой проблемой. Мы обсудим это позже. Я так рада, что ты очнулась. Ты до смерти меня напугала. Больше никогда так не делай, — говорит ей Эви.

Доктор уходит, строго-настрого приказав Шарлотте не вставать с кровати. Она смотрит на меня, как только дверь снова закрывается.

— Что случилось? С тем парнем?

— Охрана задержала его через несколько секунд после того, как он выстрелил, — говорю я ей.