Элизабет Дэвидсон и Тайна янтарного кулона

— Почему ты не воспользовался магией? — Элизабет задала вопрос в темноту не в силах разглядеть собеседника.

— С чего ты взяла? — послышалось неподалеку.

Услышав человеческий голос, ей стало намного спокойнее.

— Ты исцарапал руки и одежду, и рана у меня перебинтована кое-как, — заметила Элизабет и почувствовала, что парень улыбнулся.

— А ты наблюдательная, — ответил Эван с неким намеком на комплимент. — Просто не люблю все делать с помощью магии. Если люди будут все делать с помощью магии, то вскоре станут толстыми и ленивыми, а я хочу, хоть что-то сделать сам.

— Я тоже не люблю магию, — прошептала Элизабет, глотая ртом воздух. Путь занимал у нее много сил, так что рана начала болеть пуще прежнего. Вернулась тошнота и головная боль и Элизабет была уже даже рада, что скоро будет дома.

— А ты почему? — спросил Эван пробираясь сквозь кусты похожие на кусты шиповник.

— Просто не люблю и все, — соврала Элизабет.

На самом деле она не любила магию по очень многим причинам, связанным с ее богатенькой семьей, но вот о своем родстве она решила умолчать. А вдруг этот парень такой же, как и деревенские дети, вдруг узнав, что она Дэвидсон бросит ее здесь? Хотя глупо было в это верить, но что еще могла подумать маленькая и до смерти напуганная девочка.

— А ты знаешь куда идти, — спросила Элизабет в надежде поддержать разговор.

— Если бы не знал, наверно не шел бы, — улыбнулся Эван, и в сердце Элизабет загорелась надежда.

Становилось все светлее и светлее. Элизабет так радовалась свету, словно не видела его уже лет сто. Контуры огромных стволов деревьев становились все отчетливее. Стало легче обходить проросшие сквозь землю корни гигантских сосен и высокие кусты неведомого Элизабет сорта.

Спустя пятнадцать минут как они покинули опушку в середине леса, Элизабет услышала пение какой-то незнакомой птицы. Ее трели ласкали слух и вселяли в сердце радость и надежду. Все вокруг было залито приятным золотым светом. С каждым шагом он ставился все ярче и ярче. Этот мягкий вечерний свет распространялся вокруг, словно какой-то газ. Чем ближе они приближались к дороге тем больше редел лес, а воздух все больше наполнялся едкий запахом соли, что приносил ветер со стороны Озера Семи Лесов. Кора сосен была вдоль и поперек пропитана липким веществом, так что к концу пути пальцы на руках у Элизабет слипались и попахивали хвоей.

Наконец они вышли на то самое футбольное поле. Никого вокруг не было, если не считать стайки маленький синеньких птичек, что рылись в песке. Элизабет без сил, упала на траву и глубоко вздохнула.

— Устала? — спросил Скотт, глядя на холм за которым располагалась деревня.

— Не то слово! — выдохнула Элизабет и оглянулась вокруг.

День на самом деле подходил к вечеру. Солнце уже перевалило за высокие сосны, которые теперь поглощали в тень футбольное поле и дорогу. Элизабет не знала чего ожидать, и даже не могла предположить, что ждет ее дома. Ее удивляло то, что родители никого не послали на ее поиски. Может они, в конце концов, решили оставить ее в покое? А может они еще даже не знают? Играют себе в гольф спокойно, и даже не подозревают, что их дочь была на грани жизни и смерти.

Переведя дух, они пошли дальше. Всю дорогу Элизабет придумывала, какое ей назначат наказание. Самыми страшными были, пожалуй, месяц уроков хорошего поведения с миссис Трайсер или уборка в конюшне. Ну, второе, конечно, было несбыточным, но вот первое. Элизабет вспомнила испуганное выражение лица миссис Элфорд, когда она упала с лестницы и невольно улыбнулась. Скотт заметил улыбку на лице Элизабет и тоже заулыбался. Веселье с ее стороны, наверное, подняло настроение и ему самому.

Как только они поднялись на холм, и на горизонте появилась деревня со старыми хижинками и новыми загородными домами, сердце Элизабет оказалось в пятках. Она вдруг в полной мере осознала, что с ней сделает мать, и ей стало страшно. Елена никогда не прощала мелких шалостей, а за такую назначит смертную кару. В горле появился ком, от одного представления разъяренной матери. Проглотив его, она неуверенно пошла дальше.

— Где ты живешь? — спросил Эван, как только они поравнялись с первым домом на главной улице.

— Думаю, отсюда я дойди сама, — замялась Элизабет, не желаю показывать особняк Дэвидсонов.

— Нет. Я должен сообщить твоим родителям, — настаивал Эван.

Теперь он не казался добрым и веселым. Даже наоборот, его словно подменили. Парень выглядел усталым и весьма серьезным. В принцип чего Элизабет и боялась. А если он узнает кто она такая, так вовсе перестанет ей помогать.

— Я не думаю, что они будут рады, узнав, где я была, — честно призналась Элизабет, потупив взор.

— Понятно. Ладно, я ничего не скажу твоим родителям, если ты покажешь, где ты живешь, — предложил Эван и снова улыбнулся добродушной улыбкой лучшего друга.

Что-то подсказывало Элизабет не сомневаться в нем, и она поступила по велению сердца.

Они пошли дальше по улице вдоль серых домиков со старой черепицей или поломанными ограждениями. Иногда встречались и совсем новые дома с шикарными садами и живыми изгородями. Чем дальше они шли по улице, тем шире становилась дорога. До особняка Дэвидсонов оставалось всего ничего как в животе у Элизабет что-то оборвалось. А может Эван, обманул ее и первым делом все расскажет матери? А она-то придумает девочке достойное наказание.

Вот уже показались верхушки зеленых яблонь и груш, что росли в саду около особняка, и высокие ворота с огромной вылитой из серебристой стали буквой «Д».

— Вот здесь, — тихо сказала Элизабет и замерла, ожидая упреков и презрения.

Но ничего такого Эван не сделал. Восхищенным взглядом окинул особняк и даже слегка открыл рот. Потом посмотрел на скованную Элизабет и широко улыбнулся.

— Так зачем же вы утаили от меня, мисс Дэвидсон, что вы не просто деревенская девочка? — спросил он без единой капли укоризны в голосе.

Элизабет ничего не ответила, а лишь раскраснелась пуще прежнего.

— Да, теперь я понимаю, почему ты не хотела показывать, где ты живешь, — мрачно улыбнулся Скотт и еще раз взглянул на особняк.

— И почему же? — робко произнесла Элизабет.

— Судя по статьям в газетах, связываться с твоей мамой опасно для жизни. А я ведь был намерен все рассказать твоим родителям по приходу, — признался Эван.

Сердце Элизабет бешено забилось.

— А теперь? — нетерпеливо спросила она.

— А теперь, нет, — спокойно ответил Эван.

У Элизабет, словно камень с плеч упал. Да, если бы Эван рассказал ее родителям о том, что случилось, сурового наказания было бы не избежать. А в принципе его и так не избежать, судя по ране на плече, разорванному платью и усталому виду.

— Ладно. Пошли, — уверенно сказал Эван и вдохнул поглубже.

— Нет. Пожалуй, пойду сама, — предложила Элизабет.

— Ты уверена? — переспросил парень.

— Вполне, — ответила Элизабет и сжато улыбнулась.

— Ну, тогда, пока. Может, еще увидимся, — попрощался Эван и зашагал дальше по улице. Вскоре он стал маленьким пятнышком, на фоне домов и дороги.

Элизабет собралась с силами, ступила на дорожку выложенную темными камушками и направилась к парадному входу. Не обращая внимания на возгласы прислуги за спиной, она поднялась наверх. Закрыв за собой двери, она оказалась в залитой вечерним светом комнате со знакомой кроватью, гардеробом и старинными часами, что показывали без четверти семь. Отворив двери на балкон, девочка впустила свежий и слегка холодноватый воздух в душную спальню. Сил не осталось больше ни на что, и она рухнула на кровать. Так приятно было ощущать шелка и кружева покрывала и осознавать, что она дома, в безопасности. Сон мгновенно сплел свои сети, но как только она стала засыпать, в комнату кто-то вошел.