Эльфийская ночь
Шрифт:
– А должен?
– Улан-Удэ, СОБР, срочник.
– "Рысёнок"? Помню, как же.
– "Двести".
– Свои, на дороге?
Майор покачал головой.
– В дурке. Сошёл с ума, потом скончался.
Немец настороженно молчал. Рябышев наконец развернулся полностью, и стало видно, что он держит в руке.
Пагди.
Немец молчал.
– Это
Немец молчал.
– Твой, твой. Батаев, потом ещё двое. Просто подержались.
– Боженька наказал. Грешно чужое брать.
– "Детский сад", говоришь?
– усмехнулся майор.
– Уел, - легко согласился Немец.
– А ты-то как — тоже подержался?
– Пришлось. Меня ведь тогда только-только заштопали...
– Рябышев задрал подбородок, демонстрируя уродливый розовый шрам на горле, - давлю банку, тебя вспоминаю. Кормят через трубочку... комиссовали сразу почти.
"Ах ты, бедняжечка", подумал капитан, "и чего это я себя замочить не позволил?..".
– Уроды, - сказал он сочувственно, - боевого офицера!..
Рябышев посмотрел на него с такой иронией, что Немец зарёкся льстить майору. Точнее, льстить так откровенно: время-то всё равно надо было тянуть до победного.
Но Рябышев и сам явно хотел выговориться.
– Приходит командир мой, морда в мыле. С ним эти... говорят: холодняк тот? Тот, говорю. Возьми, говорят, убедись.
– И как, убедился?
– Нормально. Эти переглядываются, мол, счастливый ты, майор... я тогда и поклялся тебя всё равно достать.
– Чего вдруг?
– удивился капитан.
– А сам не знаю, - искренно ответил Рябышев.
– Меч держу — и так вдруг накатило... У меня ведь в жизни этой ничего не осталось: сын сторчался давно, жена... всю дорогу по общагам - кто выдержит?
– От мужика зависит, - философски заметил Немец, вспоминая некоторые личные обстоятельства.
– Ничего от нас не зависит, - жёстко сказал майор, словно искал утешение в этой показной жёсткости, - мы — псы цепные. Наше дело — служить.
– За всех не скажу, - покачал головой Немец, - кто пёс, кто змеюкой вон заделался... а я лично — человек.
Вопрос выбора.– Кожевников мёртв, - неожиданно сказал Рябышев.
Капитан вздрогнул от неожиданности. Кожевников, — тот самый бывший мент из Астрахани, который укрывал его и помог сделать новое лицо, - мёртв?..
– Как?
– А ты как думаешь?
– усмехнулся майор.
– Большую ты волну поднял, Эдя. След за тобой кровавый.
– Не за мной, - чувствуя, как подступает к горлу металлический привкус, сказал капитан.
– Не за мной. Перед вами. Вам, чтоб ногу поставить, надо крови плеснуть - потому что только по крови шагать умеете. За мной-то, может, и трупы... псов ваших, а за вами — пустота. И Чечня, сплошная Чечня кругом.
– Ну вот, - сказал Рябышев, поднимаясь с бревна, - теперь и здесь Чечня будет. Меч бери.
На мгновение капитану показалось, что майор собирается отдать ему Пагди. Но нет — Рябышев носком босой ноги подкинул ему грязные ножны ритуального меча. Немец машинально поднял оружие, рывком встал на ноги. Кисть левой руки отозвалась ноющей болью.
– Я там, в палате, меч взял, - сказал майор, — и всё сразу понял. Всё. А потом раз — в глазах круги синие. И тишина.
– И мёртвые с косами?
– поинтересовался Немец, разминая ноги; но Рябышев уже не слушал.
– А потом здесь. Смотрю на вас на всех из-под неба... представляешь? Думаешь, победил нас? Думаешь, одним драконом дело ограничится?
– Хотелось бы надеяться, - сказал капитан, прохаживаясь так, чтобы встать против солнца, - у меня ужин скоро по расписанию.
– Там, здесь. Коммуняки, дерьмократы... эльфы, орки, гоблины... Мне всё равно! Я власти служу. Ты сюда пришёл — испортил всё. А я исправлю. Ты хотел по-своему — а я по правилам сыграю, как положено.
– За орков поиграть охота?
– За власть!
Рябышев с наслаждением выругался, разогревая себя перед дракой. Капитан чуть поморщился. За время своего...
– чёртов Кави!
– своего анабасиса он успел крепко отвыкнуть от мата.