Эра голодных псов

— Дурная игра, — кивнул Костас, набирая новый заказ. — Мы с Титом приняли её в расчёт.

— Но кое-кто готов идти за половинный гонорар.

Костас оторвался от планшета и улыбнулся Джервису — коротко, уголками губ.

— Знаешь, я не думал, что ты окажешься в нужном месте в нужное время.

— Я говорю не только о себе… возьми мне ещё этого ихнего мартини… язык не поворачивается такое говорить — придумать же надо: мартини! Ха! Пойло травяное, но — мартини!

— Практичные сволочи, — поднял глаза Мюир. — А говорят, двенадцатистопный стих мы у них украли. Вы такое видали, мэм? — спросил он у Киры.

— Признаться, мне не хватает образования, — невозмутимо ответила та.

— Я не сомневался, — вздохнул лиддан. — Одному мне образования хватает на всё. Вам не случалось, мэм, любоваться стереоживописью моего покойного дядюшки?

— Мю, — Айна сомкнула пальцы на шее главного энергетика, — или ты молчишь, или ты отправляешься в задницу.

— Я пойду танцующей походкой, — согласился лиддан и, резко встав из-за стола, оправил на себе складки роскошной фетты. — Прошу прощения, леди и джентльмены.

— Приспичило, — беззаботно заметил Костас, заканчивая заказ.

— Я вижу, Мю нынче в ударе, — покачал головой Джервис.

— После Максена, — тихо произнёс Тальберг.

Йорг поднёс к губам бокал и осторожно посмотрел на подозрительную для него троицу. Те всё так же сидели за своим столиком — проход Мюира через зал не произвёл на них ни малейшего впечатления.

«Ошибка? — подумал Детеринг. — Хотелось бы верить…»

Едва глоток благословенной каракешевой настойки укрыл его плащом льда, один из «тех» людей — крепкий, с залысинами и блестящими серебром висками — поднялся из-за столика и не торопясь двинулся в туман глубины зала.

Йорг скривился и, морщась, встал.

— Где оно… тут?

Глаза Костаса стали острыми, как две чёрные иглы.

— До конца и за угол, — добродушно ответил он. — Там разберёшься. С каракешевой бывает… да не спеши, а то споткнёшься!

Резную дверь, которая на семи известных и ещё нескольких непонятных Йоргу языках уведомляла почтеннейших посетителей, что за ней находится именно то, что им надо, он нашёл сразу. Открыв её, капитан едва не лишился дара речи. Перед ним были ещё три двери со светящимися схемами анатомии… одна предназначалась известным ему расам, за исключением глокхов, вторая — им самым, разглядывать странный комок на третьей схеме времени не было (много лет спустя, узнав, что третья дверь была шуткой в стиле Ярдвар и за ней открывалась грубая неоштукатуренная стена, офицер Детеринг пришёл в такое бешенство, что… но это случилось уже в другую эпоху, и платили за него совсем другие) — рывок двери, длинное, сверкающее нежно-зелёным светом помещение с гладкими стенами.

Корвар, подумал он. Разделение на М и Ж здесь вне закона, за саму мысль о таком можно получить вызов.

И ещё вопрос, справлюсь ли я с той же Вьекки?..

По левую руку шли непривычно широкие кабинки, по правую — писсуары, непохожие один на другой. Отдельно, в углу, два десятка прекрасно оборудованных рукомойников с тремя стволами и индивидуальной подсветкой золотых зеркал.

Искомый седоватый объект торчал в полукруглом закутке для омовения, задумчиво посасывая тонкую сигарку с непонятным острым запахом. Вежливо кивнув ему — всё-таки представители одной расы, — Йорг прошёл в зал и выбрал себе длинный красный писсуар. В какой-то момент ему стало смешно.

«В замке, — решил он, — закажу себе алый толчок. И пусть потом гости удивляются!»

За спиной у него зашумело, и он услышал, как скрипучий голос Мюира декламирует что-то малопонятное о горечи пустынного ветра и навсегда утерянных миражах.

— Мю! — пьяно крикнул он. — Ты скоро?

— Иду! — басовито ответил лиддан.

Энергетик вышел из кабинки абсолютно бесшумно и уставился на Йорга, который уже стоял лицом к нему. По его взгляду Детеринг понял, что хмель оставил лиддана. Не говоря ни слова, Йорг едва заметно кивнул, указывая на вход. Мюир повернул правый глаз, приказывая ему двинуться вперёд. Йорг улыбнулся.

Седоватый всё так же стоял у стены в умывальном пространстве, дымя сигарой.

— Пошли, что ли, — невозмутимо произнёс Мюир, проходя мимо. — Мне ещё надо бы… подвиньтесь, уважаемый…

Он сунул ладони под струю горячей воды, ловко ввинтил в неё третий — ионизирующий ствол и долго мылся аж до локтей, не глядя на полоскающегося рядом Детеринга.

Йоргу достаточно было сдвинуться на несколько сантиметров влево, и широкоплечий дядька, спокойно попыхивающий своей дрянью, оказался бы на сверкающем белом полу: кричащий от ужаса и готовый рассказать всё. Но команду мог отдать только Мюир.

— Не психуй, — чуть слышно приказал лиддан, когда они, лавируя среди столиков, шли через зал. — Это может быть чисто моим делом.

— Я не отдам тебя, — возразил Детеринг. — Их не трое, я знаю.

Мюир промолчал — но глаза его прочитал Костас.

На столе оставалось мало. Порозовевший Джервис рассказывал истории из своей довольно долгой флотской службы, заставляя хохотать Айну с Кирой. Тальберг же, наоборот, морщился. Костас допил последние глотки из своего бокала и врезал кулаком по столу.

— Едем к нам, Джервис! После Максена у нас полная кухня всякого барахла. Выпивка тоже найдётся. Что нам сидеть в этой толпе?

Джервис погасил сигарету и довольно посмотрел на Костаса.

— Я — только за! Вперёд! Чего-чего, а времени у нас пока ещё достаточно!

На выходе Костас приотстал, оказавшись рядом с Детерингом.

— Мюир имеет основания считать, что это касается дел его рода, — сказал он. — И потом, с чего ты взял? С пьяного трёпа этой придурни?

Йорг остановился.

— Есть вещи, о которых я не имею права говорить тебе, командир. Я знаю, что выгляжу как мальчишка…

— Вы и в шестьдесят так выглядите… не пугай меня.

— Тогда иди к дьяволу, брат-командир. Но сейчас мы — один экипаж, и я не позволю себе думать иначе.

Костас горько скривился и быстро прошёл через двери билдинга.

Вечерний холодок приятно прошелестел по лицу Йорга, прогоняя восторженное восприятие мира, вызванное ледяной каракешевой. Вокруг него сияли мириады огней, широченная улица, давящая на сознание колоссальными пирамидами светящихся билдингов, была абсолютно пуста. Он поднял голову, ожидая увидеть незнакомый рисунок созвездий… уже обретённый благодаря Драпендре штурманский опыт позволил ему сразу же найти голубое сияние Альтаира, а от него — примерно понять точку стояния. Тропическое небо чужого мира на миг заворожило его. Знакомые звёзды встали в понятный ракурс, и то ощущение одиночества, что так мучило его с момента нелепой гибели Марио Шерфа, исчезло — раз и навсегда. Ему захотелось увидеть прекрасные горы и хлещущие штормами океаны этого мира; он снова задрал подбородок, чтобы убедиться в своей, так неожиданно нахлынувшей силе.

Всё было ясно и понятно.

Он мог вести корабль сквозь чужие бездны, и чувства, переполнявшие его, не имели ничего общего с тем ленивым взглядом, с каким он недавно смотрел в ночное небо одного из имперских миров. Сейчас Йорг Детеринг испытывал одновременно горечь и восторг — горечь от своих недавних поражений, густо замешанных на понимании бессмысленности боя в невозможных для него условиях, и восторг знания того, что ничего невозможного для него больше нет.

Ему было страшно признаться себе: годы покорения ледяных вершин, дав ему глубокое понимание себя, не смогли всё же избавить его от ночного кошмара возможной ошибки. Впрочем, вся росская поэтическая культура, без которой говорить о боевом мастерстве немыслимо, — пронизана ужасом неверно нанесённого удара.