Элизабет Дэвидсон и Тайна янтарного кулона

— Да, — ответила Элизабет. Она была рада, что допрос перевели в другое русло.

– Интересно, откуда такие глубокие познания? — тихо, тем не менее, так чтобы услышал весь зал, поинтересовался мистер Дойс.

— Я читаю «Магпресс». Гнусная газетенка, тем не менее, иногда бывает полезной, — ответила мадам Вуйдсон, даже не обернувшись. — Итак, что же вы услышали тогда на ипподроме?

Элизабет пересказала разговор Макриди и Франца чуть ли не слово в слово. Мадам Вуйдсон жадно ловила каждое слово, расхаживая взад и вперед по залу и что-то бормоча себе под нос.

— Спасибо, мисс, — сказала она, когда Элизабет закончила. — У обвинения нет больше вопросов к свидетелю.

— У защиты тоже, — отозвался мистер Дойс.

— Вы можете садиться на скамью, — сказала Аврора. — Суд удаляется для решения.

Мистер Коверис, мадам Клай и Аврора встали и, встав из-за стола, проследовали друг за другом в двери на левой стене. В зале нависло молчание. Мистер Дойс стал что-то шептать Францу, Куперу и Макриди при этом гадко усмехаясь и глядя на Элизабет и остальных детей. Девочка почувствовала, как усиливается отвращение в груди, и еле сдержалась от того чтобы чем-то не запустить в наглую физиономию адвоката. Рядом слышалось рыдание Эмили, и девочка перевела взгляд на нее. Подруга плакала на плече брата и что-то шептала ему на ухо. Джеймс кивал и все-таки с неодобрением поглядывал на уже промокший рукав своей мантии.

Вскоре Министр Волшебства, Министр Колдовства и королева вернулись мрачно переглядываясь. В руках Аврора несла какие-то бумаги.

— Прошу всех встать, — произнесла она деревянным тоном. — Суд вынес приговор и сейчас королева Сообщества Эвертурских Магов зачтет его. Итак…

Она надела очки и окунулась в бумагу, что принесла с собой.

— Суд постановил признать виновным Дина Майкла Купера в содеянном преступлении и назначить наказание в виде пяти лет лишения свободы согласно статье номер тридцать семь раздел три Уголовного кодекса Аладонии.

Суд постановил признать виновным Арнольда Римуса Франца в содеянном преступлении и назначить наказание в виде восьми лет лишении свободы согласно статье номер тридцать семь раздел три Уголовного кодекса Аладонии.

Суд постановил признать виновным Людвига Клауса Макриди в содеянном преступлении и назначить наказание в виде… пожизненного лишения свободы согласно статье номер тридцать семь и статье номер пятьдесят шесть раздела три Уголовного кодекса Аладонии.

Решение может быть опровергнуто в апелляционном суде в течение недели. Все трое будут отбывать наказание в Куарской тюрьме. Для безопасного перемещения миастрам разрешается использовать заклинание Похищения силы. Последнее слово…

Аврора положила бумагу поверх остальных и села в свое кресло. Франц и Купер просто сидели, но Макриди встал под прицелом ладони двух-трех миастров и обратился прямо к первому ряду.

— Я убил его! — закричал он и на его безумном лице заплясали лучи от факелов. — Ты будешь меня ждать?! Мы ведь так хотели быть вместе!

Но Елена уже встала со скамьи, схватив дочь за руку, потащила к выходу.

— Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! — послышалось им вслед, но Елена даже не вздрогнула. На ее щеках поблескивали слезы. Когда они оказались в коридоре, она без сил рухнула на скамью и закрыла лицо руками. Элизабет стояла, словно приклеившись к полу, и даже не знала что делать. Елена впервые после смерти мужа дала волю чувствам, и даже не смотря на всю горечь положения Элизабет, впервые прониклась к матери хоть чем-то хорошим. Она плачет, а значит, не лишена души и сердца и тоже горюет, как и она. Девочка не решалась подойти к матери и так и осталась стоять, словно ее ахнули огромной дубинкой.

Железные двери резко распахнулись и сразу десяток миастров вывели заключенных в коридор. Неожиданно один из них закричал не своим голосом, обращаясь к кому-то в дальнем углу комнаты. Элизабет до этого времени не заметила, что тут кроме нее и Елены есть еще кто-то. В тени дверей сидела девушка ужасно похожая на Елену в молодости только со светлыми волосами. На ее бледных щеках поблескивали дорожки слез. Она испуганно вздрогнула, когда услышала свое имя.

— Джейн! — закричал Макриди сквозь стены из мистров. — Доченька! Ты ведь не веришь во все это?! Скажи, ты мне веришь?! Ты веришь своему отцу?!

— Ты мне больше не отец! — выплюнула девушка и презрительно взглянула на бледное лицо мужчины. — Мой отец умер две недели назад. Хотя впрочем, он умер уже давно. Еще до моего рождения!

Макриди истошно завопил и бросился к дочери, но она увернула, да и миастры подоспели вовремя. Они подхватили его и поволокли к лестнице, в то время как Франц и Купер шли спокойно, не оказывая сопротивления. И вот они, наконец, исчезли за поворотом, хотя вопль Макриди еще доносился до них как эхо их дальнего прошлого.

Елена поднялась на ноги, слегка покачиваясь, и подошла к девушке все еще жутко рыдающей.

— Джейн, — неуверенным тоном обратилась она, и девушка удивленно на нее посмотрела. — Если я могу тебе чем-то помочь, ты только скажи. Я слышала, что у тебя недавно умерла бабушка, и ты теперь осталась одна… Ты только скажи…

— Спасибо, мадам Дэвидсон, — хлюпая носом, ответил Джеймс. — Я не думаю, что вы можете мне чем-то помочь. Хотя… Я думаю, мне стоит сменить фамилию. У моей матери была великолепная фамилия — Спайн.

Элизабет почувствовала легкий толчок словно ниоткуда. Макриди даже не упомянул, что женился на той девушке, которой из-за Уильяма оторвали ухо и пальцы. Возможно, именно поэтому он так горько упоминал о ней?

Девочку словно осенило. Она уже не слышала продолжения разговора Елены и Джейн, и поспешила обратно в зал суда. Люди и вставали, шоркая ножками скамеек и стульев. Из третьего ряда выходила женщина с собранными на затылке волосами и мрачным лицом.

— Добрый вечер, профессор, — поздоровалась Элизабет.

— Здравствуй, — ответила профессор Шеррингтон.

– Профессор, помните, вы говорили, что можете мне помочь? Оказать услугу? — спросила Элизабет.

— Да, безусловно. Что ты хотела? — поинтересовалась она.

— Я слышала, что из-за плохих оценок Джеймса Грейсона оставили в школе на отработку еще на две недели, — начала Элизабет.

— Да, — подтвердила женщина. — Более отвратительного табеля я еще не видела.

— Так вот, не могли бы вы и меня оставить в школе? — тихо спросила Элизабет. — Ну, как бы из-за оценок.

Профессор Шеррингтон как-то странно усмехнулась и немного погодя сказала:

— Конечно, — ответила она с большим воодушевлением, чем прежде. — Ворота Энкора будут всегда открыты таким как ты, Элизабет.

И она обняла девочку, так как никогда даже на нее не смотрела. Элизабет почувствовала, как через прикосновения женщины в нее возвращается желание жить. Она была права: Элизабет должна сделать так чтобы Уильям ею гордился. И она это сделает!