Эхо забытых стен

Алексей решил рискнуть. В конце концов, главное было не просто уйти, а уйти туда, где его будет невозможно найти. А эти дикие, каменистые пустоши за Волчьими Вратами были как раз таким местом. К тому же, на каменистой почве оставлять следы было куда сложнее.

Двигаясь через папоротниковые заросли, достигавшие ему почти до пояса, он снова вспомнил отрывки из своей прошлой жизни. Сталкерские истории, книги про выживание. Эти знания, такие несовместимые с миром титанов и стен, тем не менее, давали ему некоторую, пусть и хрупкую, опору. Они структурировали его действия, превращая панический побег в осознанную эвакуацию. Он знал, что нужно постоянно контролировать дыхание, следить за пульсом, сохранять энергию, пить воду маленькими глотками, даже если не испытываешь жажды, и, самое главное, никогда не терять бдительности.

Проходя через расщелины между камнями, карабкаясь по валунам, он старался двигаться бесшумно. На мокром мхе камни были предательски скользкими, и несколько раз ему приходилось крепко цепляться за шершавую поверхность, чтобы не упасть. Его пальцы были стерты и побаливали, но он игнорировал это. Аккерманская устойчивость к боли была не мифом, а реальной, осязаемой чертой его физиологии.

Забираясь на высокий валун, поросший серым лишайником, чтобы осмотреться, он вдруг замер. Недалеко от подножия этого валуна, прикрытый нависающим каменным козырьком от прямого попадания дождя, на голой земле был виден четкий отпечаток. Не звериный след. След сапога. Свежий. И рядом еще один. А чуть в стороне – примятая трава, словно кто-то там сидел.

Алексея будто ударило током. Он упал за камень, сердце заколотилось где-то в горле. Следы были здесь, так близко! И они были совсем свежими, дождевая вода не успела их размыть. Значит, преследователи либо знали о его возможном маршруте, либо сумели выйти на его след, несмотря на все его попытки запутать их.

Холод прошел по его телу не от дождя, а от внезапного, резкого осознания – они уже здесь. Не где-то там, позади, на расстоянии часов или даже дней пути. Они здесь, совсем рядом. Может быть, они обошли его? Может быть, у них были какие-то знания о путях в этом лесу, которых не было даже у него?

Его обостренное зрение теперь сканировало каждый куст, каждую тень, каждый валун в радиусе видимости. Слух пытался уловить малейший неестественный звук.

Он осторожно сполз с валуна. Несколько раз медленно и бесшумно вдохнул и выдохнул, стараясь успокоить дыхание и навести фокус. Паники не было, лишь ледяная концентрация и острая готовность к действию. Дед говорил: «Когда зверь чует тебя, он ждет. Ищет слабину. Не показывай ее. Будь готов к схватке в любой момент, даже если видишь, что тебя превосходят».

Его рука потянулась к топору за спиной. Рукоять была холодной и влажной от дождя, но хват был уверенным. Нож на поясе тоже ощущался приятной тяжестью. Он был готов драться, если придется. Но бой в открытую против нескольких вооруженных и, вероятно, тренированных противников был бы безумием. Скрытность оставалась его лучшим оружием.

Осторожно, бесшумно, он двинулся дальше, выбирая путь еще тщательнее, стараясь держаться ближе к скалам, к тем участкам, где след был бы менее заметен или вовсе отсутствовал. Он чувствовал их присутствие – не видел, не слышал напрямую, но чувствовал где-то на периферии Аккерманского восприятия, как дикий зверь чувствует запах хищника. Они были где-то поблизости, прочесывая этот район.

Солнце клонилось к закату, хотя за облаками его было не видно, лишь полумрак в лесу начал сгущаться. Новая ночь приближалась. Ночь, которая могла принести либо временное перемирие в этой охоте, либо решающее столкновение. Алексей не знал, что ждет его за следующей грядой камней или за следующим стволом ели. Но он знал одно – сдаваться он не будет. Никогда. Ведь его знание и его жизнь были последней, может быть, единственной надеждой в этом мире на что-то иное, чем уготованная ему жестокая судьба. И ради этого призрачного шанса стоило бороться до последнего вздоха.

Осознание того, что преследователи настолько близко, обрушилось на Алексея с острой, пронизывающей ясностью. Те короткие секунды, когда он, замирая, рассматривал четкие отпечатки сапог у подножия валуна, вместили в себя больше напряжения и информации, чем целые часы предыдущего пути. Следы, не размытые, значит, оставленные недавно. Крупные, глубокие, вероятно, мужские. И их было два, по крайней мере, на этом клочке земли. Они шли вместе или стояли здесь, осматривая местность. Отсюда, с этого возвышения, действительно открывался неплохой обзор на окружающую каменистую низину. Они могли видеть далеко. Могли видеть его.

Не паника, нет. Это чувство было ему незнакомо в полной мере, особенно после пробуждения Аккерманской силы. Скорее, мощный выброс адреналина, мгновенно отогнавший усталость и обостривший все чувства до предела. Тело напряглось, готовое к рывку, к схватке, к чему угодно. Разум, ставший удивительно острым и холодным, начал лихорадочно перебирать варианты. Они обошли его? Вышли прямо к Волчьим Вратам, предполагая, что он пойдет этим наиболее логичным путем для ухода на север? Или это просто случайность, их поисковый веер совпал с его маршрутом? В любом случае, он был в зоне повышенного риска.

Сдвинувшись за валун так, чтобы он полностью скрывал его фигуру, Алексей позволил себе лишь мгновение для анализа. Куда двигаться теперь? Прямо вперед, через каменную россыпь, где их следы? Это опасно – они могут находиться еще ближе. Назад, откуда пришел? Повторять маршрут – глупо, он мог бы вывести их на себя. Остается обойти этот опасный участок. Либо подняться выше по склону холма, туда, где начинается еще более густой и непролазный еловый лес, либо попробовать обойти его снизу, через сырые, поросшие кустарником ложбины, ведущие в сторону более мелких озер.

Он выбрал второй вариант. Низменности, заболоченные участки – идеальное место для заметания следов. И там было больше растительности, дающей укрытие. Быстрым, но предельно осторожным движением он сполз с валуна, прижимаясь к его шершавой поверхности. Дождь продолжал моросить, и эта его однообразная завеса была сейчас его лучшим союзником. Она приглушала звуки, ухудшала видимость и, главное, не давала следам полностью высохнуть, делая их обнаружение более трудным, но и маскировку более эффективной.

Алексей двинулся вниз по склону, не идя, а почти ползком, используя камни и густую поросль папоротника как прикрытие. Его глаза непрерывно осматривали каждый уголок окружающего ландшафта. Он чувствовал себя мышью, пробирающейся в норе, когда рядом охотится хищник. Каждое движение было просчитано, каждый шаг проверялся прежде, чем на него переносился вес. Он ставил ногу так, чтобы не хрустнула ветка, чтобы сапог бесшумно опустился в мокрый мох или на камень.

Лесная подстилка становилась все более сырой и мягкой по мере спуска в низину. Чавкающая грязь и холодная вода мгновенно пропитали остатки сухости в его сапогах и одежде. Запах болотистой тины, разлагающейся листвы и чего-то затхлого, кисловатого, висел в воздухе. Низкорослые кустарники цеплялись за одежду, но он терпел, проталкиваясь вперед. Густая листва и переплетение веток здесь создавали плотное, хотя и влажное укрытие.