Эликсир сущности

Сквер был пуст, только почтенная семейная пара выгуливала крохотную собачку. Заметив меня, собачка громко залаяла и чуть не вырвала поводок из рук мужчины. Его спутница недовольно посмотрела на меня, и что-то сказала мужу.

Интересно, не эта ли семейная пара видела ящера позапрошлой ночью? Судя по решительному взгляду, женщина вполне могла устроить разнос полиции. Как ее звали, мадам Котова?

Я любезно улыбнулся женщине, чем вызвал еще один неприязненный взгляд. Дождался, пока они отойдут подальше, поднялся на крыльцо и послал зов Екатерине Муромцевой:

— Я уже здесь, возле задней двери. Будьте добры, проводите меня, чтобы я не заблудился в ваших лабиринтах.

Ждать пришлось несколько минут. Наконец, изнутри щелкнула задвижка, и дверь открылась.

— Входите, ваше сиятельство, — сказала Муромцева. — Простите, что вам пришлось ждать. У нас утренняя репетиция, но вы подъехали как раз к перерыву.

— Удачно, — улыбнулся я, закрывая за собой дверь. — Неужели господин Кастеллано изменил своим привычкам и стал подниматься рано?

— Да, как же! — фыркнула Муромцева. — Мы репетируем сами.

Сегодня девушка была в простом черном трико — оно выгодно подчеркивало ее стройную фигурку.

Муромцева с тревогой посмотрела на меня:

— Скажите, как там Спиря? Я места себе не нахожу. Пыталась попасть к нему в госпиталь, но меня не пустили.

— Все будет хорошо, — успокаивающе улыбнулся я. — Но на это потребуется время. Я только что говорил с целителем, прогноз довольно благоприятный.

Я не видел смысла расстраивать девушку.

— Но когда я смогу его увидеть?

Муромцева осторожно коснулась моей руки. Она не кокетничала напрямую, но уверенно пользовалась своим обаянием, чтобы добиться желаемого.

— Как только целители разрешат, я сразу же вам сообщу, — улыбнулся я. — Вы говорили про какого-то свидетеля. Я бы хотел его увидеть.

— Идемте, — вздохнула Муромцева, убирая руку. — Макс сейчас в гримерке.

Она была не только симпатичной, но и умной девушкой.

Екатерина повела меня путаницей лестниц и переходов на один из верхних этажей театра и остановилась перед неприметной обшарпанной дверью, на которой не было никакой таблички. Дверь выходила в длинный коридор, и терялась среди множества таких же дверей.

— Это здесь, — сказала она.

Уверенно постучала и, не дожидаясь ответа, сразу же распахнула дверь.

— Макс, это мы! Входите, ваше сиятельство!

— Катька, нельзя же так врываться! — ответил ей обитатель гримерки.

Он сидел, неудобно скрючившись на табурете, как будто только быстро спрятал что-то под трюмо.

Мужчина средних лет в ярко-желтом клоунском костюме, который контрастировал с печальным выражением лица артиста.

Увидев меня, он выпрямился и поднялся с табурета.

— Макс Томильский.

Мужчина с достоинством наклонил голову.

— Граф Воронцов, — улыбнулся я.

Мельком взглянул под трюмо и заметил горлышко бутылки, на которое упал блик от лампы, висевшей под потолком.

Томильский перехватил мой взгляд и недовольно поморщился.

— Это для вдохновения, — сказал он. — Один глоток, не больше.

— Меня это не касается, — улыбнулся я. — Госпожа Муромцева сказала, что вы видели Спиридона Ковшина в тот вечер, когда он пропал. Во сколько это было, и при каких обстоятельствах?

— Это было не вечером, а ночью, — хриплым голосом поправил меня Томильский. — Как раз третий акт шел. Я уже освободился и решил выйти подышать на улицу. Спускаюсь по лестнице, а Ковшин из своей каморки выходит с сумкой. Я удивился, окликнул его. А он головой дернул и убежал в боковой коридор.

— Вы не остановили его?

— А зачем? — удивился Томильский. — Я подумал, что у парня нервы сдали, боится на публику выходить. Со всеми такое бывает. А мне какое дело? Мне о своих ролях думать надо.

Он не выдержал и покосился на бутылку.

— Не стесняйтесь, — предложил я. — Вам, как я понимаю, скоро снова на сцену. Не останавливайте творческий процесс.

— Благодарю, — церемонно кивнул Томильский.

Выудил бутылку из-под трюмо и хотел привычно приложиться к горлышку, но передумал и налил в стакан, который стоял на столике перед ним.

— Вы уверены, что видели Ковшина уже после полуночи? — уточнил я. — Не раньше?

— У меня в начале третьего акта последний выход, — ответил Томильский. — Вот после него я на улицу и пошел. Раньше нельзя было, господин Кастеллано зорко следит.

— Еще один вопрос, — улыбнулся я. — Вы уверены, что встретили именно Ковшина? Как я понимаю, все артисты — мастера перевоплощений. Мог это быть кто-нибудь другой, кого вы приняли за Ковшина?

— А кто? — удивился Томильский. — Кому нужно им притворяться? Да он и в костюме был. Ему же Кастеллано поручил Ромео играть. Это Спиридон был, точно.

Но в голосе артиста я услышал сомнение.

— Последний вопрос, — кивнул я. — У кого именно вы покупаете зелья перевоплощения?

— У купца Сойкина, — ответил Томильский, сжимая стакан.

— А вы, Екатерина?

— Тоже у Сойкина. У него вся труппа зелья берет. Цена хорошая, и зелья качественные.

— Благодарю за разговор, — улыбнулся я. — Не буду вам мешать. Екатерина, можно вас еще на несколько минут?

Выходя из гримерки, я услышал за спиной судорожные глотки и вздох облегчения. Да, нелегкая жизнь у артистов.

* * *

Когда мы с Муромцевой вышли в коридор, я спросил:

— Екатерина, вы не знаете домашний адрес артиста Удашева? Господин Кастеллано сказал, что он приезжает в театр только к началу спектакля, а мне нужно с ним поговорить.

— Тогда вам повезло, — улыбнулась Муромцева. — С утра Алексей Георгиевич был на репетиции. Вы ведь знаете, что господин Кастеллано вернул роль Ромео ему, из-за того, что Спиря…

Она не договорила и прикусила нижнюю губу.

— Да, я знаю, — кивнул я. — Так Удашев в театре? Где я могу его найти?

Муромцева взглянула на изящные часики, которые украшали ее запястье, потом подняла глаза к высокому потолку.

— Так, перерыв сейчас закончится… Потом будут репетировать второй акт, но сначала пойдет массовка. Думаю, Алексей Георгиевич пока у себя, на сцену ему только через полчаса.