Энеида(илл. А. Базилевича)

[63]С дороги покряхтев маленько, Цибела кашлять начала, В подол сморкнулась хорошенько И дух пять раз перевела. «Сатурнович, помилосердствуй!^{155} Своей родимой поусердствуй! — Слезливо шамкала она. — Бессмертных смертный унижает И только что не бьет, а лает. Гора моя посрамлена. [64]Мою ты знаешь гору Иду,^{156} Где лес и с капищем алтарь. Я из-за них терплю обиду, Какой не снес бы твой свинарь! На сруб я продала Троянам (Твоей молельни прихожанам) Дубков и сосен — строить флот. Уста Юпитера велели, Чтоб эти брусья не истлели, Переходя из рода в род. [65]Взглянув теперь на Тибра воды, Ты видишь — корабли горят? Их палят Турновы уроды И крепко всех богов костят. Еще не то тебе подстроят! Спусти им — власть твою присвоят. Дадут нам киселя тогда! Расхитят лес, разроют Иду, Меня раздавят, словно гниду, Тебя прогонят навсегда». [66]«Не беспокойтесь, пани матка! — Зевес с досадою сказал. — Всех проучу, и будет гладко; Ваш Турн, анафема, пропал!» Взглянул, мигнул, махнул рукою Над Тибром, чудною рекою, — И врозь поплыли корабли; Как гуси, в воду окунулись, В сирен проворно обернулись,^{157} А те и песни завели.

[67]Войска рутульские в испуге Дрожали от таких чудес. И стон прошел по всей округе. Мезап дал драла и Галес. Тут порскнули и рутуляне, Как от дождя в шатер цыгане. Обратно повернула рать. Один лишь Турн совался всюду, Давая толкованье чуду, Бегущих силясь перенять: [68]«Ребятушки, мол, не робейте! То божье знаменье для нас. Свой страх откиньте и рассейте. Пришлось сказать Энею — пас! Чего мы с вами не спалили, То боги сами потопили. Теперь троянцы в западне. Живьем их в землю втопчем, вдавим, Всех разом на тот свет отправим. То воля божья, верьте мне!» [69]Но велики у страха очи. Спасался каждый, кто как мог, И возвращаться не охочи, Летели все, не чуя ног. На поле Турн один маячит, А войско врассыпную скачет. Пан Турн огрел коня хлыстом И шапку на глаза насунул, Во все лопатки в лагерь дунул, Конек лишь завертел хвостом. [70]Глядеть на бегство пана Тура Троянцам было по нутру; Дивились оборотням бурно И толковали всё к добру. Ума, однако, не теряли И Турну зря не доверяли: С врагом воюешь — не плошай! Он побежал — ты не гоняйся, Он струсил —ты остерегайся. Разок скиксуешь и — прощай! [71]Двойную стражу выставляют На башнях для ночной поры И фонари уж заправляют, Чтоб их повесить на шнуры. Вдоль вала ходят караулы. Всё стихло. Улеглись рутулы. Лишь кое-где блестит огонь. Как видно, в Турновом обозе Не помышляли об угрозе. Храпеть оставим этих сонь! [72]На страже возле главной башни Стояли Низ и Эвриал.^{158} Не сыщешь удальцов беcстрашней! Их черт веревочкой связал. Хоть были крови не троянской, — Иной какой-то, басурманской, — Но знали службу казаки. Молодцеваты, крепки, ловки, Пошли к Энею по вербовке; Водили дружбу земляки.

[73]«Забраться бы сейчас к рутулам! — Так Эвриалу Низ шепнул. — Хоть перережь их всех огулом — Никто б ногой не шевельнул! Храпят, как видно, с перепою. К ним тайной подкрадусь тропою, Энею доблесть покажу. Покруче заварю я кашу, Разинь храпящих ошарашу, На нож я сотню посажу!» [74]«Как! Ты — один? Меня оставишь? — Спросил у Низа Эвриал. — Сначала ты меня удавишь, Чтоб я от земляка отстал! С тобой не расставался сроду — С тобой пойду в огонь и воду! Не побоюсь и смертных мук. Трусливый — дружбы не достоин! Мне говорил: «Умри как воин!» — Покойный батька мой, сердюк». [75]«Потыкай пальцем в лоб сначала! Oт рыцарства с ума не спять! — Прикрикнул Низ на Эвриала. — Есть у тебя старуха мать! Ей, бедной, немощной и хворой, Не сын ли должен быть опорой? Ты для нее обязан жить! Легко ль ей будет без приюта, Под гнетом лет и скорби лютой, Скитаясь в людях, слезы лить! [76]Вот я, к примеру, сиротина. Расту, что во поле горох, Такая у меня судьбина: Эней — отец, а матерь — бог. Хоть пригожусь чужой отчизне. А если б я лишился жизни — Кому от этого печаль? Тебя убьют — родимой горе. Сойдет она в могилу вскоре. Ужель тебе ее не жаль?» [77]«Разумно, Низ, ты рассуждаешь, А все-таки не прав кругом! Меня в одном ты убеждаешь, Умалчиваешь о другом. Где общее добро в упадке — Отца и мать покинь для схватки! Ты долг обязан исполнять. Энею дали мы присягу, И за него костьми я лягу! Над этим разве властна мать?» [78]Низ увидал, что спор напрасен. Обнявшись крепко с земляком, Он тут же вымолвил: «Согласен!» И в ратушу пошли молчком. В палату, где со старшиною, Готовясь к завтрашнему бою, Сидел Энеев сын Иул, Явились пареньки честные, Врата покинув крепостные, Когда сменился караул. [79]«Стояли под одной из башен Мы с Эвриалом на часах. У недругов огонь погашен. Спокойно спят они впотьмах. Мы можем по тропе укромной Прокрасться в лагерь ночью темной, Насквозь пройти рутульский стан И срочно донести Энею, Что злобный Турн с ордой своею Суется в крепость, как шайтан. [80]Пускай дозволит нам громада! Мы дернем — счастья попытать. Пока не встало солнце, надо Энея-князя повидать». — «В столь смутное для Трои время Полно отваги наше племя!» — Раздался одобренья гул. И все троянцы, без изъятья, Раскрыли смельчакам объятья. Братину им поднес Иул.

[81]Как сын Энея и наследник, Похвальную сказал он речь И Низу подарил «победник» (Так величал Иул свой меч). Для дорогого Эвриала Не пожалел того кинжала, Что у вдовы стащил отец. Чины сулил им за услугу, Обоим обещал по плугу, Земли под пашню и овец. [82]Был Эвриал дружка моложе: Ему двадцатый шел годок; Не ус темнел на белой коже, А первый мягонький пушок. Но воин был — храбрей не надо, Силач и рыцарского склада. А прослезился наш казак: Ведь он с родимой разлучался, Шел умирать и не прощался. Он, сердцу покорясь, размяк. [83]«Иул Энеевич! Не дайте Загинуть матушке моей. В нужде, в несчастье помогайте, Заместо сына будьте ей. Вы маменьку любили тоже. Я у своей —одна надежа! — Промолвил нежный Эвриал. — Вверяю вам покой мамашин! Мне смертный бой теперь не страшен. Умру за вас, как обещал!» [84]Иул в ответ: «Напрасно тужишь! Твой труд, поверь, не пропадет. Ты, Эвриал, нам честно служишь, Не зря кладешь за нас живот. Считай меня роднее брата! Старушку сберегу я свято. Довольствие назначу ей, Паек, одёжу и квартиру; Пшена, муки, яиц и сыру В избытке — до скончанья дней!» [85]Давайте-ка с отважной парой Отправимся в рутульский стан! Зашел за тучи месяц ярый, И на равнину пал туман. Порой полночной всем рутулам — И сотникам и есаулам — Уснуть сивуха помогла. Себя заботой не тревожа, Вблизи костров потухших лежа, Беспечные не ждали зла.

[86]Там часовые на мушкетах Валялись, будто напоказ. Храпели пьяные в пикетах. Встречая свой последний час. И, стражу сняв передовую, Пошли друзья наудалую. «Из рутулян повыбью блох! — Промолвил Низ. — Управлюсь духом, А ты к земле приникни ухом, Чтоб не застигли нас врасплох». [87]Сперва Рамента он проведал,^{159} Башку отсек в один момент, Составить завещанья не дал; К чертям навек пошел Рамент. Кто сколько проживет на свете, Он по руке гадал, — заметьте, — Не мысля о конце таком. Мы часто ворожим, пророчим, — Да только не себе, а прочим, — К цыганкам бегая тайком. [88]На Рема и его героев^{160} Обрушился отважный Низ. Передушил он ложкомоев И прихлебателей-подлиз, А их начальника, облома, Притиснул, как Фому Ерёма;^{161} Затем, подняв дарёный меч, Схватил за бороду густую Он супостата и пустую Макитру отделил от плеч.

[89]Серран в сорочке, без кафтана, Покушав досыта, уснул. Низ ворвался в шатер Серрана, Мечом по пузу полоснул. И вслед за этим, словно в ступе, Зад сплющил с головою вкупе. Из мужа получился рак: Торчала голова конфузно Меж ног, и поднималось гузно. Картинно умирал бедняк! [90]И Эвриал, попав к рутулам, Без дела тоже не стоял. Подобно земляку, огулом Постылых в пекло отправлял. Нигде не встретивши отпора, Колол и резал без разбора, Трудился, как в овчарне волк. Косил подряд простых, вельможных, И выборных, и подпомощных. Кого сгребет, того и — щёлк!

[91]А Ретус прискакал с пирушки, Разделся, жженки выпил он И повалился на подушки, Егo уже клонило в сон. Но Эвриал кинжал Иула Воткнул в раскрытый рот рутула И горемыку приколол, Ни дать ни взять, как цветик алый Прикалывает к покрывалу Для украшенья женский пол. [92]Остервенясь, в шатер к Мезапу Рванулся было Эвриал, И тот его зажал бы в лапу, — Да земляка он повстречал. Хоть Низ был сорванец немалый, Лихой, запальчивый, удалый, Однако удержал дружка: «Врагам пустили кровь нехудо! Пopa улепетнуть отсюда, Чтоб не намяли нам бока». [93]Как волк в овчарне втихомолку Смиренных потрошит ягнят, Как хищный хорь, подобно волку, Терзает в темноте цыплят, Как, накуривши дымом серным, В ночи с нахальством беспримерным Без шуму крадут бурсаки Гусей, индюшек, уток жирных Из хлева у гевалов мирных^{162} (Чем промышляют и дьяки), [94]Так наши смелые вояки, В рутульский стан сумев залезть, От крови красные, как раки, Энея защищали честь. А где любовь к отчизне светит — Там вражья сила гибель встретит. Там сердце крепче, чем свинец. Не властна там судьба-злодейка. Там жизнь — алтын, а смерть — копейка. Там рыцарь, хват —любой птенец. [95]Итак, задав рутулам жару, Бродили Эвриал и Низ, Как музыканты по базару, Хотя от крови грунт раскис. Поляк, об этом беспокоясь, Жупан бы подоткнул по пояс, А наши перли напролом. Спешили удальцы к Энею — Похвастать храбростью своею И рассказать о Турне злом.

[96]Уже из лагеря счастливо Ушли два дюжих молодца: Лаптишки хлюпали, и живо Стучали смелые сердца. Явился месяц из-за тучи, Рассеялся туман летучий, Всё предвещало добрый путь. И вдруг навстречу из долины С полком латинские дружины — Волсент! Как нашим улизнуть? [97]Они, попавши в передрягу, Бегут быстрее гончих псов. Бедняги к лесу дали тягу От супостатов, от врагов; Так пара горлинок невинных Летит — спастись в лесах пустынных От хищных ястреба когтей. Но если суждено быть худу — Оно тебя найдет повсюду. Не скроешься за сто морей! [98]Наездники и пехотинцы Пустились догонять вояк. Опушку окружив, латинцы Им не дают уйти никак. Часть войска по лесу шныряла И выследила Эвриала. Проворный Низ на вербу влез. Попался, как волкам овечка, От вербы этой недалечко Дружок его, головорез. [99]И Низ увидел Эвриала, Над коим тешились враги. Душа его затосковала. Зевесу крикнув: «Помоги!» — Копье в латинцев он пускает, Сульмону сердце пробивает, Тот сразу валится, что сноп. Как будто не было Сульмона! Не охнув, не издавши стона, Зевнул в последний раз и — хлоп. [100]Стрела со свистом полетела И Тагу врезалась в висок. Его безжизненное тело На желтый падает песок. Волсент, бойцов утратив пару, Клянет невидимую кару И в ярости, как вол, ревет: «За кровь моих Сульмона, Тага Ответишь головой, бродяга! Ступай за ними «обормот!» [101]Без лишних слов на Эвриала Он замахнулся палашом. Вся храбрость Низова пропала, И сердце стало кулешом. К Волсенту мчится что есть силы: «Творишь пеккатум, фратер милый,^{163} Ты морс невинному несешь: Я — стультус, лятро, нечестивец, Злодей, неквиссимус, убивец! Постой! Ты кровь напрасно льешь!» [102]Рука Волсента не сдержалась: Головку с плеч срубил он вмиг, И кавуном она каталась. Невнятно лепетал язык. Кораллы губ уже синели, И щеки алые бледнели. Густых кудрей свалялся шелк, Померкли молодые очи, Покрывшись мглою вечной ночи, И голос навсегда умолк. [103]При виде трупа Эвриала Рассвирепел его земляк, И, выпуская злости жало, К Волсенту ринулся смельчак. Как молния летит сквозь тучу, Промчался сквозь латинцев кучу, Врага настиг в один момент. Схватил его за чуб рукою И в сердце меч всадил другою — Дыханье испустил Волсент. [104]Как искра с порохом зажженным Должна исчезнуть заодно, Так Низу с ворогом сраженным Погибнуть было суждено. Осатаневшие латины Не пощадили казачины И голову ему снесли. Так Низ и Эвриал дружили, Так жизнь отважно положили, Посмертно славу обрели. [105]Из крепких сучьев и брезента Носилки смастерив, латынь Поволокла на них Волсента, Которому пришел аминь. А две казацкие головки С собой помчали, как дубовки, Швырнув их попросту в мешок. Но в лагере об эту пору Застали, как на бойне, гору Печенок, легкого, кишок. [106]Как только небосклон зарделся, Светильник Феба запылал,^{164} Пан Турн покушал, огляделся И снова биться пожелал. Ударить приказал в клепало, Чтоб войско сразу выступало, И прихватить велел с собой Казачьи головы для смеху, Чтоб за недавнюю потеху Троянцам отплатить с лихвой. [107]Но в крепости, по уговору, Молчком сидел троянский род; Запрятались, как мыши в нору, Когда вблизи мяучит кот. При этом были все готовы Погибнуть ради Трои новой И чашу смертную испить, Чтоб отстоять свою свободу, Не покориться сумасброду, Затрещину ему влепить. [108]Рутулы налетели бурно. Троянцы сдачи дали так, Что брюхо скорчило у Турна И расчесал икру вожак. Велит он, вне себя от злости, На глум поднять убитых кости, Чтоб лютых недругов кольнуть: На жерди перед самым валом Несчастных Низа с Эвриалом Головки буйные наткнуть. [109]Троянцы с вала различали, Чьи головы вблизи торчат, И горькой предались печали, Утративши таких ребят. Ужасный слух про их кончину Потряс троянскую дружину, И слезы проливала рать. Оцепенев от скорбной вести, Едва не умерла на месте Старуха, Эвриала мать.

[110]Как будто разум потеряла: Седые волосы рвала И в грудь со стоном ударяла, Лицо щипала и скребла. Вдоль вала бегала бабуся. Когда же голову Эвруся Она узнала на колу — Еще сильнее заметалась: Вопила, ерзала, каталась И распростерлась на валу. [111]Истошным голосом завыла: «Сыночек, свет моих очей! На то ль тебя я породила, Чтоб сгинул от лихих людей? Чтоб ты в недобрую годину Увел старуху на чужбину Свой век в сиротстве коротать? Моя ты радость и отрада! Моя заслона и ограда! Ты на кого покинул мать? [112]Куда идти убогой, хворой? Кто злую долю облегчит? Кто будет мне в беде опорой? Кто участь горькую смягчит? Теперь прощайте все поклоны, Что получала во дни оны От вдов, девчат и молодиц За брови дивные собольи, За очи ясные сокольи… Ты был красою вечерниц! [113]Найти бы мне твой труп казацкий И тело белое обмыть. Назло дружине супостатской В могилу с честью проводить. О боги! Я ли в том повинна, Что вы единственного сына Дозволили обречь на смерть И молодецкую головку Над бедной матерью в издевку, Как тыкву, насадить на жердь? [114]Недолго наживет на свете, Рутулы, ваш собачий род! Пусть вас казнят родные дети! Пускай издохнет ваш приплод! Как жаль, что я не зверь, не львица, Не кровожадная волчица, Чтоб вас, убийцы, растерзать! Чтоб, исторгая рёв из пасти, Рвать сердце с требухой на части, Мослы с рычаньем разгрызать!» [115]Тут не один троянский воин Сочувственные слезы лил. Прощаньем горестным расстроен, Асканий нюни распустил. Сильнее всех сморкался, хлипал, На недругов проклятья сыпал Энея доблестный сынок. С поклоном подступивши, бабку Схватил Энеевич в охапку, В землянку с вала уволок. [116]А тут кричат и трубят в трубы, В свистелки дуют и в рога, Вопят, брат брата лупит в зубы, Враг налетает на врага. Тут — ржанье конское и топот, Там — гомон, стукотня и ропот, Смятенье, сто напастей злых! Так сбитень пенится горячий, Так в кабаке шумит подьячий. Хоть, вправду, выноси святых! [117]—Гей, муза! — к панночке стыдливой Взмолюсь. — Приди, хоть на часок! Прошу тебя, не будь спесивой И помоги сложить стишок. Ты дай мне силу и уменье, Чтоб мог я описать сраженье. Здесь должен твой звучать язык! Ты, девка, слышно, не брыклива, Да жаль, от старости сварлива. Прости! Я брякнул напрямик, [118]И в самом деле провинился: Девицу старой объявил, Хоть с ней никто и не любился, Не женихался, не шутил. Ох, сколько муз таких на свете, Во всяком городе, в повете! Покрыли б доверху Парнас. Я музу кличу не такую: Веселую и молодую; А старых — залягай Пегас!^{165} [119]Рутулы кинулись на стены, Карабкаются, как жуки. Свирепый Турн, покрывшись пеной, Кричит: «Дружнёнько, казаки!» Троянцы тоже не зевают, Швырять каменья поспевают, Рутулов плющат, словно мух, Толкут, как в ступе, вражье семя. Рутулы упустили время, И ослабел в них бранный дух.

[120]Троянцы до седьмого пота Врагов молотят и крошат. Спорится у троян работа, Рутулы, как вьюны, пищат. И Турн велит, обеспокоен, Из маслобитен, воскобоен Свезти немедля толкачи. Тотчас перед его очами Явились вместе с толкачами Bcе воскобои-силачи. [121]И, как таранами, без счета Пошли они удары класть. Гремели и тряслись ворота, От боя вся трещала снасть. Турн силы вдвое прибавляет, Он сам тараны направляет, Ворота с петель сбить велит. Упали!.. Стуком оглушили, Троянцев многих сокрушили, И Турну в крепость вход открыт. [122]Мне муза молвит: «Не пугайся!» — «Беда троянцам! Как же быть?» — «В чужую сказку не мешайся! Не в силах Турн их победить!» Троянцы, в грохоте и громе. Преграду громоздят в проломе. За нею грудью встала рать. Рутулы бесом извивались, В пролом, однако, не совались, И Турн не знал, что предпринять.

[123]Был Геленор боец на славу,^{166} A Лик — кулачник и горлан. Под стать степному волкодаву Был краснорожий сей мужлан. Обоим по колено море, Безделица — любое горе, Забава — головы срывать. Друзьям давно уж не терпелось: Как для корысти им хотелось Тычков рутулам надавать. [124]Плечищами толпу раздвинув, Пан Геленор и красный Лик, Протиснувшись, жупаны скинув, Сквозь кутерьму, содом и крик, Рутулов тасовали славно, А те вручали им исправно Квитанцию в своих долгах. Лик только тем и отличился, Что пану Турну изловчился Заехать в зубы впопыхах. [125]Но Турн великий был разбойник. Он Лика сплющил в один мах. С разбитым носом Лик, покойник, Лежал у недруга в ногах. Туза смертельного в ту пору Успели дать и Геленору, Погиб второй головорез. Рутулов это взвеселило И так сердца их ободрило, Что и трусливый в драку лез. [126]Нажали дружно, напустились, Рутулы кинулись на вал. Троянцы, словно черти, злились, Рутулов били наповал. Вокруг вздымались пыли клубы, Трещали кости, ребра, зубы. Из губ, носов хлестала кровь. Кто бил, кто резал, кто рубился, Кто вверх тормашками валился, Кто полз и поднимался вновь.