Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект
Шрифт:
Л е н н н… Дятлов, вы? Здравствуйте, батенька, куда исчезли, почему не показываетесь? [2209] [2210]
2) Владимир Ильич мгновенно окинул его взглядом, быстро идет навстречу, протягивает руку:
— Здравствуйте, батенька, здравствуйте.
— Добрый день, Владимир Ильич.
— Прошу сюда, вот в это кресло. Да вы смелей, смелей.558
Вообще ленинское обращение «батенька» было у всех на слуху — достаточно вспомнить его знаменитое высказывание о Льве Толстом: «Улыбаясь, прижмурив глаза, он с наслаждением вытянулся в кресле и, понизив голос, быстро продолжал: “Какая глыба, а? Какой матерый человечище! Вот это, батенька, художник…”» [2211] [2212] .
2209
Погодин
2210
Боруля В.Л. Плюс электрификация. М.: Политиздат, 1963. С. 10. Он же. Дни великой жизни: очерки и рассказы о В.И. Ленине. М.: Молодая гвардия, 1964. С. 112.
2211
Горький М. Воспоминания. Рассказы. Заметки. Berlin: Verlag «Kniga» G. M. В. Н., 1925. С. 7.
2212
Неслучайно и палач в черновиках «Палача» (1975) использует это слово, обращаясь к лирическому герою: «Я кричу: “Я совсем не желаю петлю!”. / “Это, батенька, плохо, пора привыкать!”» /5; 474/.
Да и в основной редакции «Дельфинов и психов» также присутствует это слово, и произносится оно от лица врачебного персонала, который является олицетворением власти: «Вы, — говорят, — батенька, получили 68, а вы, — говорят, — Митенька, — 2». Можно предположить, что и здесь в первом случае медперсонал обращается к самому герою-рассказчику, называя его «батенька»560 А почему он получил «68» (по 100-балльной шкале), догадаться легко: это намек на 1968-й год, когда Высоцкий попал в психиатрическую клинику имени Соловьева.
Приведем еще раз цитату из послесловия к повести: «Здравствуйте, батенька! Ну наконец-то! Слыхали! Дельфины-то опять что затеяли? А? Каково?». И сравним ее с репликой Ленина в сценарии А. Фадеева «Комсомольск на Тихом океане»: «Последняя отчаянная попытка восстановить власть помещиков в России, и все для того, чтобы укрепить падающую власть английских и французских эксплуататоров во всем мире. И заметьте! Керзон ставит условием торговых переговоров с нами, чтобы мы не трогали Врангеля. Каково? А? (Ленин весело, заразительно хохочет.)» [2213] .
2213
Фадеев А.А. Собр. соч. в 5 томах. Т. 3. М.: Гос. изд-во худ. лит-ры, 1959. С. 296.
Имеется еще одно указание на то, что профессор-ихтиолог — это Ленин: «Сидит, сидит с тремя плевками — на лице, на лысине и где-то на брюках». Джон Лилли уж точно лысым не был (до глубокой старости он сохранил пышную шевелюру), а вождь мирового пролетариата, напротив, был лыс. (Вообще образ профессора в послесловии кардинально отличается от его образа в основной редакции повести. В последней он скорее напоминает Брежнева — вставная челюсть, шамкающая речь и т. д.).
Кроме того, про профессора сказано: «Профессор-ихтиолог-лингвист, который спасал мир, да так и не спас». Именно Ленина многие считали спасителем Отечества и мессией (вспомним «Командировочную пастораль» А. Галича: «Обманул Христос новоявленный»). И именно Ленин был основателем океанариума, в котором ставились «мерзкие опыты» над «дельфинами» и «китами», — то бишь создателем ГУЛАГа. Впоследствии Высоцкий будет использовать родственный образ гербария, где люди предстанут уже в виде насекомых, приколотых живьем булавками.
Как видим, от издевки над основоположником метода социалистического реализма в литературе Горьким («Так-то, дорогой основоположник!») Высоцкий вполне естественно перешел к основоположнику марксизма-ленинизма в России Ленину.
Подождите, погодите, постойте! Да ведь это же он! Помните? Профессор-ихтиолог-лингвист, который спасал мир, да так и не спас…
Герой-рассказчик делает вид, что забыл, кто перед ним, — так же как в «Марафоне» (1971): «Как его? Забыл… Сэм Брук!», — и в стихотворении «Я прожил целый день в миру / Потустороннем…» (1975), где речь идет о Сталине: «Там этот, с трубкой… Как его? /Забыл. Вот память!».
Далее герой «нахально» обращается к профессору:
— А не кажется ли вам, что это не лечебница, а полигон, военный полигон в штате Невада? Причем, секретный! И вас сюда не звали [2214] . Сейчас придет сержант! И сержант проверит, как вы здесь очутились. А? Кто вас подослал, кому это на руку?
Повторяется ситуация из песен «Про джинна», «Про плотника Иосифа» и из стихотворения «Я тут подвиг совершил…» (все — 1967): «Так что, хитрость, — говорю, — брось свою, иудину, / Прямо, значит, отвечай — кто тебя послал? / Кто загнал тебя сюда, в винную посудину, / От кого скрывался ты и чего скрывал?», «Я, конечно, вопрошаю: / “Кто такой?”», «Я спросил его в упор: / “А ну, — говорю, — ответь: / Код мой нужен, репортер, / Не для забавы ведь?”». Позднее
этот мотив встретится в «Двух судьбах» и в «Диагнозе»: «Я спросил: “Ты кто такая?”. / А она мне: “Я — Кривая…”», «Доктор, мы здесь с глазу на глаз, / Отвечай же мне, будь скор: / Или будет мне диагноз, / Или будет приговор?» («Кто вас подослал..?» = «.. кто тебя послал?» = «Кто такой?» = «Ты кто такая?»; «Прямо, значит, отвечай» = «А ну, — говорю, — ответь» = «Отвечай же мне»; «Я, конечно, вопрошаю» = «Я спросил его в упор» = «Я спросил»).2214
Этот мотив («представители власти — незваные гости») встречается у Высоцкого постоянно: «Мы их не ждали, а они уже пришли» («У нас вчера с позавчера…»), «Эти ветры — незваные гости» («Баллада о брошенном корабле»), «Мои верные псы сторожат у ворот / От воров и нежданных гостей» («Не возьмут и невзгоды в крутой оборот…»), «Про тревожный звонок, / Про нежданных гостей» («Побег на рывок»; набросок /5; 504/).
В разбираемом фрагменте повести герой говорит профессору, что сейчас придет сержант милиции и разберется с ним. Тут же появляется этот сержант и начинает разбираться с самим героем: «Кто это там еще зовет меня? Я занят! У меня дискуссия, переходящая в проверку документов!».
Тем временем, профессор, воспользовавшись моментом, быстро ретировался: «Так вот! Где же он? Исчез… [2215] [2216] Господи! Какое счастье, что кончились галлюцинации».
2215
Точно так же ведут и другие противники лирического героя: «Но растворился черт, как будто в омуте» («Про черта»), «Но тау-киты — такие скоты! <…> То явятся, то растворятся» («Песня про Тау-Кита»), «Пока Леший брился, Упырь испарился» («Сказка о том, как лесная нечисть приехала в город»), «Вдруг словно канули во мрак / Портреты и врачи» («История болезни»).
2216
Данный прием знаком нам по целом ряду произведений, в которых речь идет о советском государстве или его правителях: «Король, что тыщу лет назад над нами правил, / Привил стране лихой азарт игры без правил» («Королевский крохей»), «Наше племя ропщет, смея / Вслух ругать порядки. / В первобытном обществе я / Вижу недостатки, / Просто вопиющие — / Довлеют и грозят, / Далеко идущие — / На тыщу лет назад» («Много во мне маминого…»), «Хоть годов ему — тыщ шесть» («Песня про плотника Иосифа»).
Похожий поворот событий произошел в «Разговоре в трамвае» (1968), где герой тоже рассчитывал на приход милиции, но эта милиция, которую представляет тот же сержант, хочет забрать его самого: «Путаете вы, не поддавший я! / Гражданин сержант, да пострадавший я! / Это он неправ, да клянусь я! / Нет, возьмите штраф, тороплюсь я» /5; 499/. Вскоре этот сержант появится в «Милицейском протоколе» (1971): «Разбудит утром не петух, прокукарекав, — / Сержант поднимет, как человеков».
Теперь остановимся более подробно на связях повести с некоторыми произведениями 1967 года.
Например, первая строка только что упомянутого стихотворения «Я тут подвиг совершил — два пожара потушил» предвосхищает реплику дельфина, обращенную к профессору-ихтиологу: «Мы говорили, мы давно говорили, несколько тысяч лет назад говорили, но что толку? Цезарю говорили, Македонскому, Нерону, даже пытались потушить пожар» (АР-14-82).
Таким образом, дельфины (аналог лирического мы в поэзии Высоцкого) пытались образумить власти предержащие, обратить их внимание на то, что происходит в стране, но, несмотря на все их усилия, «пожары над страной — все выше, жарче, веселей» («Пожары», 1977). Власть же не обращает внимания на их предостережения, и здесь вспоминается участь волхвов и Кассандры, предсказания которых также были проигнорированы. Причем слова «Мы говорили, мы давно говорили, несколько тысяч лет назад говорили» буквально повторяют черновик «Песни о вещей Кассандре» (1967): «А ведь Кассандра говорила, ведь она предупреждала» (АР-8-32).
В свете сказанного неудивительно, что совпадает обращение лирического героя к японскому репортеру в стихотворении «Я тут подвиг совершил…» с обращением дельфина к профессору в повести: «Я спросил его в упор: “А ну, — говорю, — ответь”» (АР-10-16) = «Ну! Ответьте!» (АР-14-50).
В свою очередь, репортер собирается исследовать лирического героя, а профессор — дельфинов: «Мы, — говорит, — организм ваш изучим до йот» (АР-10-16) = «.. и исследовать, исследовать, резать их, милых…»(АР-14-44).
Но еще больше совпадений с повестью обнаруживает «Песня о несчастных лесных жителях» (1967), где противостояние Ивана-дурака и Кащея бессмертного оказывается прообразом разговора дельфина с профессором-ихтиологом: «И к Кащею подступает, кладенцом своим маша» = «Первое, что увидел профессор, очнувшись, — это было громадное лицо дельфина <.. > и оно махало трезубцем возле лица профессора» (АР-14-80); «И грозит он старику двухтыщелетнему» = «Мы говорили, мы давно говорили, несколько тысяч лет назад говорили, но что толку?»564 (АР-14-82).