Энеида(илл. А. Базилевича)

[71]Лавися — кус не для злодея И проходимца, как Эней! Голубка сизая, скорее Погибнешь от руки моей! Я кверх ногами всех поставлю, Не пощажу, к чертям отправлю, Эней узнает, как я зол! Прижму и своего соседа. Безмозглого Латина-деда, Амату посажу на кол! [72]Вскипев, на поединок вызов Черкнул тотчас Энею сам: Не хочет ли сынок Анхизов От князя Турна — по усам? Дубьем ли биться, кулаками Пощекотать ли под боками — Но победить иль умереть! Пихнул он также драгомана В шатер латинского султана — Ему мордасы утереть. [73]Зловредной фурии по нраву, Что дело обернулось так. Людское горе ей в забаву, Затеять любо кавардак. Она с коварством сатанинским Спешит к нахлебникам латинским, Троян ей надобно допечь. А те задумали с налету Скакать на заячью охоту, Чтоб своего князька развлечь. [74]Но «горе грешникови сушу, — Так киевский скубент изрек, — Благих дел вовся не имущу!». Нам божьи судьбы невдомек: Где сам не чаял — там застрянешь, Где дал бы драла — мешкать станешь. Что делать? Жребий наш таков. Читатель, ты узнаешь дале О том, как сильно пострадали Троянцы из-за пустяков. [75]Вблизи троянскою кочевья Стоял невзрачный хуторок: Строенье ветхое, деревья, С плотиной пруд, мостки, лужок, За хатой маленькая банька. Владела всем Аматы нянька. Была девицей иль вдовой — Не знаю, но слыла ворчливой, Скупой, злой, ябедой, сварливой. Двору платила чинш большой: [76]Колбас десятка три — Латину, Лавинии к Петру — коржей,^{112} В семь дней Амате по алтыну, Три фунта воску для свечей, Две сотни фитилей давала, И кисеи на покрывало, И пряжи три мотка в платеж. Латин на няньке наживался, Зато за няньку заступался. За няньку был готов на нож! [77]Жил беленький у няньки песик, Свою хозяйку забавлял. Не то чтоб из дворняг, — из мосек! Носил поноску, танцевал И госпоже своей от скуки Лизал частенько ноги, руки. Царице он казался мил. Смеясь и веселясь душевно, Играла с мопсиком царевна, А царь всегда его кормил. [78]В рога троянцы затрубили И на прогалину скорей Со своры гончих псов спустили. Защелкали бичи псарей. Ревя, повизгивая, лая, Неслась неистовая стая. Тут мопсик выскочил за дверь, На голос гончих отозвался, Чихнул, завыл и к ним помчался. Стремянный думал — это зверь. [79]Спустив борзых, собакам гикнул: «Ату его!» — что было сил, А мопсик наш к земле приникнул, Дрожа, дыханье затаил. К нему борзые подоспели, Рванули мопсика и — съели. Остались от него клочки. У няньки —посудите сами — Глазищи вспучились шарами И с носа съехали очки. [80]Сперва остервенилась бурно, Осатанела и орет. Затем хрычовке стало дурно, Ее прошиб холодный пот. Ну биться, ну трястись в припадке, В истерике и в лихорадке. Совали под нос ей камедь, Салфеткой пуп ей согревали, Ромашковый клистир вливали, Не допустили помереть.

[81]Как только память к ней вернулась — Давай весь мир костить и клясть. И сразу челядь к ней метнулась — Ее ругни послушать всласть. Схватила нянька головешку — Троянцам сунуть под застрешку! — И дернула через бурьян — Сжечь курени, убить Энея, Головореза, лиходея, И всех троянских басурман. [82]За нею повалила челядь. Кухарка — сковородник хвать! Лакей тарелками стал целить, А прачка рубелем махать. С цепом гуменщик лезет в драку, За ним коровница в атаку Бежит, подойник прихватив. А косари с гребцами смело Пустили косы, грабли в дело, И каждый был в бою ретив.

[83]Нo у троянскою народу За грош алтына не проси. Не трожь Энееву породу, А тронул — ноги уноси! Упорного троянцы нрава, Их разве устрашит расправа? Они любому нос утрут. И, с нянькиным схватившись войском, Они в сражении геройском Его к стене приперли тут. [84]Но в самое лихое время, Пока лилась их кровь, пока Троянцев и латинцев племя Врагов пихало под бока, Примчался скороход к Латину С письмом, завернутым в холстину. Весть о войне принес гонец: Не в пир царя зовет, напиться, А в поле выкликает биться Князь Турн, великий удалец. [85]«Латин, ты поступаешь дурно! Не сам ли слово мне давал? Теперь навеки дружбу с Турном Ты столь бесчестно разорвал! Ты слово царское ломаешь, Кусок у Турна отнимаешь, Суешь его Энею в рот. Со мной побьешься на кулачках, Домой вернешься на карачках, Иль вовсе лунь тебя сожрет!» [86]Не так вспылит помещик чванный, Когда пан возный иск вчинит; Поживы не найдя желанной, Голодный вор не так сердит, — Как наш Латин тут распалился; Так на гонца он рассердился, Что губы искусал со зла, Великой яростью пылая И гнев свой царственный желая Излить на Турнова посла.

[87]В окошко глянув ненароком, Латин пришел в великий страх: Шумел народ пред царским оком На улицах и площадях, Толпа латинцев так и пёрла, Швыряли шапки, драли горло И лезли с криками вперед: «Война! Война против троянцев! Мы всех Энеевых поганцев Побьем, искореним их род!» [88]Царю чужда была отвага. Рубиться не любил он — страсть! От слова «смерть» Латин, бедняга, Готов был замертво упасть. Имел он стычки лишь в кровати, Когда не угождал Амате. В ту пору он уже был сед, Держался тихо и несмело, В чужое не мешался дело, Как всякий дряхлый старый дед. [89]Латин ни сердцем, ни душою Не пожелал войны никак. Запасшись мудростью большою, Чтоб не попасть ему впросак, Созвал к себе панов вельможных, Чиновных, старых, осторожных, Чье слово часто слушал сам. Уславши с глаз долой Амату, Их всех завел к себе в палату И речь сказал он старшинам: [90]«С угару вы или с похмелья? Вас черт ли за душу щипнул? Иль напились дурного зелья? Иль ум за разум завернул? Кто вбил в башки вам дурь такую? Я лить не стану кровь людскую. Когда я тешился войной? Разбойник ли с большой дороги Иль хищник я четвероногий? Мне ненавистен всякий бой! [91]Вдобавок был бы я глупенек, Когда бы воевать полез Без войска, без харчей, без денег. Мозги вам затуманил бес! Кто будет наш провиантмейстер, Кому доверю я казну? Никто из вас не хочет биться, Все только думают нажиться, Как следует набить мошну. [92]И царское скажу я слово: Коли зудят у вас бока, Иль ребра, иль спина — чужого Зачем просить вам кулака? Я крепко почешу вам спину И, если надобно, дубину Готов на ребрах сокрушить. Я послужить вам рад кнутами, И розгами, и батогами, Чтоб жар военный потушить! [93]Бросайте глупое гусарство И расходитесь по домам, Паны, вельможное боярство! А про войну — приказ мой вам! — Оставьте помыслы и речи. Толкуйте, не слезая с печи, Чего бы, мол, поесть, попить… Кто о войне проговорится, Кому во сне она приснится, Того пошлю куниц ловить!»^{113} [94]Сказав сие, махнул рукою, Напыжась грозно, вышел вон Надменной поступью такою, Что всякий был ошеломлен. Остались в дураках вельможи, У них повытянулись рожи, Никто и жизни был не рад. Рысцою в ратушу бедняги Метнулись после передряги, Когда уж наступил закат. [95]Совет они держали долгий, До хрипоты кричали тут; Шли про царя Латина толки, — Что, дескать, на него плюют, Его угроз ни в грош не ставят И всё равно войну объявят, Что рекрут набирать пора. При этом из казны Латина Просить не станут ни алтына, А только у бояр. Ура! [96]Итак, латынь зашевелилась, Троян задумала побить… Откуда ухарство явилось, Отколь взялась такая прыть? Царя ослушалось боярство, Вельможи взбунтовали царство. Вельможи! Лихо будет вам. Пропали головы и души! Обрежут всем носы и уши И предадут вас палачам. [97]О муза, — панночке парнасской^{114} Твержу, — спустись ко мне на час! Утешь меня своею лаской И опиши не без прикрас Латынь в разгар военных сборов: И рекрутов, и волонтеров, Порядок войсковой и лад, Оружие, мундиры, сбрую. Мне сказку расскажи такую, Где слово каждое впопад. [98]Бояре на листе бумаги Черкнули живо манифест, Чтоб войско собралось под стяги Из разных округов и мест; Чтоб головы при этом брили,^{115} Но чтоб у всех чуприны были И чтоб торчал с пол-локтя ус; Чтоб котелок и меть и ложку, Пшена, мучицы понемножку, Да сухари, да сала кус. [99]На сотни, на полки разбили Всё войско; для таких причин Пернач полковникам вручили, А сотникам — патент на чин. По городам полки назвали;^{116} По шапкам их распознавали. В ранжир построили вояк, Одели в синие жупаны И белые полукафтаны — Чтоб был казак, а не вахлак.

[100]Определили на квартиры, По сотням расписали рать И, нарядив людей в мундиры, Пошли присягу принимать. Верхами сотники финтили, Свой ус хорунжие крутили, И нюхал есаул табак. Ог новых шапок и жупанов Смесь раздувала атаманов И всех урядников, служак. [101]У нас в гетманщине, бывало,^{117} Свои обычаи велись. Равняясь, войско застывало Без всяких «стой, не шевелись!». Казацкий полк любой заправский — Лубенский, Гадячский, Полтавский — Все в шапках, словно мак, цветут. Нагрянут с копьями стальными, Ударят сотнями лихими — И подчистую все метут. [102]Здесь были также горлодеры, Головорезы, храбрецы, — Не рекруты, а волонтеры, Как запорожцы-удальцы. Конечно, регулярно ратью Не назовешь такую братью, Зато сердиты воевать: Украдут и живьем облупят, Пред сотней пушек не отступят, Коль «языка» велишь достать.

[103]На склад приволокли подарки Латинцы для своих дружин: Мушкеты, пики, янычарки, Винтовки, ружья без пружин: Горой лежали самопалы, В углу — фузей запас немалый, Пищалей и пороховниц. Там были страшные мортиры: Тряслись от выстрелов квартиры, И пушкари валились ниц. [104]Из ульев, буков и кадушек^{118} Спешили мушки сколотить, А причиндалы к ним — из вьюшек, Сновалок, донцев смастерить. Нужде не писаны законы: И водовозки, и фургоны, Колеса, грабли, помело, Песты, мочальные мазилки И погребальные носилки — В приказ пушкарский всё пошло! [105]Хоть рады были, хоть не рады, А про военный обиход Пришлось готовить впрок снаряды, — Так много, просто дрожь берет! Из глины ядер налепили, Для пуль — галушек насушили, Солили сливы — на картечь. В щиты корыта превращали, Из бочек днища вышибали, Прилаживали их у плеч.

[106]Беда без палашей и сабель! Ведь у латинцев Тулы нет.^{119} Ну что ж! Убит не саблей Авель, — Дубиной, слышь, он был огрет. Решили все из деревяшек Понастрогать казацких шашек, А вместо ранцев, так и быть, Лукошки, кузовки, плетенки, С какими ходят по опенки, Для новобранцев раздобыть. [107]Всю амуницию пригнали; На сало били кабанов. Сушили сухари, взимали Везде подымщину с дворов. И расписали напоследок, Кто — выборный, кто — подсоседок, Кто — конный, пеший, кто — с тяглом, Кто — за себя, кто — на подставу, В какое войско, сотню, лаву. Порядок навели кругом. [108]Здесь муштровали рать помногу: Метать учили артикул, Выкидывать красиво ногу, Мушкеты брать на караул. Была у всех одна забота: Шагает левою пехота, А клячи — правой марш вперед! За регулярность у боярства Сходило ратное фиглярство. Грозились на троянский сброд! [109]На страх Энею ополченье В латинском царстве поднялось. Повсюду началось ученье. Хлебнуть солдатчины пришлось. На прутьях девки гарцевали, Хлыстами хлопцев муштровали, Меж тем как старые хрычи, Баталии примерной ради, Своих старух держа в осаде, Их штурмовали на печи. [110]К войне рвались латинцы смело. Не столько требовала честь, Как придурь в головах засела И надо было в драку лезть. Три дня подряд свои пожитки В горячке до последней нитки Спешили жертвовать на рать. Отчизне в помощь отовсюду Тащили хлеб, казну, посуду. Уж было некуда девать! [111]Старалась о войне Амата И хлопотала, как могла. Казалась ей постылой хата, На улице она жила. А женщины с Аматой спелись И, словно белены объелись, Всех подстрекали воевать, Водили с Турном шуры-муры И зареклись, хоть вон из шкуры, Энею девки не отдать! [112]Коль женщины не впору встрянут — Сперва захнычут невзначай, Затем соваться всюду станут, — Советчицам лишь волю дай! Тогда забудешь о порядке, Пойдет все к черту без оглядки, О женщины! Не утаю, Что, если б вы побольше ели И меньше тарантить умели, За это были бы в раю. [113]Пока, беснуясь, Турн посланцев В соседние державы шлет, На сукиных сынов троянцев Искать управы всех зовет. Пока Латин от потасовки Скрывается в своей кладовке И ждет, когда беде конец, Пока Юнона всюду вьется, Пока богине сбить неймется С Энея свадебный венец, — [114]Гудит сигнал тревоги ратной, Скликая на войну латынь. Бьет злоба в колокол набатный. Сумятица, куда ни кинь, Шум, гомон, крики, звон клепала; Уже война, подняв забрало, В кровавых ризах тут как тут. За ней — раненья, смерть, увечье; Безбожность и бесчеловечье Подол плаща ее несут.

[115]В земле латинской синагога Стояла с дедовских времен Для Януса, лихого бога,^{120} И был о двух обличьях он. Пригожи с виду или хари Дня устрашенья смертной твари — Про то молчит Вергилий сам. Известно, впрочем, по преданью, Что мир в стране сменялся бранью. Как только отмыкали храм. [116]По звону люди всколыхнулись, К войне у всех припала страсть. Ворота храма распахнулись, И Янус, как разбойник, шасть! В сердцах латинских бедокуря, Военная взыграла буря, И каждый ухарством объят. «Войны, войны!» — кричат, желают, Гееннским пламенем пылают, Стремятся в битву стар и млад. [117]Однако для такой затеи — Где должностной народ? Где власть? Нужны же войску грамотеи И мастера на счетах класть! Замечу кстати, не речами Питают войско, а харчами, И воин без вина — хомяк. А без прелестницы-злодейки, Без битой меченой копейки Нам воевать нельзя никак. [118]Златые были дни Астреи,^{121} И славный был тогда народ; Менялу брали в казначеи, А фигляры писали счет; Раздатчик порций был аптекарь; Картежник был усердный пекарь, Гевальдигером был шинкарь, Слепорожденный был вожатый, Косноязычный был глашатай, Шпион из церкви пономарь. [119]Возможно ль описать словами Латинцев ошалелый вид? Они уж признавали сами, Что в головах у них гудит. От спешки впрямь оторопели, Метались, как в котле кипели, Всё делали наоборот: Что строить нужно, то ломали, Что кинуть — с полу поднимали, Что класть в карман — то клали в рот. [120]Теперь мы знаем, как латинцы Поход готовят на троян, Какие припасли гостинцы Энею нашему в изъян. Еще проведать бы недурно, Какой ждать каверзы от Турна? Он — хват, сам черт ему не брат! Уж коли пьет — не проливает, Уж коли бьет — так попадает. Людей, как мух, давить он рад. [121]Турн витязь был не из последних. И, трубки раскурив, тотчас Все корольки земель соседних, Считая просьбу за приказ, Пошли в поход со всем народом, И с потрохами, и с приплодом, Чтоб Турну-удальцу помочь: Энею помешать жениться, Не дать в Латии поселиться, К чертям прогнать энейцев прочь! [122]Не туча солнце заслонила, Не буйный вихрь кружил, пыля, Не стая галок чернокрыла Слеталась нынче на поля. По всем шляхам, гремя булатом, Шла рать навстречу супостатам, К Ардее-городу спеша.^{122} Казалось, пыль до неба вьется, Сама земля, казалось, гнется. Эней! Прощай твоя душа!

[123]Мезентий впереди Тирренский,^{123} И воинства за ним стена. Точь-в-точь полковник так Лубенскин^{124} Свой полк в былые времена Вел к земляным валам Полтавы (Где шведы полегли без славы) — Полтаву-матушку спасать. И шведов-чудищ нет в помине, И вал исчез, — осталось ныне^{125} Одни бульвары нам топтать. [124]Затем на битюгах тащился Авентий-попадьич, байстрюк,^{126} И с челядью он обходился, Как с прихлебалами барчук. Знакомому был пану внучек, Господских кобельков и сучек И лошаков менять умел. Разбойник от рожденья — бучу Любил поднять, валил всех в кучу И чертом, бирюком глядел. [125]А дальше конница стремилась, Испытанное войско шло: Там атаман был Покотиллос,^{127} А есаул Караспуло, Лихие греческие части Они везли с собою сласти — Пирожные, кебаб-калос, А также мыло, рис, оливы — Всё, чем богат их край счастливый: Морея, Дельта, Кефалос.^{128} [126]Сынок Вулканов, из Пренесте Цекул в Латию с войском шел.^{129} Не так ли с Сагайдачным вместе Казаков Дорошенко вел?^{130} Он с бунчуком скакал пред ратью, А друг его хмельную братью Донской нагайкой подгонял. Рядочком ехали-пылили И смачно трубками дымили, А кое-кто в седле дремал. [127]Нептунов сын, буян, вояка, Мезап за ними следом брел.^{131} В бою был сущая собака И лбом бодался, как козел. Боец, горлан и забияка, Стрелок, кулачник и рубака, И дюжий из него казак. В виски кому-нибудь вопьется — Тот насухо не отдерется. Точь-в-точь как ляхам — Железняк! [128]Другой дорогою — обходной — Агамемноненко Галес^{132} Стремглав, как пес к воде холодной, Летит врагу наперерез. Галес орду велику, многу Ведет рутульцу на подмогу. Тут люди всяких языков:^{133} Аврунцы есть и сидицяне, Калесцы и ситикуляне И пропасть разных казаков.

[129]Сыночек панский, богоданный Тезеевич пан Ипполит,^{134} В Ардею прется, дьявол чванный, И воинство за ним валит. Барчук упитанный, смазливый, Чернявый был, сладкоречивый, И мачеху он искусил; Держал богинь лишь на закуску, А смертным не давал он спуску, Брал часто там, где не просил. [130]Ей-ей, и сосчитать не сможешь Народов тех, что здесь толклись. И на бумагу не положишь, — Откуда все они взялись? Не нам чета, в другое время Вергилий жил, а тоже темя Чесал он, видно, в свой черед. Рутульцы были тут, сиканцы, Аргавцы, лабики, сакранцы И те, что черт их разберет! [131]Еще наездница скакала И войско грозное вела. Людей пугала и брыкала И всё, как помелом, мела. Девица та звалась Камиллой^{135} И от пупа была кобылой, Имела всю кобылью стать: Ноги четыре, хвост с прикладом, Хвостом хлестала, била задом, Умела говорить и ржать.

[132]Вы слыхивали о Полкане? Она была его сестра. Слонялись долго по Кубани, А род вели из-за Днестра. Сама Камилла, царь-девица, Воительница, чаровница, Была проворна на скаку, Из лука метко в цель стреляла И крови пролила немало, Должно быть, на своем веку. [133]Такое сборище грозилось Энея распатронить в пух; Когда Юнона обозлилась Уж затаить придется дух! Жаль, жаль Энея нам, однако! Неужто Зевс его, как рака, На мель позволит посадить? Иль избежит он сей напасти? Увидим это в пятой части, Коли удастся смастерить.