Энеида(илл. А. Базилевича)

[49]Ударился в питье да в пляски И не опомнишься никак! Дождешься от Зевеса встряски, Тогда запляшешь и не так. Еще в нем ярость не угасла. Он из тебя повыжмет масло! Не жди, пока приду опять. Покинь Дидонину светелку И убирайся втихомолку, Не то — тебе несдобровать!» [50]Суров Олимпа был хозяин, И, хвост поджавши, как щенок, Эней затрясся, словно Каин. Из носа вытек табачок. Анхизов сын, боясь расплаты, Поспешно выскочил из хаты. Троянцам отдал он приказ: «Когда наступят, мол, потемки, Хватайте узелки, котомки И — к морю, братцы, в добрый час!» [51]Эней собрал свои манатки, Чтоб улизнуть, покуда цел, Набил отрепьем две укладки И на челны снести велел. Задумал он дождаться ночи, Когда сомкнет Дидона очи, И, не простившись, тягу дать. Энею свет немил казался, Весь день жалел о ней, терзался, А приходилось покидать. [52]Дидона всё на ус мотала, Чтоб не остаться в дурах ей. Она догадываться стала, С чего невесел пан Эней. За ним следила из-за печи И, кожухом прикрывши плечи, Притихла, будто хочет спать. Эней подумал — задремала — И непременно дал бы драла, Дидона ж за чуприну хвать! [53]«Постой, нечистое отродье! Не расквитались мы сполна. Тебя при всем честном народе Я придушила б, сатана! За хлеб, за соль наместо платы Ославишь ты меня, проклятый! Небось насмешничать привык. Пригрев за пазухой гадюку, Себе я причинила муку. Свинье постлала пуховик! [54]Стыдился бы на самом деле! Без постолов пришел ко мне, Сорочки не было на теле, Гудело у тебя в мошне. А шаровары?.. Только слава, Что в шароварах был ты, право! Штанины без мотни висят, И те порвались, обносились, Глядеть зазорно, так светились! А свитка — из одних заплат. [55]Признайся, чем не угодила? Знать, позабыл мое добро! Иль поманила вражья сила? Иль захотел рожна в ребро?» С досады зарыдав, Дидона Рванула косы исступленно, Побагровела, словно рак. Остервенилась. расшумелась, Как будто белены объелась, Облаяла Энея так: [56]«Поганый, скверный, гадкий, мерзкий, Католик, висельник, блудник! Бродяга, подлый, низкий, дерзкий, Нахал, ворюга, еретик! Покуда сердце не остыло, Как дам тебе леща я в рыло! Небось тебя ухватит черт. Вцеплюсь в бесстыжие гляделки, Чтоб ты забыл свои проделки, Чтоб трясся, как зимою хорт.

[57]Ступай же к сатане с рогами! Чтоб дьявол всех побрал повес С твоими сучьими сынами! Приснись вам, голодранцам, бес! Чтоб не горели, не болели, — Чтоб начисто вы околели! Чтоб ни единый человек Не спасся от лихой напасти! Чтоб разорвало вас на части! Чтоб вы шатались целый век!» [58]Эней не дожидался схватки, Знай пятился и — за порог. Рысцой собачьей, без оглядки Он припустил, как только мог. К троянцам он примчался яро — Быстрей, чем курохват с базара! — И прыгнул опрометью в челн. Весь потный, словно искупавшись, «Гребите!» — крикнул, запыхавшись, И вновь отдался воле волн. [59]Дидона словно ошалела, Совсем не ела, не пила Кручинилась, ревмя ревела, Весь день метала и рвала. Оторопев, устав от крика, Кусала ногти горемыка, — Знать, на нее нашел столбняк. Присела молча на пороге: Что делать? Подломились ноги, Не держат бедную никак. [60]Она зовет на помощь Ганну, Спеша Энея обличить, Сердечную оплакать рану И облегченье получить: «Ганнуся, душка, рыбка, птичка, Спаси меня, моя сестричка! Сгубил несчастную Эней! Как у него хватило духу Меня покинуть, словно шлюху? Не человек он, лютый змей! [61]Забыть его? Но сердцу силу Такую негде почерпнуть! Куда деваться мне? В могилу — Один теперь остался путь. Людьми и славой для Энея Пренебрегла я, не жалея; О боги, с ним забыла вас! Ох, дайте мне напиться зелья, Чтоб от любовного похмелья Избавить сердце хоть на час!

[62]Нигде не нахожу покою! Не льются слезы из очей. На белый свет гляжу с тоскою. Светло лишь там, где мой Эней. О Купидон, богов любимчик,^{23} Зачем не взял тебя родимчик? Жестокой тешишься игрой! Нет, молодицы, нам защиты! Все бабники, все волокиты — С Энеем на один покрой!» [63]На участь горькую Дидона В унынье сетовала так. Не в силах возместить урона, Ганнуся хлипала в кулак, Тоскуя, слезы проливала И рукавом их утирала, Энея помогала клясть. « Теперь оставь меня, сестрица, — Вздохнув, промолвила царица, — Дай мне нагореваться всласть». [64]Погоревавши, пострадавши, Легла в хоромах на кровать; Недолго думавши, гадавши, С постели спрыгнула опять, Нашла за печкою кресало И пакли в пазуху наклала; Босая вышла в огород. Уже сгустилась тьма ночная, Стояла тишина немая, В домах крещеный спал народ. [65]Для зимних нужд на огороде В скирду сложили очерет; Хоть царской не под стать породе, — В степи, однако, дров-то нет! Сухой, горючий был, как порох, — Держали на растопку ворох. К нему Дидона подошла, Взяла она кремень, огниво, Достала паклю и на диво Огонь раздула, разожгла. [66]Освободилась от одёжи, Лохмотья кинула в костер, Сама туда шагнула тоже, Он к небу языки простер. Покойницу закрыло пламя, Рванулся черный дым клубами, И повалил великий чад. Энея, бедная, любила! Из-за него себя сгубила, Послала душу к черту в ад.

Часть вторая

[1]Эней, плывя по синю морю, На Карфаген в слезах глядел. Бедняга предавался горю, Оплакивая свой удел. Дидону покидал поспешно, Рыдал, однако, неутешно, Узнав, что на костре сожглась. Небесное сулил ей царство, Себе — чтоб кончились мытарства И новая вдова нашлась! [2]Но тут, глядишь, взыграло море, Крутые волны поднялись, Разбушевались ветры вскоре, Суда скрипели и тряслись. От налетевшей непогоды Чертовски закрутило воды, Вертелись бешено челны, Троянцев била дрожь с испуга, Они глядели друг на друга, Раздумья мрачного полны.

[3]Среди Энеевой ватаги Был весельчак и балагур, Хватало у него отваги; Он прозывался Палинур.^{24} Смекнув быстрее всех, в чем дело, Нептуну закричал он смело: «Ты что затеял, пан Нептун? Ужель тебе дурить не стыдно? Про четвертак забыл, как видно! Задать нам хочешь карачун?» [4]И после этой речи краткой Храбрец троянцам говорит: «Скитаться нам не больно сладко, Вдобавок и Нептун мудрит. Куда свой путь направим, братцы? Нам до Италии добраться Шальное море не дает. Отсель Италия неблизко, А в бурю морем ехать склизко, — Челнов никто не подкует! [5]Зато земелька есть, ребята, Невдалеке — рукой подать! Страна Сицилия богата!^{25} Там не житье, а благодать. Простимся навсегда с уныньем, В тот край без промедленья двинем, Где добрый царствует Ацест.^{26} Его столица мне знакома. Там обживемся мы, как дома. Небось он вдоволь пьет и ест!» [6]Чтоб выгрести из водоверти, За весла казаки взялись, И, словно подтолкнули черти, Челны стрелою понеслись. Сицилианцы их узрели И от восторга одурели, Бегут приезжих обнимать! Поразобравшись меж собою, Они отправились гурьбою К царю Ацесту пировать. [7]Ацест Энею, словно брату, Гостеприимством угодил. Привел его радушно в хату, Ему горелки нацедил. С дороги закусил он салом И кругом калбасы немалым, Умял и хлеба решето. Троянцы, позабыв о буре, Как следует наелись тюри. Голодным не ушел никто. [8]И начались у них пирушки, Как только стали на постой: Паштеты, с чесноком пампушки, Кисель с медовою сытой, Грибы с печенкою говяжьей И каравай, как пух лебяжий. Эней с дороги ел за двух. Хмельного крепко нахлестался И всякой снеди наглотался, — Едва не испустил он дух.

[9]Сверх меры нализавшись пенной, Троянец не терял ума. Богобоязненный, смиренный, Он чтил родителя весьма.^{27} Старик винищем обожрался Да в тот же день к чертям убрался. И вот затеял молодец В честь годовщины сей печальной Обед устроить поминальный, Чтоб отомкнул свой рай творец. [10]Всех неимущих но обряду^{28} Желая накормить, Эней Созвал троянскую громаду,^{29} Совета попросил у ней: «Мол, сами знаете, Трояне И православные миряне, — Анхиз, мой батя, неспроста Загинул, как зимою муха! Нутро сожгла ему сивуха, И он лишился живота. [11]Охота мне поминки справить, Для бедняков задать обед, Для нищих стол едой уставить. Скажите — ладно или нет?» Троянцам этого и надо, Заговорила вся громада: «Господь Энею помоги! Надейся, пан Эней, на бога, Но будет и от нас подмога! Тебе мы, дескать, не враги!» [12]Немедля накупили мяса, Горелки на помин души. Добыли — не прошло и часа — Хлеб ситный, бублики, кныши. Кутью сварили, взяли меду И щедро подсластили воду, Сходили принанять попа. На звон дьякам пошла полтина, Хотел троянский сиротина, Чтоб нищих собралась толпа.

[13]Троянцы порешили миром Стряпней заняться на заре. Котлы наполнив мясом, жиром, Огонь раздули на дворе. Похлебка и уха для бедных В пяти котлах кипели медных, С борщом дымилось целых шесть, Варились в четырех галушки; Бараны жарились, индюшки; А кур, гусей — не перечесть. [14]Сивухи ведра, дежки браги Уже стояли на виду. Тут ложки роздали ватаге И в миски налили еду. Как «Со святыми…» затянули, Эней с троянцами всплакнули И стали яства уминать. Так нахарчились, нахлестались, Что под столами спать остались… И перестали поминать. [15]Эней и сам со старшиною Успел Анхиза помянуть. Застлало очи пеленою, А в голове стояла муть; Но отходился, слава богу, И протрезвился понемногу, Лишь побледнел и спал с лица. С большим трудом придя в понятье, Швырнул он меди нищей братье,^{30} Чтоб помнили ею отца. [16]Заныли ноги у Энея, Отяжелела голова. Эней, с похмелья цепенея, Глаза таращил, как сова. Ему постыло всё на свете. Он по земле писал мыслёте,^{31} Как бочка винная разбух. Разыскивать не стал он ложе. Анхизов сын, как был — в одёже И в сапогах, — под лавку бух! [17]Проснувшись на рассвете, трясся: Под ложечкой сосет — нет сил! Бедняга только тем и спасся, Что кружку квасу осушил. Еще хватил полкварты пенной — Горелки с инбирем отменной. Откуда появилась прыть? Встряхнувшись от такой затравки, Чихнул и вылез из-под лавки. «Теперь давайте, — крикнул, — пить!" [18]Подпанками набилась хата, Как только стало рассветать. Они, как брагу поросята, Горелку начали лакать. Тянули пенную троянцы, Не струсили сицилианцы — И ну хлебать наперебой! Кто выпил больше всех сивухи, Кто разом дул по три осьмухи, Тот был Энею брат родной. [19]И вдруг троянцев атаману, Когда хватил он через край, Приспичила охота спьяну: Кулачников ему подай! Цыганки с бубнами скакали, Поживы школяры искали И распевали под окном, Играли кобзари слепые, Гуляли молодцы хмельные, Ходил весь город ходуном. [20]Паны уселись на крылечко, Теснился во дворе народ, Иной облюбовал местечко На перекладине ворот. Тут подоспел боец геройский, Одет, как в компанейском войске.^{32} По имени звался Дарес.^{33} Видать, он силачом считался. Как пес ошпаренный метался, Кричал и первый в драку лез: [21]«А нуте — кто желает биться, Моих отведать тумаков? Кто кровью захотел умыться? Кому своих не жаль зубов? Эй, выходите на кулачки! Не ладите от меня потачки. Живей, кутейники-дьячки! Вы не останетесь в убытке. Я надаю вам под микитки, Подставлю под глаза очки!»

[22]Дарес долгонько ждал ответа, Он всех троянцев застращал. Любой что ни на есть отпетый Головорез — и тот молчал. «Сробели, увальни, старухи? Махну — и сгинете, как мухи. Побойтесь духу моего!» — Кричал Дарес. Его нахальство, Его бесстыжее бахвальство Претило всем до одного. [23]Абсест, неистовый троянец,^{34} Вскипел и задал стрекача. Давай, расталкивая пьяниц, Искать Энтелла-силача.^{35} А тот был из такого теста, Что мог порадовать Абсеста, Надолго сбить с Дареса спесь: Мужик на диво смелый, дюжий, Плечистый, рослый, неуклюжий, — К Энтеллу без нужды не лезь! [24]Троянцы, храп услышав зычный, Нашли беднягу наконец. Под тыном лёжа, горемычный, С похмелья дрыхнул удалец. «Проснись!» — ему кричали в ухо Пинали в спину и под брюхо. Он буркнул: «Не мешайте спать! С чего вы? Что за чертовщина!» Глазами поморгал детина И тут же захрапел опять. [25]«Вставай, — сказал Абсест Энтеллу, — Довольно спать, голубчик сват! Встань, сделай милость! Мы — по делу». Тот проворчал: «Возьми вас кат!» Но рассердился не на шутку, Абсеста выслушав погудку; Решил бахвала проучить. Вскочил, встряхнулся: «Стойте, наши! Даресу наварю я каши, Лишь дайте глотку промочить».

[26]Он полным котелком горелки Немедля горло сполоснул И после доброй опохмелки Скривился, сморщился, зевнул. Сказал: «Теперь пойдемте, братцы, С Даресом-прощелыгой драться! Пускай попомнит мой кулак. Ему я ребра перемечу И как собаку изувечу! Я хвастуна сотру в табак». [27]Вплотную подступив к Даресу, Невеже говорит Энтелл: «Эхма, ступай-ка лучше к бесу! Проваливай, покуда цел. Я раздавлю тебя, как жабу. Насяду, как мороз на бабу! Вовек зубов не разомкнешь. Тебя сам черт узнать не сможет И сатана с костями сгложет. Ты от меня не улизнешь!» [28]Энтелл сердито шапку скинул, И рукава он засучил, Сжал кулаки и брови сдвинул, К Даресу ближе подскочил, Заскрежетал зубами злобно, Затопотал ногами дробно. Дарес попятился назад. Теперь попал он в передрягу И проклинал свою отвагу, Был удали своей не рад. [29]В ту пору олимпийцы-боги Сошлись к Зевесу на обед И пировали без тревоги, Людских не замечая бед. Был у Зевеса стол отличный: Закуски, ягоды, пшеничный Печеный хлеб, коржи, кныши. Каких там только блюд не ели! И гости вскоре охмелели, Понадувались, как ерши.

[30]Откуда ни возьмись Меркурий Влетел, запыхавшись, к богам, Как рыжий кот, глаза прижмуря, В кладовку, к сырным пирогам. «Эге! сивухи натянулись, От всех на свете отмахнулись. У вас, я вижу, нет стыда! В Сицилии раздор великий. Там небывалый шум и крики, Как будто у ворот Орда».^{36} [31]Богам едва служили ноги. Из неба высунув носы, Уставились на схватку боги, Как жабы летом из росы. Энтелл разделся до рубахи, Противника держал он в страхе, Махал пудовым кулаком. Глядел Энтелл опасной птицей! Дарес боялся с ним сразиться, Как с черноморским казаком.^{37} [32]Венеру за виски схватило. Бойцов увидела с небес, И стало ей житье немило. Взмолилась: «Батюшка Зевес! Дай силы моему Даресу, Прибавь ему побольше весу, Чтоб он Энтелла одолел. Энтелл сердит, коли не шутит. Того и жди, что хвост накрутит. Вели, чтоб милый уцелел!» [33]Венеру тут отборной бранью Стал Бахус пьяный осыпать,^{38} Честить ее сквернавкой, дрянью, К ней с кулаками подступать. «Поди к чертям, — кричал он, — шлюха Негодница и потаскуха! Чтоб он загинул, твой Дарес! Дай мне сивухи нализаться И за Энтелла в бой ввязаться, Так не поможет и Зевес! [34]Ты знаешь, он какой парнище? На свете равных не найти. Как брагу, хлещет он винище. Такие у меня в чести! Люблю казацкую натуру. Уж сала он зальет за шкуру, Натешится, наверно, всласть. С твоим Даресом распрощайся! Как он теперь ни защищайся, Наверняка ему пропасть!» [35]Зевес, раздувшись от горелки, Ворочал языком едва; С трудом таращил он гляделки, Вникая в Бахуса слова. Вспылив, об стол ударил чашей: «Молчать, пока не выгнал взашей! Не смейте забегать вперед! В кулачный бой вы не мешайтесь, Конца спокойно дожидайтесь. Увидим сами — чья берет». [36]Тогда, несолоно хлебавши, Роняя слезки из очей И, как собака, хвост поджавши, Венера стала у дверей. Платком утерла глазки, щечки И вместе с Марсом в уголочке^{39} Глумилась над своим отцом. А Бахус пил, кряхтя, сивуху, Трудился, сколь хватало духу, Над Ганимеда погребцом.^{40} [37]Великое творилось диво В стране Сицилии как раз, Когда на небесах сварливо Бранились боги с пьяных глаз. Дарес бодрился, горячился И супостату изловчился Цибулю дать под самый нос. Энтелл от оплеухи знатной Перевернулся пятикратно. Едва сдержался он от слез. [38]Со злости изо рта Энтелла Бежала пена. Дайте срок! Энтелл, изладившись умело, Хватил обидчика в висок. Сердешный памяти лишился. Осоловел и повалился, Лежал и носом землю рыл; Шмелей, как говорится, слушал, Стенаньем тишину нарушил И, посрамленный, жалок был.

[39]Энтелла за его успехи Превозносили до небес И вспоминали для потехи. Как силой чванился Дарес. «Вставай. — сказал Эней вояке. — И прочихайся после драки! Энтеллу, хлопцы, на табак Не пожалею гривны целой За то, что сей кулачник смелый Сегодня отличился так!» [40]Любил Эней гульнуть на славу. Хоть он изрядно охмелел, Себе и людям на забаву Медведей привести велел. Дудел в трубу литвин заезжий,^{41} Глядел народ на пляс медвежий, А звери, разевая пасть, Ревели, прыгали, ложились, И кувыркались, и кружились, — Забыли мед из ульев красть! [41]Эней глазел на эти штучки, Беды не чаял никакой, Не ждал с Олимпа нахлобучки, И пенная лилась рекой. Вмешайся, как на грех, Юкона! «Задам-ка я ему трезвона! Троянских проучу повес». Обулась без чулок и рысью Отравилась искать Ирисю.^{42} А та была хитра, как бес! [42]Пришла, Ирисе подмигнула, Шмыгнула вместе с ней в чулан И там ей на ухо шепнула, Какой замыслила обман. Наказ уразумевши строгий, Ирися поклонилась в ноги: «Всё, дескать, выполню точь-в-точь!» Лишь завернулась в покрывало, И — след простыл, как не бывало. Борзой с небес умчалась прочь. [43]И очутилась на стоянке Троянских кораблей. Вдали Сидели хмурые троянки — Челны, паромы стерегли. Они в кружок уныло жались, На благоверных обижались. Мужья гуляли пять недель, А на пирушку их не звали, Сивушку сами попивали, Несчастных посадив на мель.