Энеида(илл. А. Базилевича)

[88]Еще какие-то горюхи С куделями на головах — Девицы честные, не шлюхи — В кипящих мучились котлах. Они при всех держались крайне Умильно, а грешили втайне, Не выносили за порог. Смолой горячей после смерти Им щеки залепляли черти И припекали недотрог [89]За то, что свой румянец блеклый, Заёмной не стыдясь красы, Изрядно подправляли свеклой, Вовсю белили лбы, носы, Из репы подставляли зубы, Примазывали смальцем губы, А если не было грудей, Совали в пазуху платочки, Бока топорщили, как бочки, Желая в грех ввести людей. [90]А бабы старые трещали, Поджариваясь на углях, За то, что день-деньской ворчали, Судили о чужих делах, Упрямо старину хвалили, А молодых трепали, били, Добро стороннее блюли, Забыв, как жили в девках сами. Как баловали с казаками Да по дитяти привели. [91]Шептух и ведьм колесовали; Все жилы вытянув из них, Без мотовил в клубок свивали, Чтоб не чинили козней злых, На помеле чтоб не летали^{69} Да на шестке чтоб не пахали, Не ездили на упырях, Чтоб ночью спящих не пугали И чтоб дождя не продавали, Не ворожили на бобах. [92]А чем карали в пекле сводниц — Чур с ним! Зазорно молвить вслух. Терзали дьявольских угодниц. Чтоб не вводили в грех простух, Не подбивали жен примерных Венчать рогами благоверных, Не опекали волокит, Чужим добром их не ссужали, На откупе чтоб не держали Того, что прятать надлежит. [93]Эней увидел там страдалиц — В смоле кипящих дев и вдов. Из них вытапливался смалец, Как из отменных кабанов. Там были бабы, молодицы, Мирянки были и черницы, Немало барышень и дам: Кто — в кунтуше, а кто — в накидке, Кто — в стеганом шелку, кто — в свитке Был женский пол в избытке там.

[94]Но эти души не сегодня И не вчера пришли туда. Умерших пламя преисподней Не припекало без суда. Все новички в другом загоне Толклись, как молодые кони, Не зная участи своей. Приговоренным было хуже. Об их судьбе вздыхая вчуже, Другую дверь открыл Эней. [95]И очутился он в кошаре, Где трепыхалось много душ, И затерялся в их отаре, Как в логове змеином уж. Все ждали с трепетом решенья, Перебирали прегрешенья: Куда качнутся, мол, весы? Кого, гадали, в рай отправят? Кого гореть в аду заставят? Кому из них утрут носы? [96]Там было размышлять вольготно И обсуждать свои дела; Пускались в россказни охотно — Откуда чья душа пришла. Богач на смерть пенял, сердился: Деньгами не распорядился — Кому, за что, какую часть. Скупца досада разбирала: На белом свете пожил мало И не повеселился всласть. [97]Сутяга толковал указы. Опутав многих, этот плут Расписывал свои проказы И рассуждал про наш Статут.^{70} Мудрец толмачил до надсады Про физику да про монады, Про мирозданье он твердил. А вертопляс кричал, смеялся, Бахвалился и удивлялся, Как женщин за нос он водил. [98]Мундира с пуговками ради, Как дышло повернув закон, Судья остался бы внакладе: В Сибирь бы прогулялся он. «Но смерть вмешалась в это дело, — К рассказу добавлял он смело, — А то б не миновать плетей!» А лекарь мельтешил с ланцетом, Слабительным и спермацетом И хвастал, как морил людей. [99]Похаживали женолюбы — Всё фертики да барчуки. Покусывали ногти, губы, Фуфырились, как индюки; Вздыхая, очи воздевали, О прежней жизни горевали. Пришлось им рано умереть. Не заслужили громкой славы И не успели для забавы Кому-то морду утереть. [100]Хлыщи, картежники, пьянчуги, Прожженный, разбитной народ — Лакеи, конюхи и слуги, И повара, и скороход, Держась как можно бесшабашней, Калякали про плутни, шашни, Хвалили ловкачей, проныр, Что господам очки втирали, В карманах шарили, таскали Платки да бегали в трактир. [101]Не стало вертихвосткам ходу, Слонялись вяло, как-нибудь. Им всем — хоть бы с моста да в воду. Беда, коль некому моргнуть! Здесь простофилям ворожейки Уж не гадали, а злодейки, Что девок любят истязать, Зубами в гневе скрежетали: Служанки их не почитали И не желали угождать. [102]Чернее головни Дидону Внезапно повстречал Эней. Как подобает но закону, Шапчонку сбросил перед ней: «Здорово! Глянь-ка… Что за чудо? Сердешная! И ты оттуда, Из Карфагена приплелась? Себе искала злую долю? Иль нажилась на свете вволю? Какого беса ты сожглась? [103]Была румяной, круглолицей — Такой, что губки облизнуть! И не терпелось молодице Скорее ноги протянуть! Какая из тебя утеха? Никто не взглянет и для смеха! Придется в пекле пропадать. А я не виноват, ей-богу, Что поспешил тогда в дорогу: Мне приказали тягу дать! [104]Но я готов с тобой спознаться, Зажить по-прежнему точь-в-точь, Не разлучаться, женихаться, Как раньше, — если ты не прочь. Пойдем! Тебя я поцелую, Притисну к сердцу, помилую…» Но отказала наотрез Ему Дидона: «Поцелуйся Хоть с чертом, а ко мне не суйся! Расквашу рыло, чтоб не лез!»

[105]Ее и след простыл… Сначала Эней опешил, стал в тупик. Яга, однако, проворчала, Чтоб долго не чесал язык. И то сказать, совет был добрый: Пересчитать Энею ребра Кому-нибудь пришло б на ум, Чтоб не тревожил душу вдовью, Бабенок не морил любовью И прах не поднимал на глум. [106]Эней с каргой — давай бог ноги! В гееннскую забравшись глушь, Он повстречался на дороге С ватагою знакомых душ, И начались у них объятья, Челомканье, рукопожатья: Князька любили своего! Эней вгляделся в оборванцев И многих опознал троянцев, А первым делом — вот кого: [107]Педька, Терешка, Шелифона, Панька, Охрима и Харька, Леська, Олешка и Сизона, Еська, Пархома и Феська, Стецька, Ониська, Опанаса, Свирида, Лазаря, Тараса… Еще нашлись Остап, Овсий И те, что по волнам шатались Да в море синем и остались. Средь них — Вернигора Мусий… [108]Кагал устроили великий. Галдеж поднялся, хохотня. Не умолкали гомон, крики, Вранье, прибаски,трескотня. Давнишнее припоминали, Уже и лишнее болтали. Эней судачил пуще всех. Побалагурили маленько, И, хоть сошлись друзья раненько, Он задержался, как на грех.

[109]Пришлось не по нутру Сивилле, Что разбрехался он вконец, Что дитятко затормошили И не опомнится птенец. Сивилла на Энея взъелась, Раскаркалась и расшумелась. Эней в испуге задрожал. Троянцы тоже все струхнули Да врассыпную и махнули, А он за бабкой побежал. [110]Пожалуй, пару добрых гонов — Чтоб не соврать — они прошли И хаты, и дворец Плутонов Как раз увидели вдали. Карга Энея в бок толкнула И на хоромы пальцем ткнула: «Здесь проживает пан Плутон С женой своею, Прозерпиной. К нему-то с золотой ветвиной Тебя веду я на поклон». [111]Пришли под самые ворота И услыхали: «Кто идет?» — От бабы скверной, криворотой;^{71} Она у запертых ворот Отвратным пугалом торчала И била в медное клепало, Как в панских водится дворах. У ней на голове и шее Клубками шевелились змеи, Смертельный нагоняя страх. [112]Она без хитрости, без лести, Открыто, без обиняков, Встречала грешных честь по чести, Драла ремнями, как быков, Кусала, грызла, бичевала, Крошила, шкварила, щипала, Царапала, порола, жгла, Пилила, корчила, топтала, Рвала, вертела, шпиговала, Тянула жилы, кровь пила. [113]Увидя бабы облик мерзкий, Эней, бедняжка, обомлел. Ягу спросил он, — кто так зверски Терзать несчастных повелел? Сивилла рассказала честно Всё то, что было ей известно: Мол, есть в аду судья Эак;^{72} Он смертной казнью не карает, Но истязать повелевает. Прикажет — вот и мучат так!

[114]Ворота сами разомкнулись, И с веткой, что горит как жар, Сивилла и Эней толкнулись К царице — поднести ей дар; Пришли почтить ее особу И облегчить ее хворобу, Да набежали сторожа! Хоть не прибили пары нашей, Однако проводили взашей: Недужна, дескать, госпожа! [115]Зато открылся без заминки Покой подземного царя, Где ни соринки, ни пылинки, Оконца сплошь из янтаря, В начищенных гвоздочках стены, Везде порядок, блеск отменный, Куда ни глянь — сусаль, свинец, Сверканье меди и булата, Светлицы убраны богато. Ну панский истинно дворец! [116]Вошли в Плутоново жилище Разинув рты Эней с ягой И, вылупив на лоб глазищи, Дивились красоте такой. Подмигивали, усмехались, Локтями то и знай пихались. Эней причмокивал, свистал: «Вот тут-то праведные души Ликуют, бьют небось баклуши!» Эней и этих повидал. [117]Они сидели, руки сложа, Для них и в будни праздник был: Покуривали трубки лежа, А кто хотел — горелку пил. Но угощались там не пенной, А третьепробною, отменной (Ей вкусу придавал бадьян), А также запеканкой пряной, Анисовой или калганной. В ней были перец и шафран. [118]Вареники, оладьи, пышки На блюдах высились горой. Все наедались до одышки Пшеничных калачей с икрой. Там кушали паслен, клубнику, Чеснок, рогоз, терн, ежевику, Крутые яйца с сыровцом, Какую-то глазунью — чудо! — Немецкое, не наше блюдо, — А запивали всё пивцом.

[119]Где ждало грешников бездолье И приходилось им страдать, Там было праведным приволье, Заслуженная благодать. Им дозволялось без помехи По вкусу выбирать утехи. Творился полный ералаш: Кричи, молчи, вертись, пой, слушай, Лежи, валяйся, спи, пей, кушай, Рубись — и то дадут палаш! [120]Но чваниться и зазнаваться, Насмешками глаза колоть И брат над братом издеваться Не смели — упаси господь! Раздоров, стычек, ссор пустячных, Ругни, обид, расправ кулачных В заводе не было у них. Все жили в дружбе и приязни И женихались без боязни Ревнивых ябед, козней злых. [121]Точь-в-точь как на святой неделе, Совсем не скучно было там И — словно вы зипун надели — Ни холодно, ни душно вам! Кому что вздумается — сразу Появится, как по приказу: Моргнешь — и с неба упадет. «Скажи, кто — праведники эти?» – Ягу спросил Эней, заметя, Что им со всех сторон почет. [122]«Они, поверь, не толстосумы, — Сивилла молвила в ответ, — И не чиновные — не думай! — И не с брюшком округлым, нет! Не те, что в дорогих жупанах И в кармазинах, и сафьянах; Не те, что с четками в руках, Не рыцари и не вояки, Не те, что рявкают «и паки»,^{73} Не в златотканых колпаках! [123]То — бедняки, хромцы, юроды, Что слыли дурнями у всех; Слепцы, калеки от природы, Сносившие глумленье, смех; Все те, что летом и зимою, Голодные, с пустой сумою, Дразнили по дворам собак, С мольбой в оконницы стучали, Но «бог подаст» лишь получали И уходили натощак. [124]Тут бесприютных вдов немало, И девы-голубицы есть. Небось им юбки не вздувало, Они блюсти умели честь; И те, что, без родни оставшись, В домах сиротских воспитавшись, Попали в податной оклад;^{74} И те, что лихвы не лупили, А людям помогать любили,— Кто чем богат был, тем и рад. [125]И хоть на свете справедливой Не больно много старшины — Увидишь и такое диво! Бывают всякие паны. Будь сотник ты или значковый, Будь войсковой иль бунчуковый, — Коль праведную жизнь ведешь (Хоть господам не сродно это), Сюда без всякого запрета Ты после смерти попадешь». [126]«А почему ж, голубка сиза, — Эней спросил ягу опять, — Мне батьку своего, Анхиза, Не удалось нигде застать: Ни с грешными, ни у Плутона?» — «А для Анхиза нет закона: Где вздумается — там живи! — Карга сказала, хмуря брови. — Он родственник богам по крови И по Венериной любви». [127]Болтая, на гору взобрались, Присели отдохнуть слегка; Умаявшись, они старались Не проворонить старика, Посматривали то и дело: Искать уж им осточертело! Анхиз в ту пору был внизу, Похаживая по долине, Раздумывал о милом сыне, Готовился пустить слезу. [128]Но вдруг Энея ненароком Заметил он издалека И побежал вприскочку, боком — Обнять любезного сынка. Куда как не терпелось деду Начать с Энейчиком беседу, Его услышать голосок. Порасспросить по-стариковски И в губы чмокнуть по-отцовски, Наедине побыть часок. [129]«Здорово, дитятко, сыночек! — Энею закричал Анхиз. — Не мог прийти без проволочек! Заставил ждать себя! Стыдись! Ступай скорей к родному бате! Мы всласть наговоримся в хате». Но, слюни распустив, сынок Стоял дубиной, обалдуем, И обменяться поцелуем Он с мертвецом никак не мог.

[130]Родитель разгадал причину, С чего сынок ему не рад. Обнять хотел он сиротину, Да получилось невпопад. Анхиз тогда изрек рацею, В которой предсказал Энею, Каким он будет хлопцам дед И чем его, Энея, дети Прославятся на белом свете, Какой оставят в жизни след. [131]А в пекле — на-поди! — веселье Случилось вроде вечерниц. Там собралась не для безделья Гурьба девчат и молодиц: Кто стал загадывать загадки, Кто — в ворона играть, колядки Да песни свадебные петь; И паклю жгли, и ворожили, И по спине жгутами били; Всю ночь готовы были бдеть. [132]Тугие косы и косицы Укладывали там венком, И от «венгерки» половицы Тряслись, ходили ходуном: Там «тесной бабой» забавлялись, В трубе о суженых справлялись, Шли полночью в безлюдный дом: Щетину девушки палили И олово на свечке лили, Подслушивали под окном. [133]К девчатам своего Энея Анхиз привел и усадил; Как неуча и дуралея, Принять в беседу попросил: «Уж вы сыночку послужите, Свое уменье покажите, Покличьте лучших ворожей И дайте нам ответ нелживый: Счастливый или несчастливый, Удатный, нет ли мой Эней?»

[134]Дивчина там была — воструха: Ловка, быстра, шустра, умна, Плутовка — так и лезет в ухо! Увертлива, как сатана, Насмешница и озорница, Гадать большая мастерица — И тем прославилась как раз; Брехню состряпать ей в привычку, Кому-нибудь приляпать кличку И угодить не в бровь, а в глаз. [135]Проныра, знахарка, шептуха, Не размышляя, к делу — шмыг, Застрекотала прямо в ухо: «Давай-ка загадаю вмиг! Не ошибусь и точка в точку Родному твоему сыночку Правдиво предскажу судьбу. Ей-богу, не совру Энею! Умом раскинуть я умею, Любую знаю ворожбу». [136]Вот ремеза гнездо дивчина Вложила в глиняный горшок И сорванных на Константина^{75} Ведьмовских трав сухой пучок. Подснежник, васильки, цикорий, Зоря, шалфей — в ее наборе, И ландыш, зверобой, чебрец. Всё это залила водою, Прозрачною, непочатою, Сказавши несколько словец. [137]На жар поставила, накрыла Щербатым черепком горшок. Энея рядом посадила, Чтоб раздувал он огонек. И вот уже кипит, клокочет, Шипит, пузырится, бормочет, Ворочается сверху вниз: Эней насупился, не дышит, Он голос человечий слышит, Насторожился и Анхиз.

[138]Раздули огонек нехудо, Горшок заклокотал сильней. Из раскаленного сосуда Стал голос явственней, слышней: «Энею горевать не надо. Анхиза и Венеры чадо, Он расплодит великий род. Сей род обширный, стойкий, смелый В чужие вторгнется пределы И под себя их подомнет. [139]Чувствительные перемены Произведет в своем краю И, римские воздвигнув стены, Там заживет он, как в раю. До той поры не загорюет, Пока, склонясь, не поцелует^{76} С ноги святейшей постола. Теперь довольно! Убирайся! С покойным батюшкой прощайся, Покуда голова цела». [140]Отцу не слишком улыбалось Так скоро отпустить сынка, — Не думалось и не гадалось, Что встреча будет коротка И доведется столь поспешно Бежать Энею из кромешной. И, провожая свой приплод, Слезами старый обливался, С Энеем крепко обнимался, Кричал Анхиз, как в марте кот. [141]Сам-друг с ягой пришлось Энею Махнуть оттуда напрямик. Он без конца ворочал шею, Но скрылся из виду старик. Из пекла вышли потихоньку, Пустились дальше полегоньку, Эней своих узрел опять: Троянцы дрыхнули вповалку. Он отшвырнул суму и палку И тоже завалился спать.

Часть четвертая

[1]Обедка три не поденькуешь^{77} На муторне и засердчит. Тогда тоскою закишкуешь И в буркоте заживорчит. Попробуй позубать жевами, Харчудок нажелуть пихами! Веселье сразу понутрит, Об лихо гряпом заземлюешь, Про свой забуд поголодуешь, К досаде бег и учертит. [2]Да что язычить зря болталом. Не басню кормом соловят. А ну закошелькуй бряцалом! Небось бренчата заденьжат. Коли давало спятакуешь — Узнащее свое грядуешь: Куда плавам теперь челнать, И что с тобою впередится, И как ловчей уминервиться, Чтоб угодиле Юнонать?» [3]Всю тарабарщину, до слова, Не я придумал, видит бог. Лишь мозг Сивиллы бестолковой Такую чушь состряпать мог. Карга недаром ахинею Плела — пророчила Энею, Что с ним стрясется, где и как. Хотела, напустив туману, Ударить крепче по карману, Хоть был Эней совсем бедняк. [4]Что делать! Нужно догадаться И как-то узел разрубить. Да с ведьмою не торговаться, Чтоб горьких слез потом не лить. Сынок Анхизов старой суке Сказал спасибо на науке, Грошей двенадцать в руку дал. Задрав исподницу, Сивилла В мешочек медяки сложила И сгинула как черт слизал!

[5]Эней Троянец от хрычовки Избавился и к морю шасть. Он от Юноны ждал издевки, Боялся к сатане попасть. Все разом на челны метнулись, Баграми тотчас отпихнулись. По ветру славно было плыть. Кипела дружная работа, Махали веслами до пота. Челны летели во всю прыть. [6]Плывут — а ветры не на шутку Пустились выть, реветь, свистать. Энею задали закрутку, И некуда ему пристать. Челны швыряло, бултыхало, Торчмя и боком колыхало — Не удержаться на ногах! Трясло троянцев мелкой дрожью, И, положась на волю Божью, Они играли на зубах.