Эльфийская ночь

Немец перевёл дух.

– Ты что, действительно не понимаешь? Он... они оба простые парни. Но они хотят служить чему-то великому. Так дай ты им это великое - позволь служить Варте! И хватит гадить мне в мозг: отпиши им это чёртово дворянство. Чтоб служилось веселее. Чтоб ни одна сволочь в Совете не посмела...

– Законы, - мрачно сказал Содара, - законы Варты не дозволяют...

– Перепиши. Царь ты или не царь.

– Отнюдь нет!

– Батя твой не вечен. Чем раньше войдёшь в силу — тем проще будет потом.

Глаза принца нехорошо блеснули:

– Надеюсь, Его Величество, да благословят его суры, продлит своё правление в вечность, - отчеканил он.

– Впереди большая война, - пропуская мимо ушей ритуальные скороговорки, сообщил капитан.
– На севере Степь, на западе — Пачим.

– И гномы неспокойны...
– подтвердил Содара, с удовольствием уходя от скользких вопросов престолонаследия.

– Гнумы всегда неспокойны, — авторитетно согласился капитан.
– Ты будешь хорошим императором.

– Капитан!..

– А если перестанешь перебивать — то, может, и до коронации доживёшь.

Немец дождался, пока Содара сдует ноздри.

– Ты будешь хорошим императором, - повторил он уверенно.
– Потому что каждому времени нужен соответствующий лидер. А ты прирождённый военачальник, ты готов учиться. Ты любишь Варту, а после всего вот этого, - Немец широким жестом очертил низины, - Варта верит в тебя.

– Капитан... пророчество Манаса гласит, что Варта падёт, как только...

– Да хрен с ним, с Манасом. Он одно гласит — а ты другое гласи давай. Самые важные пророчества — это те, которые мы пишем сами. Единственно важные.

Содара рассмеялся, поддаваясь чистой уверенности капитана:

– Законы, пророчества... ты говоришь так, будто легко переписать начертанное. И предначертанное.

– Коронуешься — и перечерчивай. Не люди для законов - законы для людей. И для эльфов. И для гнумов.

– И для орков?

– И для орков, - не принял подначки Немец.
– Для всех. Закон — для людей. Потому что когда наоборот — это значит, что говно такой закон. И тогда люди тоже становятся говном. А когда закон говно и люди говно — очень скоро ни закона не останется, ни людей.

Соратники помолчали.

– Оставайся в Вишве, капитан, - сказал Содара.

– Домой мне надо, - в тон ему ответил Немец.
– Потому как долг революционный к тому нас обязывает.

– А как же Севати?

– А что Севати? Всю дорогу - "Севати, Севати"...

– Спокойно, капитан, - рассмеялся Содара.
– Ты хотя бы посмотри.

Принц явно был уверен, что красота его сестры как минимум поколеблет революционную решимость капитана.

Ридра умер на следующие сутки, ранним утром; сознание его так и не прояснилось.

Сена жил ещё четыре дня, пока Немец не заставил зелёных магов отступиться. Он был уверен, что прямодушный силач-пачимец сделал бы для него то же самое.

Эпилог второй, лирический

А потом скончался и старый император.

Нет-нет, капитан его вовсе не убивал. Честно.

Адинам почувствовал себя плохо в пути и вынужден был с полдороги вернуться в лагерь у Малых врат, где и слёг. К тому времени, как авангард Первого легиона во главе с Содарой вихрем ворвался в лагерь, Его Величество впал в беспамятство; принц не успел лично порадовать отца известием о победе.

Капитан учинил допрос коменданту. Твур поначалу прятал глаза, но быстро убедился, что Немец за прошлое "стукачество" зла не держит, а даже вроде и одобряет.

– Нет, нет, нет же!..
– твердил подследственный, - я верен Его Величеству, я всё делал верно.

В доказательство он демонстрировал голубой пенал, таблетками из которого пичкал Адинама.

Дошло до капитана не сразу.

– Это?!
– спросил он Твура.

– Это, это, - закивал комендант, - "согласно инструкции".

– Это - голубой, - сказал Немец севшим голосом.
– Противорвотное. Не тетрациклин. Ты что наделал, скотина?!

Но быстро выяснилось, что таблетки из голубых пеналов, - за большие деньги: коррупция — она и в Варте коррупция, - принимали также несколько богатых купцов. Все эти люди поправились.