Эльфийский бык

— Куда, — отозвалась Маруся. — К Свириденко. Мы платили не так и много. И работа тяжелая. Наших коров только руками и можно доить. Да и то не всякого к себе подпустят.

— Пьяных терпеть не могут, — Таська потерла глаза. — Чтоб их… одну дуру чуть не затоптали. Она и устроила скандал. Жалобу написала. А тут Свириденко. У него и дойка механическая, и коровы безрогие, безопасные. Ну и…

— Уволились они одним днем.

— Девочки на себя нагрузку и взяли. Хотя тяжко. Мы помогаем, но…

— То есть, нужны доярки? — уточнил Бер.

— Нужны… и доярки тоже нужны. Но к нам не пойдут. Там, в Осляпкино, боятся. В Конюхах пытались нанять, но тоже никого не нашли. Потом прямо сказали, что дурных с нами связываться нет. А откуда-то издали везти, так это совсем другие деньги обещать надо, чтоб поехал человек.

— А сколько надо-то? — Сашка почесал щиколотку, на которой проступила красная бусина свежего укуса. — Людей?

— Тридцать три, — сказал Петрович. — А лучше тридцать четыре, чтоб уж наверняка пропорции соблюсть…

— Соблюдем, — Сашка поднялся. — Только… мне бы вещи мои глянуть. Вань, твой дом уже вырос?

— Понятия не имею, — Иван, до того молчавший, думавший о чем-то о своем, надо поглядеть.

— Погодите, — Таська толкнула Марусю в бок и взглядом указала на столичных магов. Выразительным таким взглядом. — Сначала, может, позавтракаем? Я блинчиков напекла… тонких…

Она серьезно?

Их захватить пытаются. И захватят в конечном итоге, потому что где им взять тридцать три доярки, да еще охрану…

А она про блинчики.

И…

Маруся чуть не хлопнула себя по лбу. Конечно. Вечер. И Свириденко. И… если так, то он собирался прижать их сегодня, а на этом вечере дожать? Если так, то предложение сделает, вполне определенное.

— Блинчики, — парни переглянулись. Бер даже сглотнул. — Блинчики — это хорошо…

— Блинчики, — Маруся выдохнула, заставив себя успокоиться. Встретиться со Свириденко надо… а там… — Блинчики — это хорошо. А дело — еще лучше. В общем…

Никогда-то она не умела, чтобы по-женски и хитро или мудро. Тетушка Анна учила, конечно, но вся эта наука с Маруси сходила, что вода с гуся.

— … в общем, помощь ваша нужна, — выдохнула она.

Глава 32 Приходит понимание, что архитектор — профессия сложная, а также о роли тушенки и сала в человеческом бытии

Глава 32 В которой приходит понимание, что архитектор — профессия сложная, а также о роли тушенки и сала в человеческом бытии

Не говорите, что мне делать, а я не скажу, куда вам пойти.

Все, что нужно знать, о жизненных компромиссах

— Вань, а Вань… — Бер первым сумел заговорить, верно, привычка сказалась. — Ты только не обижайся, но архитектор из тебя так себе…

— Согласен. Хреновый из тебя архитектор, — Император потыкал пальцем в стену, которая еще сохранила исходный, ярко-зеленый цвет. Кое-где из стены торчали ветки и листья, а над головой императора вовсе покачивалась гроздь белых цветов.

— Хотя… если посмотреть с точки зрения модернизма… — Бер склонил голову на бок.

— Смотреть-то можем сколько угодно. А жить в этом как? Ладно, не жить, но хотя бы войти?

Стена была мало, что зеленой, так еще и ровной, гладкой, без намека на дверь или хотя бы окно. А ведь вещи внутри остались.

И тушенка тоже.

Нет, блинов им выделили, причем внушительную стопку. Были блины тонкими и кружевными. А к ним нашлись варенья и сметана, и яишница белым морем с островами желтка. Но нынешняя сытость, как Иван понимал, явление временное. И к обеду уже пройдет. Что тогда? Не идти же опять на поклон. Как-то это уже неудобно.

И вещи опять же.

Чистые.

— Дверь я сейчас сделаю, — Иван погладил стену и попытался зацепиться. Так и есть, отклик имелся, и из стены навстречу потянулись тонкие ниточки-лозинки. — Надо определить, где…

— А вот тут, где остатки крыльца, — Император указал на доски, уцелевшие после перестройки. — Тут и ступеньки каменные.

— Потом подправлю, — пообещал Бер.

Иван кивнул.

И руки вытянул, толкая стену внутрь. Она и поддалась, сперва впятившись этаким зеленым пузырем, а потом лопнувши. По краям стена подобралась, втянулась внутрь.

Образовалось ровная такая арка.

— О…

Иван решительно шагнул за порог.

Да, снаружи дом выглядел… своеобразно. Мягко говоря. То ли исходная программа отличалась особой изысканностью, то ли за долгие годы спячки в ней случился сбой, но лозоцвет пустился расти с одной стороны, а другую словно проигнорировал. И теперь снаружи выглядело все так, будто зеленая лоза пыталась сожрать здание. Плети его перекинулись на крышу. А с обратной стороны вздулся пузырь, который все еще шевелился, пусть и слабо. Остатки дома держались, хотя и потрескивали.

Внутри было жарко и влажно. Здесь побеги были еще активны. Зеленые змейки шныряли под ногами, пытаясь отыскать себе место. И от движения их пол слегка покачивало.

А может, не от движения, но от собственного веса Ивана.

Лозоцвет потянулся к нему, выпрашивая силу. Он успел пустить новые корни, частично оживив старые, но этого не хватало. И Иван, вздохнув, поделился.

Тоже капли, если разобраться.

А главное, что жить здесь точно не получится. Не сегодня.

— Вань, ну что там? — Бер не выдержал и заглянул, правда, сразу и отпрянул. — Фух. Тут дышать нечем. Как в оранжерее…

— Точно, — подтвердил Император, но отступать не стал. Огляделся так… с опаскою.

— Он слабый еще, — Иван высвободился из побегов, что норовили его оплести. — И времени нужно больше. Он переваривает дом. Перерабатывает.

— Значит, возвращаемся на сеновал?

— Мне жаль…

— А вещи? Вещи наши он, надеюсь, не переварил? Да отдай ты… — Бер увидел что-то меж двух стеблей и сунул руку. — Это мой рюкзак…

— Погоди, — Иван сосредоточился. Все же образы ему давались не слишком хорошо. Раньше так вообще не давались, но где-то там, в сплетении стеблей, оставались ноутбук, чемоданы со сменной одеждой, не говоря уже об обуви.