Эротизм без берегов

Вина «отцов» не ограничивается только воспитательной небрежностью, способствующей раннему падению детей. Живя в грязи, отцы буквально обрекают детей на гибель. В драме «Лига свободной любви (Школьные огарки)» некоего С. Р. Чернявского 16-летний гимназист Петя, к своему ужасу и омерзению, узнает, что его отец посещает публичные дома и заражен сифилисом. В то же время классный надзиратель Пети, объявивший в гимназии войну порнографии, бесцеремонно водит старшеклассников в сомнительные заведения. В итоге Петя, измученный гимназической рутиной, окруженный ницшеанствующими «огарками»-одноклассниками, совершает самоубийство [421] .

421

Чернявский С. Р. Лига свободной любви: (школьные огарки). Харбин, 1908 (СПбТБ).

Судя по негодующей тональности и общему дилетантизму этих произведений, так никогда и не увидевших сцены, можно допустить, что авторы были подростками или, по крайней мере, стояли близко к гимназической среде. Клеймя пороки «отцов», они явно симпатизировали молодежи и претендовали на право говорить от ее имени. Однако самый непосредственный отклик учащихся на слухи об «огарках» и лигах можно найти в многочисленных «письмах в редакцию» и даже стихотворениях, опубликованных в прессе (особенно — провинциальной) весной 1908 г. Из них становится ясно, что общепринятое представление властей о катастрофическом падении нравов среди учащихся в известной степени было сформировано самой молодежью и служило составляющим элементом ее постреволюционной идентичности. Несмотря на то что почти все, кто писал в редакцию, осуждали деятельность лигистов (что, казалось бы, говорит как раз о благонравии молодого поколения), сама идея морального кризиса редко подвергалась сомнению. Красноречивым примером могут служить следующие строки из стихотворения полтавского гимназиста, непосредственно откликнувшегося на слухи, будто и в его городе возникла «Лига свободной любви»:

Videant Consules! Как в тине братья, сестры утопают: Отцы и матери спокойно спят, — А дети их в неведеньи считают Любовью пошлый и гнилой разврат. Забыты люди, ученье, книги. Святыня попрана, — а совесть спит… Забыто все — и длань позорной «лиги» Над юностью веселою царит. Молчите вы?! Иль мало жертв сгубила Печатной пошлости толпа жрецов? Иль ждете вы, чтоб общая могила Покрыла родины младых сынов [422] .

422

Гимназист Евгений. Videant Consules! // Полтавский голос. 1908. № 256. С. 3. Здесь приводятся только первые три строфы. Стихотворение заканчивается призывом помочь погибающей молодежи.

Обладая обычной для этого жанра высокопарной тональностью, стихотворение уже самим названием создает впечатление надвигающейся катастрофы. Произнеся формулу полностью — «Videant consules, ne quid res publica detrimenti capiat», — сенат Древнего Рима во времена кризиса уполномочивал консулов действовать по своему усмотрению: «Пусть консулы следят, чтобы государство не пострадало». Хотя нельзя с уверенностью сказать, к кому поэт обращается (к ученичеству или к обществу вообще), стихотворение явно обыгрывает стандартный набор тем бульварной прессы: угроза тайных обществ разврата («длань позорной „лиги“»), отсутствие родительского надзора («отцы и матери спокойно спят») и популярность «порнографических» авторов («толпой жрецов печатной пошлости»). По сути дела, «Videant Consules!» — традиционная социальная элегия надсоновского типа, с той лишь разницей, что ее главная тема (преждевременная старость души, дряхлость современного поколения) теперь трактуется в «семейном» ключе [423] .

423

Ср. хотя бы стихотворения С. Надсона «Не вини меня, друг мой, — я сын наших дней…» (1883) или «Наше поколение юности не знает…» (1884).

Помимо стихотворений, провинциальные газеты охотно печатали письма учеников, призывавших своих ровесников противостоять натиску лигистов и бороться с развратом [424] . Леворадикальный журнал «Молодые порывы», уделявший, по словам редакции, «особое внимание культурно-просветительским начинаниям», опубликовал негодующий протест молодежи, в котором она требовала запрета рекламы не только порнографической литературы, но и презервативов. Хотя о «Лиге свободной любви» тут не упоминается, протест знаменателен тем, что он эксплицитно обращен к «родителям и воспитателям», которые — по идее юных авторов — должны защитить молодежь от таких объявлений. Кроме того, требуя поддержки старшего поколения, составители протеста создают образ молодежи как раздробленного коллектива, «слабая часть» которого «тянулась к заманчивым Саниным». Причисляя себя к «другой части», «чистой молодежи», протестующие все же высказывают сочувствие к своим слабым «сотоварищам», за благо которых они и выступают [425] . Если рассматривать протест как выражение коллективного самосознания молодежи, то становится очевидным, как остро она сама ощущала идею нравственного упадка «детей».

424

Окраина. 1908. № 212. С. 3; Окраина 1908. № 214. С. 2; Минский курьер. 1908. № 66. С. 3–4; Минский курьер 1908. № 67. С. 4–5.

425

Молодежь. Протест // Молодые порывы. 1908. № 2. С. 28.

Коллективные протесты молодежи заставляли некоторых журналистов делать утешительные выводы, что среди учащихся существует и антисанинское течение, оздоровительная роль которого могла быть очень значительной [426] . По мнению сотрудника «Полтавского голоса», цитировавшего коллективный протест группы возмущенных гимназисток, спасение от огарчества следовало ожидать скорее от молодежи, чем от взрослого поколения, которое не проявляло подобных инициатив [427] . Таким образом, наряду с точкой зрения на огарчество как на симптоматичное явление, выражавшее упадочный дух времени, существовала и другая, согласно которой оно распространялось только на худшую и в целом нерепрезентативную часть молодежи.

426

Б.а. Мелочи // Уральская жизнь. 1908. № 63. С. 3.

427

Б.а. Полтавская лига // Полтавский голос. 1908. № 256. С. 3.

В своей классической работе об английской молодежной культуре 1960-х гг. С. Коэн показал, что сосуществование этих противоречащих друг другу точек зрения характерно для изображения социальных угроз в средствах массовой информации. С одной стороны, молодежь представляется как «зеркало» общества, непосредственно отражающее все его болезни и недостатки. С другой, печать часто подчеркивает, что общество имеет дело с совсем немногочисленной группой хулиганов, которых не следует-де отождествлять с молодежью в целом (что Коэн называет «the Lunatic fringe theme») [428] . Из вышеизложенного следует, что слухи о лигах свободной любви в бульварной прессе подвергались такому же противоречивому осмыслению, в результате которого поведение молодежи могло считаться то «симптоматичным», то «нерепрезентативным». Недаром репортажи иногда завершались демонстративным заявлением о «непорочности» подавляющего большинства учащихся [429] .

428

Cohen S. Folk Devils and Moral Panics… Op. cit. P. 59–60.

429

В этом отношении представители левой и особенно народнической журналистики были гораздо более последовательны, ставя вопрос о характерности «Лиги свободной любви» в прямую связь с социальным происхождением ее предполагаемых членов. Будучи уверены в том, что сексуальные «аберрации» имеют социальную подоплеку, они пытались толковать огарчество, или «санинство», как порождение извращенной элиты, гнавшейся за острыми ощущениями. По мнению известного журналиста А. Пешехонова, например, половые «эксцессы», которым было посвящено творчество Арцыбашева и Кузмина, шли «главным образом из центра, из среды богатых и сильных» (см.: Пешехонов А. На очередные темы: «Санинцы» и «Санин» // Русское богатство. 1908. № 5. С. 130). Другой автор утверждал, что увлечение огарчеством захватило и деревню, но приписывал эту тенденцию полностью влиянию города. Если там учреждение Лиги свободной любви было вызвано скукой и пресыщением, то в деревне огарчество свидетельствовало о неудовлетворенности молодежи, уже успевшей ознакомиться с городским укладом жизни (см.: Аграев Г. Недуг молодежи // Русская школа. 1908. № 10. С. 110). О политизации дискурса сексуальной патологии см.: Берштейн Е. «Psychopathia sexualis» в России начала века: политика и жанр // Эрос и порнография в русской культуре. М., 1999. С. 414–441. См. также: Engelstein L. The Keys to Happiness: Sex and the Search for Modernity in Fin-de-Siecle Russia Ithaca; L., 1992. P. 165–211.

Однако необходимо отдавать себе отчет в том, что представление о небывалой распущенности школьной молодежи в известной степени разделяла и она сама. Об этом свидетельствует дискуссия в орловской прессе в 1907 г. и коллективные протесты школьников других городов в 1908 г. Можно сказать, что реакция учащихся на слухи о лигах свободной любви воплощала в себе тот самый парадокс, который описал Коэн: предполагаемое поведение лигистов воспринималось как нерепрезентативное, вызывая протест у тех, кто причислял себя к «чистому большинству» [430] . В то же время существовало устойчивое мнение, что открытый разврат широко распространен среди молодежи и что в целом «мы дожили до великого позора» [431] . Для становления этого сложного и отчасти противоречивого представления молодежи о себе особенно важными представляются следующие три фактора: «старый» вопрос школы и семьи, восходящий еще к реформам системы среднего образования; литературный стереотип развращенного подростка (Найденов, Гарин (Михайловский)) и, наконец, сенсационный дискурс бульварной прессы, распространявшей слухи о безнравственности учащихся. История «Лиги свободной любви» — история молодежной идентичности, которая возникла именно на пересечении названных дискурсивных рядов.

430

Следующая реакция в поддержку протеста минских школьников против «Лиги свободной любви» весьма характерна: «Присоединяюсь и я к группе учащихся среднеучебных заведений. Еще раз — таких, как я, много» <курсив мой. — О.Б.>: Тоже девушка // Окраина. 1908. № 214. С. 2.

431

Гимназист С. З-Л. <Без названия> // Минский курьер. 1908. № 66. С. 3–4.

Заключение

Уже к июню 1908 г. всеобщее волнение по поводу «Лиги свободной любви» улеглось. Хотя официальные следствия обнаружили среди учащихся (в оценке министра Шварца) возмутительное падение нравов, требовавшее немедленного восстановления дисциплины, доказать существование молодежных обществ, посвященных открытому разврату, так и не удалось [432] . Ознакомившись с результатами расследования дела о местной «Лиге свободной любви», редакция «Минского курьера» ограничилась коротким сообщением, что учащиеся города Минска «в лиге никакого участия не принимали» [433] . Намекнув таким образом на возможность существования Лиги, газета, видимо, сочла тему уже исчерпанной и больше к ней не возвращалась. В печати других городов «Лига свободной любви» также перестала быть предметом горячего обсуждения.

432

«Учиться перестали и занялись игрою в революцию, а когда она ослабела, перешли к распутству, пьянству и разврату»: Шварц А. Письмо А. Столыпину от 19 июня 1908 г. (ГАРФ. Ф. 102. Оп. 4. Д. 1907. Д. 162ш. 1. Л. 42 об.).

433

Б.а. Дневник// Минский курьер. 1908. № 102. С. 2.

Успокоительные результаты расследований убедили далеко не всех. Осенью того же года «Русская школа» опубликовала длинную статью в четырех частях (общий объем 75 страниц), в которой автор доказывал достоверность слухов и высказал вдобавок предположение, что власти пытаются замять историю о лигах [434] . Не менее характерно, что и литературные критики, разбиравшие то или иное «порнографическое» произведение, могли упомянуть о лигах как о явлении совершенно реальном [435] . Еще в 1913 г. популярный «Синий журнал» напечатал статью о «лигах любви» в дореволюционной Франции, пытаясь тем самым доказать их существование и в современной России [436] . Хотя изредка и звучало мнение, будто описания огарчества — клевета, в частности, на освободительное движение [437] , доверие к слухам было таково, что они оказали известное влияние как на самосознание современников, так и на историческую репутацию 1907–1917 гг. как «самого позорного и бесстыдного десятилетия истории русской интеллигенции» [438] .

434

Аграев Г. Недуг молодежи // Русская школа. 1908. № 9. С. 75–76.

435

См., например: Ачкасов А. Арцыбашевский Санин и около полового вопроса. М., 1908. С. 5.

436

«Оказывается, что не одна Россия и не один XX век знали лиги любви»: Б.а. О лигах любви // Синий журнал. 1913. № 1. C. 5.

437

Пешехонов А. На очередные темы… Указ. изд. С. 120. Само собой разумеется, что слухи о лигах свободной любви иногда использовали как орудие против политических или личных врагов. В 1909 г. в Бессарабии паника снова вспыхнула, когда граф Канкрин и епископ Кишинева и Хотина преосвященный Серафим сообщили попечителю учебного округа, что в городе действительно имеется преступное сообщество «лиги любви», организованное на политической почве евреями: см. письмо попечителя Одесского учебного округа министру народного просвещения 21 марта 1909 г. // РГИА. Ф. 733. Оп. 201. Д. 113. Л. 1–2. Официальное же следствие не дало никаких результатов (Там же. Л. 3).

438

Горький М. Доклад о советской литературе // Первый Всесоюзный съезд советских писателей. 1934 <Стенографический отчет>. М., 1934. С. 12.

Учитывая эту репутацию, сопоставление истории «Лиги свободной любви» с не менее сенсационными слухами о Лиге самоубийц могло бы оказаться перспективным, тем более что тема суицида иногда всплывала в связи с огарчеством. Трафаретный сюжет разбитой молодой жизни, который мы находим в репортажах об «огарках», предполагал, что лигисты заражаются сифилисом и/или совершают самоубийство. Весьма характерно, что после публикации в 1908 г. своих первых «социально-беллетристических очерков» под названием «Тайные общества молодежи» Р. Добрый написал и своего рода продолжение: «Почему молодежь кончает самоубийством?» (1911).