Эхо в Крови (Эхо прошлого) - 3

Твоему отцу понадобилось какое-то время, чтобы добиться от них чего-нибудь вразумительного, но толика еды творит чудеса. Они сообщили, что их зовут Герман и - нет, в самом деле!
– Вермин, Вредитель. Их родители погибли во время зимы - отец пошел на охоту и не вернулся, мать умерла в родах, и ребенок умер днем позже, поскольку у обоих мальчиков не было никакой возможности его накормить.

Со стороны отца они никого не знают, однако сообщили, что фамилия их матери была Kайкендалл. К счастью, ваш отец знает семью Kайкендалл, недалеко от Бейли Кэмп - таким образом, Ян взял юных бродяжек с собой, чтобы разыскать этих самых Kайкендаллов и посмотреть, нельзя ли их там пристроить. Если нет, я полагаю, он привезет их с собой в Нью-Берн, и мы постараемся отдать их кому-нибудь в ученики, или, возможно, заберем их с собой в Уилмингтон и поищем им хорошей якорной стоянки, уже в качестве юнг.

Фергюс, и Maрсали, и дети, кажется, в полном порядке, как физически - не считая семейной склонности к увеличенным аденоидам, и самой большой бородавки, какую мне приходилось видеть, на левом локте у Жермена, - так и в финансовом отношении. Помимо Уилмингтонской Газеты, L'Oignon является единственной регулярной газетой в колонии, и, таким образом, Фергюс теперь занимается большим делом. Добавь к этому печать и продажу книг и брошюр - он и с этим справляется замечательно. В настоящее время семья владеет двумя молочными козочками, стаей кур, свиней и тремя мулами, считая Кларенса, которого мы доверили их попечению, собираясь в Шотландию.

Условия и общая неопределенность таковы, что... [подразумевалось, подумала Брианна, что вы не знаете, кто и когда может прочитать это письмо] ...я лучше не буду вдаваться в подробности того, что он тут печатает, помимо газет. L'Oignon старается быть совершенно беспристрастным, печатая неистовые разоблачения от обоих Лоялистов и немногих оставшихся верноподданных, а также публикует сатирическую поэзию нашего хорошего друга "Anonymous", разящего своими пасквилями обе стороны текущего политического конфликта. Я редко видела Фергюса таким счастливым.

Война бывает согласна с природой некоторых людей, и Фергюс, как ни странно, является одним из них. Ваш кузен Ян совсем другой, хотя думаю, в его случае именно она удерживает его от того, чтобы размышлять обо всем слишком много.

Мне решительно интересно, что сделает из него его мать. Но, хорошо ее зная, полагаю, что после того, как первый шок пройдет, она примется за настоящую работу, подыскивая ему жену. Дженни женщина очень проницательная, все об этом свидетельствует - и такая же упрямая, как твой отец. Я надеюсь, он об этом еще помнит.

Говоря о твоем отце - он уже приноравливается к Фергюсу, взяв на себя некоторые участки "бизнеса" (не указывая, что имено это означает, так что, скорее всего, он делает нечто такое, от чего волосы мои совсем поседеют - или вылезут - стоит мне о них узнать), и подыскивает среди торговцев подходящий корабль - хотя думаю, наши шансы найти таковой будут лучше в Уилмингтоне, куда мы переедем, как только Ян к нам присоединится.

Между тем, я создала свою собственную вывеску - буквально. Она прибита к фасаду типографии Фергюса, и гласит - ЗУБЫ ДЕРЕМ, СЫПЬ, МОКРОТУ И ЛИХОРАДКУ ИЗЛЕЧИМ - и это работа Maрсали. Она хотела еще добавить строчку об оспе, но и Фергус, и я ее отговорили - он из страха, что это приведет к снижению стиля его заведения, я сама из некой болезненной привязанности к истине в рекламе,- поскольку на самом деле в настоящее время я ничего не могу поделать ни с одним из состояний, которые здесь называют оспой. Мокрота... ну, с ней вы всегда можете что-то сделать, даже если это не более, чем чашка горячего чая (в наши дни это горячая вода, настоянная на сассафрасовом корне, кошачьей мяте или мелиссе) с глотком спиртного.

По пути, в Кросс-Крике, я связалась с доктором Фентимэном, и даже позволила себе купить у него несколько необходимых инструментов и кое-какие лекарства, чтобы восстановить свой комплект (и все это по цене бутылки виски, и обязанности целый час любоваться последними пополнениями к его ужасной коллекции маринованных раритетов - нет, этого знать тебе не захочется; действительно не захочется! Хорошо еще, что он так и не увидел бородавки Жермена, а не то был бы в Нью-Берне в мгновение ока, и шлялся бы тайком вокруг типографии со своей ампутационной пилой).

Мне до сих пор не хватает пары хороших хирургических ножниц, но Фергюс знает в Уилмингтоне серебряных дел мастера, по имени Стивен Морей, и говорит, что тот может сделать мне пару, в соответствии с моими описаниями и спецификациями.

На данный момент я в основном занимаюсь тем, что деру зубы, как цирюльник, который это делал до меня, пока не утонул в ноябре прошлого года, свалившись по пьяному делу в воды гавани.

Со всей моей любовью,

Мама

P.S. Кстати говоря, об Уилмингтонской газете - твой отец задумал с ними связаться и посмотреть, не удастся ли выяснить, кто же оставил это чертово уведомление о пожаре? Хотя полагаю, жаловаться мне бы не следовало; если бы вы его не нашли, ты никогда бы сюда не вернулась. И хотя за этим последовало множество вещей, которых я никому не пожелаю, и которых не произошло бы, не будь ты здесь - я никогда не пожалею о том, что ты узнала своего отца, а он тебя.

МЕЛКИЕ ДЕМОНЫ

ОТ ЛЮБОЙ ДРУГОЙ ИЗ ОЛЕНЬИХ ТРОП, встречавшихся им по пути, эта ничем особо не отличалась; она и в самом деле начиналась, как одна из многих. Но было в этих следах что-то такое, что сказало Яну -"люди," - а он уже так давно привык к подобного рода предупреждениям, что редко замечал их сознательно. Он и теперь этого не сделал, но все же, отвернув голову своего коня в сторону, дернyл Кларенса за поводья.

"Почему мы остановились?"- подозрительно спросил Герман. "Здесь ничего нет."

"Наверху кто-то живет." Ян дернул подбородком в сторону лесистого склона. "Тропа здесь недостаточно широкая для лошадей; мы их привяжем и немного пройдемся."

Без слов обменявшись взглядом, полным глубокого скептицизма, Герман и Вермин соскользнули с мула и поплелись за Яном вверх по тропе.

У него уже начинали возникать свои сомнения; никто из тех, с кем он разговаривал на прошлой неделе, слыхом не слыхал ни о каких Kайкендаллах, обитавших в этих местах, и он больше не мог тратить времени попусту. В конце концов, он мог бы довезти маленьких дикарей до Нью-Берна, но не имел ни малейшего представления, как они сами отнесутся к подобному предложению.

Он вообще понятия не имел, как те относятся много к чему, начнем с этого.

Они были не столько застенчивы, сколько скрытны - шептались у него за спиной, пока ехали, потом замолкали, как устрицы, в ту же минуту, как он на них смотрел, старательно строя ему умильные рожицы, за которыми он ясно видел грядущую расплату - любого, самого неожиданного свойства. Какой, к черту, заговор они там плетут?

Если они затевали от него сбежать, он думал, что вряд ли станет предпринимать какие-то чудовищные, героические усилия, чтобы их выследить.

С другой стороны, если они намеревались украсть Кларенса и лошадь, пока он будет спать, это было другое дело.

Там, наверху, стояла хижина, над ее дымоходом курился завиток дыма; Герман обратил на него удивленный взгляд, и он улыбнулся мальчику. "Я же говорил,"- сказал он, и окликнул хозяев.

Дверь скрипнула, и из нее высунулся ствол мушкета. В дремучем лесном захолустье это не было какой-то необычной реакцией на чужих, и Ян тянуть больше не стал. Он возвысил голос и громко заявил о своем деле, вытолкнув Германа и Вермина впереди себя - в качестве доказательства собственной добросовестности.