Его Медвежество и прочие неприятности

Вспотевший, встрепанный, изумленный и оглушенный, а в глазах ни капли былой горечи. И плевать, что она шла сюда и за собственным удовольствием тоже. Валерия легко улыбнулась и подхватила платье. В конце концов она тоже забыла о терзавших её страхах. Об этом дурацком вечере и танцах, и каком-то викнете, чтоб он исчез и не появлялся… Тревога ушла. И ей пора… Кажется, Мишка слишком шокирован, и ему нужно побыть одному. Поплакать в подушку ну или просто выпить чего-нибудь крепкого. Она вновь усмехнулась собственным шаловливым мыслям, и тут же ахнула, подхваченная сильными руками.

– Лэрд!

– Куда-то собрались, моя лэрди? – прорычал, щекоча ухо горячим дыханием. – Сегодня Вы спите с мужем!

Глава 21

Шикарная кровать! В меру твердая и горячая… Только почему то качается вверх-вниз. Валерия счастливо вздохнула. И пахнет так м-м-м… приятно!

– Моя лэрди, пора вставать, - прогудела постель, - и Вы обслюнявили мне плечо.

Валерия хихикнула. Вот почему под щекой так мокро.

– Вкусное плечо, - прошептала, лаская пальчиками налитые мышцы, - и такое удобное…

Ее опять подкинули вверх глубоким вздохом. Как она умудрилась залезть на собственного мужа и провести на его спине ночь, Валерия не помнила. Зато ощущала себя маленькой девочкой, которая проснулась в новогоднее утро и вот-вот побежит к ёлке за подарками. В воздухе запах мандарин и хвои, а на кухне печется мамин фирменный торт…

Валерия сладко потянулась, наслаждаясь приятной ломотой в мышцах и отсутствием одежды между телами.

– Моя жена готова вновь исполнить свой долг? – в мягком голосе зазвучала хрипотца. Думает испугать ее утренним сексом? Какой наивный Мишка.

– Разве я могу отказать мужу? – потёрлась носом о лохматый затылок. Ничего-ничего, скоро эти густые вихры познакомятся с ножницами.

– Не можете...

Валерия охнула, когда ее «лежанка» пришла в движение. Раз – и она в кольце больших рук. В бедра толкнулось твердое - Бьёрн уже был возбуждён, но только ниже пояса. В светло-карих глазах она не видела похоти. Там было другое. Пальчики на ногах поджались, и Валерия вдруг разволновались, будто они не лежали голыми в объятьях друг друга, а должны были сейчас коснуться губами в первом робком поцелуе.

Не зная, как справиться со смущением, она накрыла ладошками колючие щеки. Чмокнула в нос фыркнувшего мужчину, а потом в губы. Которые вдруг изогнулись, одаривая короткой улыбкой. Мишка улыбнулся ей! Валерия быстренько поцеловала ещё. И ещё. И… о-о-о, да… погладить попу – это правильно… и не только попу. Поерзала, раскрываясь под его ладонью. И пусть между ног слегка саднило от вчерашнего марафона, но желание уже тянуло низ живота, и вязкая влага напополам с его семенем сочилась по бёдрам.

Но ее законные притязания отклонили! Лицо просто утонуло в широких ладонях и, легко коснувшись ее губ, Бьёрн отстранился.

– Нам надо собираться, моя лэрди. Два дня терпения, ни мы вернёмся в замок. Но имейте ввиду - все благостный дни Вы проведёте в горизонтальном положении.

– О! Грозный лэрд будет читать мне сказки и петь колыбельные...

Обрежет эту бороду! Она мешает видеть его улыбку. Вторую за это утро. А на танцы плевать - переживет как-нибудь. В крайнем случае, подвернет ногу на лестнице или просто притворится больной и потребует врача. Большого и сильного врача.

Тяжело вздохнув, Валерия сама отстранилась. Платье так и валялось на полу, там, где она его оставила. Хорошо, хоть плащ есть прикрыть измятую ткань. С одеждой она справилась под пристальным взглядом лэрда. И как будто не оделась, а разделась – Бьерн следил за каждым движением. Волосы – с ними было сложнее. Разлохматились и торчали во все стороны. Сколько раз рука тянулась к ножницам - обкорнать хотя бы половину, но нельзя - позор и бесчестье для знатной дамы. Единственное, ради чего женщины стриглись – это монашество или траур. Воспоминания о свекрови дернули, как больной зуб. Неприятная женщина. Хорошо, что ее не будет на празднике. Лэрди заигралась в благочестие и решила скорбеть о муже до победы, то есть смерти.

– Жду Вас к обеду, лэрди. Прием пищи состоится в королевском дворце, - мужчина сел на кровати. Живое искушение: тени резкими мазками подчеркивали переплетения мышц и узоры темных вен. И его руки… Валерия с трудом отвела глаза. Ее фетиш обрёл имя и форму.

– Как скажете, лэрд, - присела в лёгком книксене.

– Бьёрн.

Вот он, тот самый подарок – личная просьба звать его по имени, без титулов и фамилии. Еще одна ниточка, которая поможет удержаться рядом. Едва заметное чувство неудовольствия вплелось в охватившую ее радость. Ну да, она по-прежнему не хотела в монастырь. Но думать, что все происходящее преследует только эту цель, стало как-то… неприятно.

– Бьёрн, - повторила за ним, и мужчина кивнул, отпуская ее готовиться к предстоящей встрече с монархом.

В свою комнату Валерия кралась почти на цыпочках. Нет, она не нарушала правил приличия – дело мужа оставлять жену на ночь или нет, но понимание в глазах слуг смущало. Бьерн вчера не ограничился одним разом, а она пыталась быть не слишком громкой, но иногда, кажется, забывалась…

– Госпожа, - бледная и уставшая Дорис встретила ее у самых дверей, - Вы вернулись…

Служанка ждала ее, как преданная собака ждет хозяина, и наверняка не спала всю ночь, пока Валерия наслаждалась каждой секундой рядом с Бьерном, позабыв о мире вне крепких объятий. Никогда еще Валерия не чувствовала себя настолько неблагодарной тварью. Сама обняла свою Дорис, утыкаясь в плечо и втягивая запах травяного мыла и воска.

– Конечно вернулась. А как иначе?

Служанка тяжело вздохнула. Та-а-ак…

– Дорис, - посмотрела на сникшую женщину, - что с тобой?

Неловко махнув головой, та отвернулась, ненароком вытаскивая из рукава платок. Только промокнула не губы, а глаза.

– Дорис…

– Нравится он вам, - пробормотала Дорис, глотая слова, - я не верила, глупости, думаю, а тут… Глазки Ваши так сияют, ну прямо… прямо, как в детстве, когда я для ваших куколок платья новые шила, помните?

Ох, а вот это уже опасно.

– М-м-м, красивые платья… С бантиками…

На ее удачу Дорис оживлённо кивнула.

– Очень Вы бантики любили! А теперь… совсем нет. Так странно… И меня разлюби... те…

Женщина совсем расплакалась. Вот же!

– Да почему же ты так решила?

– Л-лэрд… меня… не любит. А Вы его… его любите. Прикажет… выгнать, а… а викнет – хороший…

Дорис боялась. Женщина, посвятившая себя дочке знатных родителей и привязавшаяся к ней сильнее, чем к собственному ребенку, теперь боялась оказаться брошенной.