Эмиль и сыщики

– Пожалуйста, не ори, - сказал Петцольд, - ты чего так раскомандовался?

– Я предлагаю немедленно прогнать Петцольда и запретить ему ловить с нами вора!
– крикнул Профессор и топнул ногой.

– Мне жаль, что вы ссоритесь из-за меня, - сказал Эмиль.
– Давайте решим этот спор, как в рейхстаге, - голосованием. Я предлагаю сделать Петцольду предупреждение. Нельзя, чтобы каждый делал все, что вздумается.

– Кончайте задаваться, гады! Я и так уйду, больно нужно мне с вами канителиться...
– заявил Петцольд, потом добавил еще какое-то неприличное слово и убежал.

– Это он нас подбил сбегать сюда, а то мы бы ни с места, - рассказывал Герольд.
– А Церлетт остался дежурить там, на площади.

– Не говорите больше о Петцольде! Ни слова о нем!
– приказал Профессор и тут же успокоился: он прекрасно владел собой.
– С этим вопросом все!

– А нам что делать?
– спросил Фридрих Первый.

– Пожалуй, уж подождите, пока Густав вернется из гостиницы и доложит ситуацию, - предложил Эмиль.

– Хорошо, - согласился Профессор.
– А кто это там идет? Кажется, мальчишка-лифтер.

– Да, он, - подтвердил Эмиль.

В воротах стоял мальчик в зеленой ливрее и точно таком же кепи, надетом набекрень. Он кивнул ребятам и медленно двинулся к ним.

– Какая мировецкая униформа, черт побери!
– не без зависти воскликнул Герольд.

– Тебя к нам послал наш шпион Густав?
– крикнул ему Профессор.

Лифтер был уже совсем близко, он кивнул и сказал:

– Да.

– Ну так валяй говори, что там?!
– не выдержав, крикнул Эмиль.

И тут вдруг загудел клаксон! И зеленый лифтер запрыгал как сумасшедший по двору и захохотал.

– Эмиль, старик, - завопил он, - ты идиот! Потому что это был не лифтер, а Густав собственной персоной.

– Эй, ты, зеленявка, - в шутку подразнил его Эмиль.

И все захохотали так громко, что кто-то распахнул окно и закричал: "Не мешайте спать!"

– Здорово!
– восхитился Профессор.
– Но прошу вас потише, господа. Густав, сядь-ка и валяй дуй все по порядку.

– Ребята, прямо кино! Со смеху умрешь. Послушайте только! Я прокрался в гостиницу, увидел лифтера и подманил его пальцем. Он тут же подошел ко мне. Ну, и я ему выложил все, от начала до конца. Про Эмиля. И про вас. И про вора. И что он живет у них в гостинице. И что нельзя терять его из виду, чтобы мы смогли завтра вернуть Эмилю эти деньги. "Что ж, отлично, - сказал мне лифтер.
– У меня здесь есть еще одна ливрея: ты ее наденешь и будешь вторым лифтером". "А что скажет на это портье: он ведь не может меня не заметить?" - спросил я. "Он ничего не скажет, он разрешит, - сказал мальчик, - потому что портье - мой отец". Что уж он там наговорил своему предку, не знаю. Но так или иначе, я получил вот эту ливрею, и мне разрешено провести ночь в дежурке, которая, на счастье, оказалась пустой, и мне даже можно прихватить с собой еще кого-нибудь. Ну, что вы на все это скажете?

– В каком номере живет вор?
– спросил Профессор.

– Тебя ничем не удивишь!
– обиженно проворчал Густав.
– Работать мне, естественно, не надо. Велели только не путаться под ногами. Лифтер сказал мне, что вор живет, кажется, в номере шестьдесят один, но уверен он не был. Я тут же рванул на третий этаж;. Крадусь, как шпион, - никто не заметит. То из-за угла выгляну, то за перилами спрячусь. Наверно, с полчаса так сидел, вдруг дверь шестьдесят первого номера как раскроется! Как он выйдет! И точно. Наш вор! Ему надо было... ну, сами догадываетесь, куда... Я его там, в кафе, как следует разглядел. Маленькие черные усики, ушки такие тонкие, насквозь просвечивают, и рожа кирпича просит. Когда он вернулся... ну, сами знаете, откуда... я к нему раз... "Вы чего-нибудь ищете?
– спрашиваю. Может, вам чего-нибудь нужно?" - "Ничего мне на надо, - говорит.
– Хотя постой! Скажи портье, чтобы меня разбудили завтра ровно в восемь. Номер шестьдесят один. Смотри, не забудь!" - "Не забуду, будьте уверены, - говорю.
– Ровно в восемь у вас зазвонит телефон". И наш вор спокойно потопал к себе в номер.

– Вот это да!
– Профессор был просто в восторге, ну, а остальные и подавно.
– К восьми мы будем его торжественно встречать у дверей гостиницы. А потом поймать его будет легко.

– Можно считать, что он готов!
– воскликнул Герольд.

– Торжественная встреча с цветами!
– сказал Густав.
– Мне пора идти. Я должен еще опустить в ящик письмо для номера двенадцать. Я уже получил чаевые - пятьдесят пфеннигов. Доходная профессия. Лифтер иногда зарабатывает до десяти марок чаевыми. Он рассказал мне. Часов в семь я встану и позабочусь о том, чтобы нашего негодяя разбудили вовремя. А потом я снова здесь появлюсь.

– Дорогой Густав, как я тебе благодарен!
– сказал Эмиль почти торжественно.
– Теперь уже ничего не может случиться. Завтра мы его схватим. А сейчас все могут спокойно идти спать, верно, Профессор?

– Да, все отправляются домой, чтобы как следует выспаться. А завтра утром, ровно в восемь, мы все собираемся здесь. Хорошо бы раздобыть еще хоть немного денег. Кто сможет, пусть принесет. Я позвоню сейчас Вторнику.

Всех, кто ему завтра утром позвонит, он направит в наш резерв. Может, придется оцепить весь квартал.

– Я пойду с Густавом ночевать в гостиницу, - сказал Эмиль.

– Пошли, тебе там здорово понравится. Мировая конура!

– Я сейчас позвоню, а потом тоже пойду домой, а дорогой отпущу Церлетта, - объяснил Профессор.
– А не то он до утра просидит на Никельсбургской площади, он такой. Все ясно?

– Так точно, господин президент полиции, - пошутил Густав.

– Завтра утром встречаемся здесь во дворе ровно в восемь, - повторил Герольд.

– Принеси, если удастся, немного денег, - напомнил Фридрих Первый.

Стали прощаться. Все пожимали друг другу руки, как мужчины. Ребята разошлись по домам. Густав и Эмиль отправились в гостиницу. Профессор пересек Ноллендорфскую площадь, чтобы позвонить из кафе Вторнику.

Час спустя они все уже спали. Большинство в своих постелях. А двое в дежурке на четвертом этаже гостиницы "Крейд".

А один из них - у телефона, в кресле отца. Это был малыш Вторник. Он не покинул своего поста. Трауготт отправился домой. А Вторник не решился отойти от аппарата. Он спал, примостившись на подлокотнике, и ему приснились четыре миллиона телефонных разговоров.

В полночь его родители вернулись из театра. Они очень удивились, обнаружив, что сын их спит в кресле.

Мать взяла его на руки и отнесла в постель. Он вздрогнул и пробормотал во сне: "Пароль "Эмиль".

Глава тринадцатая

ГОСПОДИНА ГРУНДАЙСА СОПРОВОЖДАЕТ ПОЧпТНЫЙ ЭСКОРТ

Окна номера 61 выходили на Ноллендорфскую площадь. И когда на следующее утро господин Грундайс, причесываясь перед зеркалом, случайно бросил взгляд в окно, он обратил внимание на то, что там играет очень много детей. Не меньше двух дюжин мальчишек гоняли мяч в сквере. На углу соседней улицы тоже столпились ребята, и большая группа детей шаталась без видимого дела у входа в метро.

– Наверное, у них каникулы, - с досадой пробурчал он и завязал галстук.

А тем временем Профессор проводил во дворе кинотеатра собрание руководителей; он разносил их в пух и прах.

– Мы день и ночь ломаем себе голову, как изловить этого гада! Как его не спугнуть! А вы, ослы, собираете здесь ребят со всего Берлина! Нам что, зрители нужны? Может, у нас съемки? Если наш вор уйдет от нас, то вы будете в этом виноваты, болтуны несчастные!

Ребята стояли кружком и терпеливо выслушивали эту ругань, однако, судя по их виду, никак нельзя было сказать, что они страдают от угрызений совести.