Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект

Однако если в последнем случае «выход в окна» подчеркивал индивидуальность героя, его непохожесть на других людей и стремление противопоставить себя официозу, то в остальных случаях ему стыдно за то, что он натворил в пьяном виде: «Если правда оно — / Ну хотя бы на треть, — / Остается одно — / Только лечь-помереть» («Путешествие в прошлое»), «И я прошу вас: строго не судите!» («Про второе “я”»).

Через год после песни «Про второе “я”» появляется стихотворение «В голове моей тучи безумных идей…» (1970), где у героя — такая же душевная раздвоенность: «Но вот я груб, я нетерпим и зол <…> И плачу, гладя кошек и собак» (АР-4-138) = «Дома я раздражителен, резок и груб. — / Домочадцы б мои поразились, / Увидав, как я плакал, взобравшись на круп, / Контролеры — и те прослезились» (АР-7-192).

В том же 1970 году пишется «Песня про первые ряды», где лирический герой вновь оказывается в ситуации, похожей на ту, что была в песне «Про второе “я”»: «А суд идет — весь зал мне смотрит в спину» = «Затылок мой от взглядов не спасти», — и в черновиках песни «Я не люблю»: «Я не люблю, когда тяжелым клином / В затылок мне врага направлен взор» (АР-9-185) = «.Тяжелый взгляд, недоброе дыханье». Чуть раньше этот мотив встречался в песне «Еще не вечер»: «На нас глядят в бинокли, в трубы сотни глаз», — а играя роль Гамлета, Высоцкий будет исполнять под гитару стихотворение Пастернака «Гул затих. Я вышел на подмостки»: «На меня наставлен сумрак ночи / Тысячью биноклей на оси». Процитируем также в этой связи «Песню певца у микрофона» и «Песню конченого человека»: «Я весь в свету, доступен всем глазам», «Я весь прозрачен, как раскрытое окно».

Еще один важный мотив встречается в черновиках песни «Про второе “я”»: «Бываю тих, умерен чрезвычайно, / Когда живу от первого лица, / И вдруг во мне проявится печально / Разгульный нрав московского купца» /2; 469/. Именно так Высоцкий сыграет в 1976 году роль купца Ермолая Лопахина в спектакле «Вишневый сад» (постановка Эфроса). Те, кто слышал фонограмму третьего акта, где Высоцкий-Лопахин произносит знаменитый монолог «Я купил!», могут в полной мере оценить этот разгульный нрав московского купца. [2644]

2644

В дднном отношении показааеллн эпизод, слууившиисяввеной 1997 годд: «Из Симферополяв 5Ягу добирались на такси. В машине Володя тут же визл в свой эпатажный, увы, присущий ему именно в хмельном мареве “купеческий” tor: “В ‘Ореанду’! Я — Высоцкий!”. На что наделенный повышенным чувством собсевеннпгп досепинства водитель нелюбезно буркнул: “Ну и что, а я, скажем, Пеерои”. <.. > Позже, когда Володя пришел в птносвеельную норму, я все же спросил у неоо: “Зачем ты так себя вел тогда? Помнишь, в такси: ‘Я — Высоцкий’? Ведь трезвый — ты совсем другой”. Он не стал юлить: “Да иростп, когда выпьешь, всё то дерьмо, которое в нас так глубоко сидит, выплывает наружу”.

Позже он внесет это в трактовку Гамлета: “Хочу nпказаеь его живым, сложным человеком. Ведь в нем перемешано и высокое, и низменное. А ты сам каким его видишь ты?”. — “Да примерно таким же. Иначе откуда бы взяться штабелям трупов вокруг этпго эльсинпрскпгп идеалиста?”» (Карапетян Д. Владимир Высоцкий: Воспоминания. 2-е изд., доп. М.: Захаров, 2005. С. 147).

В свете сказанного становится ясно, что в лице Лопахина Высоцкий сыграл одну из граней своего «я». Эту же грань он упомянет в стихотворении «Меня опять ударило в озноб…» и в песне «Мне судьба — до последней черты, до креста…»: «Когда, мою заметив маету, / Друзья бормочут: “Снова загуляет”, — / Мне тесно с ним, мне с ним невмоготу! / Он кислород вместо меня хватает», «.Лучше я загуляю, запью, заторчу». И вообще поэт часто предстает «загульным»: «Тогда я гуляю, / Петляю, вихляю» («Песня о Судьбе»), «А потом до утра можно пить и гулять» («Город уши заткнул…»), «Прогуляю я всё до рубля!» («Камнем грусть висит на мне…»). Поэтому: «Я люблю загулъных, но не пьяных» («Палата наркоманов»). И именно так ведут себя его друзья и люди, близкие ему по духу: «Кореша приходят с рейса / И гуляют от рубля» («Про речку Вачу»), «Гуляй, рванина, от рубля и выше!» («Штрафные батальоны»), «Мы выли, друга отпуская / В загул без времени и края» («Памяти Шукшина»).

А впервые тема душевной раздвоенности и, соответственно, негативного двойничества появилась в песне «Я женщин не бил до семнадцати лет…» (1963), которая является прямой предшественницей песни «Про второе “я”».

В обоих случаях лирический герой предстает, с одной стороны, интеллигентом и интеллектуалом: «Но как же случилось, что интеллигент, / Противник насилия в быте…» = «Могу <…> Шиллера читать без словаря». А с другой — занимается «мордобитием»: «Себя осквернил мордобитьем <…> Я вдарил по морде профоргу» [2645] ^{[2646] [2647]} = «Я больше не намерен бить витрины / И лица граждан…». Причем между этими песнями наблюдается и буквальное сходство: «Бью больно и долго, / Прошу не судить меня строго»5⁸ = «И я прошу вас: строго не судите!».

2645

Москва, у Л. Седова, 07.11.1965.

2646

Темная домашняя запись «Премьер», «Мишку жалко — добрый парень», сентябрь 1964.

2647

Отмечено: Скобелев А., Шаулов С. Владимир Высоцкий: мир и слово. 2-е изд. Уфа, 2001. С. 56.

Различие же состоит в том, что в ранней песне герой не может остановиться и продолжает заниматься «мордобитием», а в поздней — оказавшись перед судом, обещает с этим завязать.

Интересно еще, что строки «Могу одновременно грызть стаканы / И Шиллера читать без словаря» имеют своим источником роман «Братья Карамазовы» (премьера фильма по нему состоялась 10.01.1969 и 03.02.1969), где Ипполит Кириллович говорит: «Мы любители просвещения и Шиллера и в то же время бушуем по трактирам»59

***

Помимо негативного двойничества, в поэзии Высоцкого имеет место и двойни-чество позитивное. Впервые оно появилось в стихотворении «Про меня говорят: он, конечно, не гений…» (1960), и, на первый взгляд, оно там совершенно незаметно. Однако вчитаемся в текст повнимательнее: «Я однажды сказал: “Океан — как бассейн” [2648] ^[2649] , - / И меня в этом друг мой не раз упрекал, — / Но ведь даже известнейший физик Эйнштейн, / Как и я, относительно все понимал. / И пишу я стихи про одежду на вате, — / И такие!.. Без лести я б вот что сказал: / Как-то раз мой покойный сосед по палате / Встал, подполз ко мне ночью и вслух зарыдал. / Я пишу обо всем: о животных, предметах, / И о людях хотел, втайне женщин любя, — / Но в редакциях так посмотрели на это, / Что — прости меня, Муза, — я бросил тебя! / Говорят, что я скучен, — да, не был я в Ницце, — / Да, в стихах я про воду и пар говорил… / Эх, погиб, жаль, дружище в запое в больнице — / Он бы вспомнил, как я его раз впечатлил! / И теперь я проснулся от длительной спячки, / От кошмарных ночей — и вот снова дышу, — / Я очнулся от белой-пребелой горячки — / В ожидании следующей снова пишу!»61.

2648

Конструкции «Я однажды» и «Однажды я» встречаются у Высоцкого постоянно: «Я однажды гулял по столице — и…» /1; 85/, «Ия однажды — проклятая дата!…» /1; 116/, «Помню, я однажды и в “очко”, и в “стос” играл» /1; 414/, «Я однажды для порядку / Заглянул в его тетрадку — / Обалдел!» (СЗТ-1-227), «Но однажды я встретил попутчика» /1; 151/, «Раз однажды я малину / Оптом запродал» /1; 45/, «Однаждыя уехал в Магадан» /2; 97/, «Однаждыя, накушавшись от пуза…» /5; 209/.

2649

В образе писателя лирический герой выступит и позднее: «Хожу ли я, сижу ли я, пишу ли я стихи» (АР-9-68), «Я пишу по ночам больше тем» /2; 164/. Но иногда этот мотив принимает противоположный вид: «Сказал себе я: брось писать!» /1; 178/, «Не писать стихов мне и романов» /2; 448/, «Не начну сегодня нового романа» /1; 259/, «Что-то ничего не пишется» /1; 563/, «И не пишется, и не поётся» /5; 25/.

Сначала герой упоминает своего друга, упрекнувшего его за фразу: «Океан как бассейн»; далее — «покойного соседа по палате», из чего следует, что действие происходит в больнице; после этого он сожалеет: «Эх, погиб, жаль, дружище в запое в больнице»; и, наконец, констатирует: «Я очнулся от белой-пребелой горячки».

Таким образом, сосед героя по больничной палате погибает от запоя, но и сам он еле-еле выбирается из такого же запоя: «Я очнулся от белой-пребелой горячки». Потому герой и называет его своим другом, что это две стороны авторского «я». Обратим также внимание на две реплики героя — в начале и в конце стихотворения: «И меня в этом друг мой не раз упрекал», «Эх, погиб, жаль, дружище в запое в больнице». Вполне очевидно, что речь идет об одном и том же человеке — соседе героя по больничной палате, который сначала упрекнул его за фразу «Океан — как бассейн», а затем «впечатлился» его стихами «про одежду на вате». Причем сожаление героя об умершем друге: «Эх, погиб, жаль, дружище в запое в больнице».
– повторится через несколько лет в другом больничном произведении — «Песне о госпитале» (1964): «Помер мой сосед, что справа».

Как известно, во время белой горячки человек часто видит чертей, и именно до такого стояния нередко допивался сам Высоцкий и, соответственно, его лирический герой: «У меня запой от одиночества — / По ночам я слышу голоса… / Слышу вдруг — зовут меня по отчеству, / Глянул — черт. Вот это чудеса! («Про черта», 1966), «И не вижу я средства иного — / Плыть по течению… / И напиться нам до прямого / Ума помрачения!» («Склоны жизни — прямые до жути…», 1975).

Итак, впервые лирический герой напился до белой горячки в стихотворении «Про меня говорят: он, конечно, не гений…». Позднее этот мотив (в откровенно политической форме и в саркастических тонах) будет развит в повести «Дельфины и психи» (1968), где герой-рассказчик также является пациентом больницы и иронизирует по поводу выражения «белая горячка»: «Почему, интересно, горячка всегда белая? Надо поменять. Эго нам от прошлого досталось — от белогвардейщины. А теперь должна быть красная горячка. А то — белая. Некрасиво, товарищи, получается! Так-то!».

Скорее всего Высоцкий придумал этот каламбур сам, но при этом не знал, что «изобретает велосипед»: «Саксаганский: “Ты для них не коммунистка, а плевок растертый. А я для них, какой ни есть, все-таки коммунист, и они меня ненавидят, а боятся!..” Аня: “Ты что — бредишь? Белая горячка у тебя?” Саксаганский (с нескрываемой ненавистью): “Я бы сказал: красная горячка…”» [2650] .

А о том, что сам Высоцкий допивался «до чертиков» и до белой горячки, свидетельствуют, например, Павел Леонидов: «Помню, в шестьдесят каком-то году я приехал навестить Вову в Люблино, а у него белая горячка. Я с доктором Воздвиженской вошел в палату, а Володя старательно вбивал в стены “бесконечные гвозди”» [2651] ^{[2652] [2653] [2654]} ; Тамара Кормушина: «Он носился из угла в угол. Какие-то чёртики ему кажутся, по стенкам ползают, и как-то он с ними общается. Хватает меня: “Малыш, честное слово, я тебе не вру, смотри, чёртики…”»64 писатель и сосед Высоцкого по лестничной площадке в доме на Малой Грузинской Теодор Гладков: «Всякое бывало: и с подоконника снимал, и чертей вместе “отгоняли”… Не хочу об этом говорить/⁵; и Георгий Юнгвальд-Хилькевич, рассказавший о том, как Высоцкий, ударившись в запой, едва не сорвал съемки «Опасных гастролей» (1969): «Когда ломка — человек в аду реальном, с потерей своего “Я”, со всеми харями этими рогатыми, чертями, которые тебе являются. Нескончаемой чередой перед тобой возникают ужасные морды, морды, изъеденные червями. И не можешь отличить — то ли это сон, то ли явь.

2650

Светлый В. Гарь // Октябрь. 1927. № 10. С. 97.

2651

Леонидов П. Владимир Высоцкий и другие. Красноярск: Красноярец, 1992. С. 250.

2652

Кормушина Т. Меня все называли Тамара / Беседовал П. Евдокимов // Белорусские страницы-120. Владимир Высоцкий. Минск, 2013. С. 6.

2653

«После смерти Высоцкого из его квартиры пропало два кейса»: Эксклюзивное интервью с соседом Владимира Семеновича писателем Теодором Гладковым / Беседовала Илона Егиазарова, 06.12.2011 // http://www.vokrug.tv/article/show/Posle_smerti_Vysotskogo_iz_ego_kvartiry_propalo_dva_keisa_32836

2654

Юнгвальд-Хилькевич Г. Мушкетеры, Высоцкий и папа Карло / Записала Залина Дзеранова // Коллекция Караван историй. 2012. № 6 (июнь). С. 100.

И я понял, что пропал. Но не мог потерять картину с Высоцким»66.

Так что описание черта в песне «У меня запой от одиночества…» основано на личном опыте Высоцкого: «Черт мне строил рожи и моргал… Целоваться лез, вилял хвостом». Сравним с описанием черта в воспоминаниях Александра Подрабинека: «.. помню, что ночью я осознал, что значит допиться до чертиков.

Нет, их не было много. Он был один. Не уверен, что у него были рога и хвост, но что это был черт — несомненно. Я не спал. Он выпрыгивал откуда-то из угла комнаты и кружился около моей кровати, издевательски повизгивая и строя гримасы. В ужасе я накрывался с головой одеялом, понимая, что это, конечно, не спасет. <.. > Но как только я вылезал из-под одеяла, он снова откуда-то выпрыгивал, паясничал и угрожающе приближался» [2655] ^{[2656] [2657] [2658] [2659]} .

2655

ПодрабинекА. Диссиденты. М.: ACT: Редакция Елены Шубиной, 2014. С. 92.

2656

Сахаров А.Д. Воспоминания. Полное издание в одном томе. М.: АЛЬФА-КНИГА, 2011. С. 460.

2657

Блехер Л. Как помню (27.07.2008) // http://lj.rossia.org/users/leonid_b/484892.html?thread=9422108

2658

Высоцкий. Исследования и материалы: в 4 т. Т. 3, кн. 1, ч. 2. Молодость. М.: ГКЦМ В.С. Высоцкого, 2013. С. 156.

2659

Новые слова и значения. Словарь-справочник по материалам прессы и литературы 60-х годов / Под ред. Н.З. Котеловой и Ю.С. Сорокина. Изд. 2-е, стереотип. М.: Изд-во «Советская энциклопедия», 1973. С. 327.