Эльфийская ночь

– А должен?

– Улан-Удэ, СОБР, срочник.

– "Рысёнок"? Помню, как же.

– "Двести".

– Свои, на дороге?

Майор покачал головой.

– В дурке. Сошёл с ума, потом скончался.

Немец настороженно молчал. Рябышев наконец развернулся полностью, и стало видно, что он держит в руке.

Пагди.

Немец молчал.

– Это твой, - сказал Рябышев.

Немец молчал.

– Твой, твой. Батаев, потом ещё двое. Просто подержались.

– Боженька наказал. Грешно чужое брать.

– "Детский сад", говоришь?
– усмехнулся майор.

– Уел, - легко согласился Немец.
– А ты-то как — тоже подержался?

– Пришлось. Меня ведь тогда только-только заштопали...
– Рябышев задрал подбородок, демонстрируя уродливый розовый шрам на горле, - давлю банку, тебя вспоминаю. Кормят через трубочку... комиссовали сразу почти.

"Ах ты, бедняжечка", подумал капитан, "и чего это я себя замочить не позволил?..".

– Уроды, - сказал он сочувственно, - боевого офицера!..

Рябышев посмотрел на него с такой иронией, что Немец зарёкся льстить майору. Точнее, льстить так откровенно: время-то всё равно надо было тянуть до победного.

Но Рябышев и сам явно хотел выговориться.

– Приходит командир мой, морда в мыле. С ним эти... говорят: холодняк тот? Тот, говорю. Возьми, говорят, убедись.

– И как, убедился?

– Нормально. Эти переглядываются, мол, счастливый ты, майор... я тогда и поклялся тебя всё равно достать.

– Чего вдруг?
– удивился капитан.

– А сам не знаю, - искренно ответил Рябышев.
– Меч держу — и так вдруг накатило... У меня ведь в жизни этой ничего не осталось: сын сторчался давно, жена... всю дорогу по общагам - кто выдержит?

– От мужика зависит, - философски заметил Немец, вспоминая некоторые личные обстоятельства.

– Ничего от нас не зависит, - жёстко сказал майор, словно искал утешение в этой показной жёсткости, - мы — псы цепные. Наше дело — служить.

– За всех не скажу, - покачал головой Немец, - кто пёс, кто змеюкой вон заделался... а я лично — человек. Вопрос выбора.

– Кожевников мёртв, - неожиданно сказал Рябышев.

Капитан вздрогнул от неожиданности. Кожевников, — тот самый бывший мент из Астрахани, который укрывал его и помог сделать новое лицо, - мёртв?..

– Как?

– А ты как думаешь?
– усмехнулся майор.
– Большую ты волну поднял, Эдя. След за тобой кровавый.

– Не за мной, - чувствуя, как подступает к горлу металлический привкус, сказал капитан.
– Не за мной. Перед вами. Вам, чтоб ногу поставить, надо крови плеснуть - потому что только по крови шагать умеете. За мной-то, может, и трупы... псов ваших, а за вами — пустота. И Чечня, сплошная Чечня кругом.

– Ну вот, - сказал Рябышев, поднимаясь с бревна, - теперь и здесь Чечня будет. Меч бери.

На мгновение капитану показалось, что майор собирается отдать ему Пагди. Но нет — Рябышев носком босой ноги подкинул ему грязные ножны ритуального меча. Немец машинально поднял оружие, рывком встал на ноги. Кисть левой руки отозвалась ноющей болью.

– Я там, в палате, меч взял, - сказал майор, — и всё сразу понял. Всё. А потом раз — в глазах круги синие. И тишина.

– И мёртвые с косами?
– поинтересовался Немец, разминая ноги; но Рябышев уже не слушал.

– А потом здесь. Смотрю на вас на всех из-под неба... представляешь? Думаешь, победил нас? Думаешь, одним драконом дело ограничится?

– Хотелось бы надеяться, - сказал капитан, прохаживаясь так, чтобы встать против солнца, - у меня ужин скоро по расписанию.

– Там, здесь. Коммуняки, дерьмократы... эльфы, орки, гоблины... Мне всё равно! Я власти служу. Ты сюда пришёл — испортил всё. А я исправлю. Ты хотел по-своему — а я по правилам сыграю, как положено.

– За орков поиграть охота?

– За власть!

Рябышев с наслаждением выругался, разогревая себя перед дракой. Капитан чуть поморщился. За время своего...
– чёртов Кави!
– своего анабасиса он успел крепко отвыкнуть от мата.