Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект

Через некоторое время дядька ихний появится в «Сказочной истории» (1973): «Ихний Дядька с Красной Пресни / Заорал: “Он пишет песни — / Пропустите дурака!”» (АР-14-152) (на наличие подтекста указывает и эпитет Красной.', кроме того, на улице Красная Пресня располагалась Краснопресненская пересыльная тюрьма), — и в песне «Не волнуйтесь!» (1969): «Кто-то вякнул в трамвае на Пресне: / “Нет его — умотал наконец! / Вот и пусть свои чуждые песни / Пишет там про Версальский дворец!”».

Как ни странно, но поведение «дядьки ихнего» в «Лукоморье»: «С окружающими туп стал и груб».
– напоминает даже поведение Гитлера из «Странной сказки»: «Двух соседей зазря оскорблял. / Слал им каждую субботу / Оскорбительную ноту…», — что опять же говорит об идентичности всех тоталитарных режимов.

Если вернуться к «ихнему дядьке с Красной Пресни», упомянутому в «Сказочной истории», то следует заметить, что слово «ихний» также отсылает к «богатырям» (милиции): «И стоят в дверном приеме / На великом том приеме / На дежурстве и на стреме / Тридцать три богатыря». Кстати, и в «Лукоморье» они были «на дежурстве»: «Тридцать три богатыря порешили, что зазря <.. > Охраняя свой удел не у дел» (как начальник Березкин в песне «Все ушли на фронт» и холера в песне «Не покупают никакой еды…»: «А начальник не у дел» /1; 390/, «Она, мерзавка, будет не у дел, / Нам в руки лучше ей не попадаться!» /2; 544Г). А рукописный вариант «Лукоморья»: «Каждый делал что хотел, захватил себе надел, / Обзавелся и сидел не у дел» /2; 38/, -повторится в черновиках песни «Жил-был добрый дурачина-простофиля» (1968), где дается такое же описание представителя власти («ответственного мужчины»): «Стал наделы отбирать, крикнул рать» /2; 403/. Всё это вновь возвращает к деятельности большевиков: «29 мая 1918 г. было принято решение отобрать у крестьян занятые под озимые посевы участки, если их размер превышает десятину на душу. <…> Также изымались наделы у тех, кто служил на стороне противников большевиков» [1089] .

1089

Харченкк К.В. Власть — Имущеетво — Человвк: переддл собственности в ббльшевистской России 1917 — начала 1921 гг. М.: Русский двор, 2000. С. 54.

Интересно еще, что один из вариантов реплики «ихнего дядьки с Красной Пресни»: «Это тот, который песни… / Пропустите — пусть идет!» (АР-14-152), — по сути повторяет слова Змея Горыныча из «Песни-сказки про нечисть» (1966): «Пусть нам лешие попляшут, попоют. / А не то я, матерь вашу, всех сгною!» (похожая ситуация возникнет в «Смотринах», где лирическому герою тоже будут угрожать смертью, если он не согласится петь: «Играй, паскуда, пой, пока / Не удавили!»).

Таким образом, в свете сказанного можно заключить, что в строках «И ругался день-деньской бывший дядька их морской, / Хоть имел участок свой под Москвой» представлен собирательный образ советских чиновников. Но если продолжить ленинскую линию, то напрашивается единственно возможная аналогия с жизнью вождя: загородная усадьба Горки, расположенная в 29 километрах от Москвы и отобранная большевиками у помещика Рейнбота. Горки действительно стали местом отдыха Ленина вскоре после захвата им власти — с 25 октября 1918 года.

А с только что упомянутой «Песней-сказкой про нечисть» у «.Лукоморья» имеется еще ряд общих мотивов: «Танцевали на гробах богохульники» = «Порубили все дубы на гробы»; «И в проезжих сеет страх» = «Но явился всем на страх вертопрах»; «Где по веткам скачут бесы и ругаться норовят» /1; 526/ = «И ругался день-деньской бывший дядька их морской»; «Змей Горыныч взмыл на древо» = «Ловко пользуется, тать, тем, что может он летать»; «Будь ты пеший, будь ты конный — заграбастают» = «Зазеваешься — он хвать — и тикать!».

Здесь и вправду ходит кот, как направо — так поет,

Как налево — так загнет анекдот,

Но ученый сукин сын цепь златую снес в Торгсин,

И на выручку один — в магазин.

Поскольку Торгсин — это Всесоюзное объединение по торговле с иностранцами, смысл последних двух строк сводится к тому, что советская власть стала разбазаривать ценности, доставшиеся ей от царского режима, продавая их за границу (Торгсин просуществовал с января 1931 года до февраля 1936-го). Об этом же пойдет речь в «Таможенном досмотре»: «Бывало, раньше Западам, Востокам / Раздаривали ценный капитал» (АР-4-215). «Западам, Востокам» — то есть иностранцам; другими словами — «сносили в Торгсин». Впервые же об этом было сказано в 1964 году: «Почему нет золота в стране? / Раздарили гады, раздарили» /1; 91/ (сравним со златой цепью в «Лукоморье»). Здесь представители власти названы гадами, а «кот ученый» охарактеризован как сукин сын (об использовании Высоцким этих характеристик применительно к властям мы уже говорили и в этой главе, и в предыдущей).

Другим доказательством того, что «кот ученый» является образом власти, служат переклички «.Лукоморья» со «Странной сказкой»: «Раз напился он — кошмар! — и удар. <…> помирать, вишь, собрался» /2; 38/ = «Умирал король подспудно, / Пил наследник беспробудно» /2; 505/; «Цепь златую снес в Торгсин» = «Разорив казну совсем, / Пил наследник беспробудно» /2; 505/. Кроме того, если в «Лукоморье» «ругался день-деньской бывший дядька их морской», то и в «Странной сказке» «сам король ругал министров» /2; 505/.

Вместе с тем еще за одиннадцать лет до появления Торгсина большевики начали продавали на Запад золото и другие драгоценности.

Так, 5 марта 1920 года Ленин пишет заместителю наркома финансов РСФСР: «т. Чуцкаев! Надо принять особо срочные меры для ускорения разбора ценностей. Если опоздаем, то за них в Европе и Америке ничего не дадут. В Москве можно было бы (и должно) мобилизовать на это тысячу членов партии и т. п. с особым контролем. У вас, видимо, всё это дело продвигается архивяло. Напишите, какие экстренные меры для ускорения вы принимаете. Ленин»⁸⁷⁹.

Неудивительно, что в произведениях Высоцкого постоянно говорится о разбазаривании властью богатств страны: «А хозяин был, да видать, устал: / Двух гостей убил да с деньгой сбежал» («Чужой дом» /4; 437/), «А в королевстве при посредстве благолепства / Казну расхитили, наследство всё и средства» («В царстве троллей…» /2; 504/), «Продали подряд всё сразу / Племенам соседним. / Воинов гноят образо- / Ваньем этим средним» («Много во мне маминого…» /5; 199/. Эта же тема поднимается в песне «Получил завмагазина / Триста метров крепдешина»: «Сто он метров раздарил, тридцать метров разбазарил».

Вышеупомянутое стихотворение «Много во мне маминого…» (1978) содержит и другие параллели с «Лукоморьем»: «Порубили все дубы на гробы» = «Продали леса все сразу…» (АР-8-132); «Зазеваешься — он хвать — и тикать!» = «Малость зазеваешься — / Уже тебя едят!»; «Значит, сказка — дрянь!» = «Дрянь в огонь из бака льют»; «И пошла она к нему, как в тюрьму» = «Жёны крепко заперты / На цепи да замки»; «С окружающими туп стал и груб, / И ругался день-деньской бывший дядька их морской» = «Бродят люди с вениками, / [Грубо] Матерно ругаясь» (АР-8-131).

О коте из «.Лукоморья» сказано, что он «цепь златую снес в Торгам», а в стихотворении «Снова печь барахлит — тут рублей не жалей!» (1977) «всемогущий блондин», уступая просьбам лирического героя, говорит: «Ты устрой мою тещу в торговлю — в буфет / В инвалютную сеть “Интуриста”!», — то есть в тот же Торгсин. В этой же связи можно вспомнить такие произведения, как «Куплеты кассира и казначея» (1974) и «Несостоявшийся роман» (1968), в котором у возлюбленной героя, как оказалось, «отец — референт в министерстве финансов».