Энриет. Логос 1

Его визг окутал тело приятной пеленой, как окутывает теплый ветер замершее тело. Прилив новых сил не заставил себя ждать и наполнил разгоряченное и ноющее тело.

Уклонившись от удара слева, который наносил самый большой противник, я ударил в ответ по животу, но он словно и не почувствовал. Ухо обожгло тупой болью. По темечку хорошо зацепило ногой. От такого сильного удара, я улетел к другой стенке коридора, и сразу же встал.

Рядом со стеной уже поджидал третий противник, но он не был так храбр. Стоило мне замахнулся, как мерзавец отскочил и стал поджидать подлый случай, дабы нанести внезапный и неожиданный удар. С ним надо быть осторожнее.

Чья-то рука летит в сторону лица, и тело тут же без промедления уворачивается. Издается яростный крик боли — рука Герасима, самого большой из кучки уродов, ударилась об стену с приятным для сердца хрустом, и сейчас он стоит на коленях, держа неестественно согнутую в запястье руку. Не думая, я наношу со всей силы удар ногой по его лицу. Он с грохотом падает навзничь, перестав кричать и двигаться.

Спина разлилась адской болью, отпечатавшись вспышкой в глазах. Я упал на пол.

— Гад! Убью тебя, убью.

Алексей начал пинать ногами. Улучив момент, я схватил летящую ногу и впился в нее зубами. Он закричал и попытался отойти, но в итоге споткнулся и упал. Взлетев с пола, я приземлился ему на грудь, и начал наносить град ударов по его лицу. Его руки были прижаты моими ногам, и он не мог ничего сделать. Все что мог, это неистово кричать и просить пощады. Ярость усилила удары, превращая руки в молоты. Каждый удар был подобен удару молотом по наковальне. Медленно, метко и сильно.

Воля к сопротивлению Алексея исчезала на глазах. Он уже не двигался, глаза заплыли, лицо превратилось в кровавое месиво. Мой взор застилала мгла. Я ничего видел, не соображал.

— Сволочь, сволочь. За Диму. За все. Сволочь. Убью, убью. Сволочь. За Диму — я выплевывал одни и те же слова, прибавляя силы своим ударам.

Где-то позади послышались крики и шум. Кто-то схватил меня и оттащил от лежащего тела.

Подлец, который практически не участвовал в драке, стоял у учителя, и говорил что-то, показывая на меня. Герасим сидел на полу и держался за голову. Мою голову повернули лицом медсестре. Она мне что-то говорила, но я не понимал ни слова. Я думал лишь о том, что смог хоть как-то отомстить за Диму, но от таких мыслей становилось лишь почему-то больнее.

Затем взгляд встретился с Настей. Она стояла позади медсестры. Она закрыла рот руками. Ее тело мелко дрожало, как колос на ветру.

Начала собираться толпа зевак.

Я еще раз посмотрел на Алексея — над ним что-то колдовали. Мое тело не отвечало на команды. Ко мне начали возвращаться чувства, эмоции, тело обволокла боль. Боль, что разрывала мне сердце, и боль, что пульсировала в кулаках. Я потерял сознание.

Очнуться в медицинском кабинете на кушетке было не таким уж и плохим вариантом после случившегося. Удивительно, что меня не окружает десяток оперативников, ну или хотя бы не сидит с угрюмым видом участковый. Попытки встать не возымели никакого успеха. Тело отозвалось острой болью, пронизывающей каждый сантиметр. Осторожно повернув голову, мне попались на глаза часы. Половина двенадцатого. А что это значит? Это значит, что пора собираться ехать к Диме.

Пересилив боль, я встал и надел обувь, стоящую возле кушетки.

— И куда ты собрался? — медсестра с врачебной важностью следила за моими действиями, перекрестив ноги.

— Мне надо идти.

— После случившегося ты думаешь, что можешь просто уйти?

— Надеюсь, Алексей сдох.

Взгляд медработника похолодел.

— Он сейчас в больнице, его на неотложке увезли. Ты ему все лицо раскроил, нос сломал, зубы. Рот порвал. Ты осознаешь, что сделал?

— Жалко, что не сдох.

— Тебя ждет декан. Раз стало лучше, то иди сразу к нему.

Поправив одежду, я вышел из кабинета. Перед тем, как закрыть за собой дверь я попрощался, но медсестра никак не отреагировала.

Каждый шаг давался с трудом: тело болело, а хромая походка бодрости не прибавляла, но, если рассуждать глобальнее, то чувствовал себя нормально.

Да, меня никогда так сильно не били. Чую, сидеть нам с Димой вместе в тюрьме, да в камерах соседних. Да байки травить, да выть на Луну.

Легкая ледяная улыбка пробежала по губам, заставив немного усмехнуться — нехило их побил. Уверен, они будут настаивать на том, что я нанес им побои. Что они, наполненные силой сочувствия и дружелюбия, подошли ко мне, дабы узнать, что случилось у одногруппника. А я, в порыве злости и зависти, предвидя последствия и желая их наступления, напал на них! Избил! Но я не жалю, совсем не жалею.

Ах! Какие же это побои? Они же ни в чем не виноваты! Абсолютно. А равно, все было совершено мной из хулиганских побуждений! Какой же негодник. Однозначно уголовник. Весь в отца.

Мне навстречу шла Настя, которую я сразу и не заметил из-за захвативших разум мыслей. Она подбежала ко мне. Ее глаза были красными. Опять она.

— Петя — раздался тихий едва-едва слышимый шепот.

Я ничего не ответил. Даже не посмотрел на нее. Не мог. Я молча прошел мимо нее. Мою холодную и ноющую руку обожгло. Посмотрев за плечо, я увидел, как Настя держит обеими руками мою руку.

— Постой — повторила она.

Я развернулся.

— Я…

Она не успела ничего сказать, мои руки оказались на ее плечах, а затем стали медленно опускаться вниз, прижимая ее тело к себе.

Ай! Терять уже нечего. Разве может быть хуже?

Я прижал ее к себе со всей силы. Она не вырывалась, не возмущалась, а потом и вовсе положила свою голову на мою грудь, и попыталась обхватить талию.

Сколько мы так стояли, я не знаю. Мне надо было идти, поэтому медленно опустил ее, и пошел к декану. Настя догнала меня и взяла за руку.

Мы так вместе в тишине, держась за руки, дошли до кабинета декана. Она отпустила мою руку, и осталась возле кабинета. Постучав три раза по двери, я зашел внутрь.

— Здравствуйте, Егор Сергеевич.

Внутри кабинета был только декан — Вихреев Егор Сергеевич. Он стоял у приоткрытой форточки и курил. Мне не оставались ничего, как стоять и входа и ждать, когда он обратит на меня внимания.

Минут пять он молча смотрел в окно, медленно вдыхая и выдыхая, наслаждаясь каждой секундой умиротворения.

— Присаживайся — декан прекратил курить, и указал рукой на стул.

Он еще некоторое время стоял у окна и ничего не говорил, а потом сел на шикарное место, указал рукой на листок с ручкой, которые лежали на столе передо мной.

— Пиши.

— Что писать?

— Пиши что было, из-за чего все произошло. Почему ты начал его бить, когда он просто мимо тебя проходил — голос декана был спокойным. Словно он уже определился во всем, осталось лишь завершить формальную часть.

— Но он просто мимо не проходил, а начал оскорблять моего друга.