Это было у моря

Она присела с ним рядом на краешек пассажирского сиденья. Придвинула его голову ближе к себе. Ее опять резануло это ощущение страшного, пугающего жара, словно он медленно сгорал изнутри. Хотелось отодвинуться, было почти дискомфортно физически. Вместо этого она придвинулась еще ближе — его изуродованная щека легла ей на плечо, в то самое место, где она сама на его плече их немногочисленными ночами любила устраиваться головой — щекой в эту уютную ямку под ключицей, лицом — за ухо, в волосы. Теперь была ее очередь побыть подушкой. И он, точно как и она когда-то, уткнулся ей носом во влажные от дождя волосы и затих. Алейна — или уже Санса — нет, обе они ушли в тень, тут сейчас властвовала Пташка — поставила на подставку стаканчик с лекарством, чуть развернулась, так, что ее прохладная щека коснулась его пылающего лба и закрыла глаза. Примерно через полчаса — Сандор продолжал дремать — она тихо отстранилась и, придерживая ладонью его лицо, таки кое-как умудрилась влить в него половину уже остывшего лекарства. Поначалу он крутил головой, не желал сотрудничать и все повторял: «Нет, Ленор, нет, я не болен, я никогда не болею, я же мужчина». Алейна, холодея, поняла, что, верно, он принимает ее за свою погибшую сестру. Ей не было это неприятно, она сама уже какой день балансирует на грани жизни и небытия. Что ей еще терять, кроме него самого? А ему надо было лечь в постель. Алейна вздохнула и, кое-как пристегнув опять забывшегося Сандора, села за руль. В школе у Сансы прошло около пятнадцати уроков вождения, тренер, в общем, был ею доволен. Она уже сдала теорию и ей полгода назад выдали бумажку, дававшую право ездить за рулем в присутствии взрослого с правами. Так что формально она даже ничего не нарушала. Только вот разве что взрослый почти не присутствовал. Он был в плену своей болезни, блуждал вокруг неведомого Алейне и даже Сансе оврага, опять вернувшись в свое искалеченное детство. Еще несколько часов — и он вполне может там затеряться навечно. В этой ситуации перспектива сесть за руль Шевви пугала Алейну меньше всего. Она неуверенно завела машину, включила дворники, что тут же оттерли вымытое бесконечным дождем стекло. Что теперь? Отрегулировать под себя кресло, чтобы нога удобно ложилась на педаль. Зеркало, ремень. Она тронулась, вывела погромыхивающий мотоциклом автомобиль с парковки. Руки уже промочили весь руль, и он стал неприятно липким. Выбора у нее нет. Алейна выжала газ — для въезда на хайвей ей нужно было разогнаться. Так было написано в книжке правил. Неважно, что она делала это впервые. Когда-то надо было начинать. А Алейне все было в новинку, особенно собственная смелость. Машин на дороге убавилось, она чудом встроилась в правую полосу, и уже через десять минут руки стали дрожать меньше, а взгляд привык настолько, что уже автоматически отмечал, где идет граница ее полосы, без сильной надобности вглядываться в сырую ночь. «Дворники» шуршали по стеклу, смазывая дрожание красных огней идущих впереди машин. Сандор тихо спал рядом, слегка приоткрыв воспаленные, пересохшие губы. Ей надо было спешить.

========== V ==========

Певчая птица, ангел попавший в силки,

Радужный пленник коварной и ловкой руки,

Посланница неба, прости, что я

Поймал тебя, что ты моя.

Клетка твоя встанет вблизи окна.

Песня твоя птицам другим слышна.

Кто-то в ней слышит смех,

Кто-то в ней слышит плач,

А кто-то в ней слышит шаги у дверей.

Это пришел палач.

И птица поет пока жив птицелов

И жив птицелов пока птица поет.

Птица и птицелов понимают без слов,

Когда обсуждают грядущий полет,

Совместный полет.

Радуйся крыльям, за то, что крепки.

Радуйся прутьям, за то, что в груди.

Старуха приходит в начале весны,

Ее веки красны.

Она выпускает из клеток на волю

Вещие сны.

И птица поет пока жив птицелов.

И жив птицелов пока птица поет.

Кто из нас птица, а кто птицелов?

Знающим слово не надобно слов, не надобно слов.

Наутилус Помпилиус. Клетка

Дождь перестал на второй час ее вахты. У Алейны уже давно начали слипаться глаза, но она упорно не желала сдаваться — надо было доехать до какой-нибудь гостиницы, мотеля, пансиона — да хоть до хижины, если там была бы кровать. Две они уже проехали — в одной не было места, а другая показалась ей чересчур роскошной — там было казино, а на парковке топтались какие-то мужики. Санса по другую сторону зеркала решительно запротестовала и Алейна, неохотно и в сомнениях на тему того, поступает ли правильно, повела Шевви дальше. Сандору лучше не становилось. В какой-то момент она остановила машину на обочине, за аварийной полосой, выключив фонари — делать это на шоссе не полагалось, более того, было опасно и глупо, и вдобавок она нарывались на риск привлечь внимание копов, но ей нужно было проверить, что там с его температурой — сейчас. Поэтому Шевви темным силуэтом замер на краю дороге, пока Алейна трясла Сандора и щупала ему лоб. Просыпаться он не захотел, только забормотал что-то невнятное на тему что еще рано, что до занятий еще добрых два часа, и чтобы «этот сукин сын» дал ему поспать. Алейна с отчаянья бросила эти бесплодные попытки и, отпустив плечо Сандора, коснулась по-прежнему пылающего лба. Он дернулся «…нет, ты не восковая, уйди, живи…» Боги, что это за бред, что это за болезнь, когда температура не спадает? Что делать — искать врача, звонить в скорую помощь — с шоссе, по сотовому? И что она им скажет? Кто они? Кто он ей, кто она ему? Расспросы, выясняловка — все это было совершенно неуместно. Алейна вновь тронула послушную тачку — она уже поднаторела в вождении — понадобится — что угодно сделаешь — а сейчас был этот самый случай. Странным образом, вся эта бредовая ситуация отвлекала Алейну от унылых размышлений о собственной судьбе, после всего того, что натворила глупая Санса Старк. В ушах стояло только шуршание «дворников», равномерный шум дороги за стеклом и неровное дыхание Сандора, на которое ее ухо было настроено, как камертон. Сейчас она имела на это право — сейчас он был ее. Где же ты, треклятая гостиница? Алейна тихо про себя кляла непогоду и заполненность по этому поводу всех этих придорожных дыр — и только в глубине души — там, где еще осталось место для заброшенной Пташки — радовалась их бесконечному пути, надеясь, что он продлится еще дольше. Но вот они доехали до предместий какого-то города, дождь перестал, и на очередном указателе пути мокрым отблеском мелькнула надпись — к мотелю — на следующем выезде. Алейна вела машину по средней полосе — там меньше перестраивались, и было в целом спокойнее — теперь надо было съехать направо, уйти с шоссе в петлю, уводящую прочь, в сторону подступающего города, на окружную — и тащиться потихоньку, ища глазами обещанный мотель. Алейна не без дрожи в руках — руль опять стал липким и влажным, и она периодически вытирала потные ладони о колени — приступила к осуществлению этого маневра. Кое-как перестроилась, резко дергая машину и включая не те поворотники, от чего следующий обогнавший ее покрутил пальцем у виска — сбавила скорость — ноги уже одеревенели и замерзли, а как тут включать подачу обогрева в нижнюю часть салона, Алейна не знала, поэтому оставила ту опцию, что настроил Сандор — не сделать бы хуже. К тому же ей было не до кручения ручек — час назад, когда Алейна пыталась настроить радио, чтобы ее перестало клонить в сон, машина начала вдруг вилять — когда она не смотрела на дорогу, все выходило из-под контроля. Так же, как если она не вслушивалась в дыхание спящего рядом с ней, на минуту уходя в свои невесёлые мысли, тот сразу же начинал метаться и беспокоиться, словно чувствовал, что его оставили наедине с его кошмарами.

Алейна увела машину вправо, сбавила скорость — резко, неумело, отчего самой ей ремень врезался в грудь, а Сандор рядом недовольно заворочался. Еще, еще — петля съезда была крутая — а ещё мокрая дорога — еще не хватало сейчас потерять управление — после двух с половиной часов Алейна чувствовала себя практически профессиональным гонщиком. Она выехала на окружную — сердце все еще колотилось — и вот он, мотель, прямо по правую руку, чуть в глубине: небольшое длинное здание — центральный вход освещен, на вывеске вроде не указано, что мест нет. Придётся идти спрашивать лично. Санса бы, наверное, покрылась пятнами от смущения, а Алейна только глотнула воды для храбрости, бросила взгляд на Сандора — он спал, похоже, видел сны — темные ресницы трепетали — вот еще не хватало, надо его уже уложить — и вышла из машины, решительно направившись к слегка освещенному центральному входу. Тут на нее словно накатило дежа-вю. Стеклянные двери, вазоны у дверей — даже окурки, казалось, перекочевали с южного берега в этот забытый богом уголок. Только цветы были другие — в рыжих горшках пышным цветом желтели недавно высаженные хризантемы. Двери знакомо чавкнули — Алейна вошла внутрь. Стойка тоже была у левой стены. За ней стоял пожилой мужчина, с интересом на нее взирая — перед ним лежал журнал, а маленький телевизор в глубине стойки демонстрировал какой-то спортивный канал, где шел турнир по теннису.

— Добрый вечер, мисс! Чем могу быть полезным?

— Добрый вечер! У вас есть свободная комната?

— На сколько человек? По совести, есть только одна. Такая непогода. Давно не было такого массового заселения. Никому не хочется колесить в ночи под подобным ливнем…

— На двоих. Мне и моему отцу.

— Хм. В комнате, что у меня осталась, только одна кровать. Могу, впрочем, найти для вас раскладушку. Вы с отцом, сказали?

— Да. Мы ехали домой, на юг, из столицы, но в дороге отец сильно простудился, и мне пришлось садиться за руль.

— Очень мужественно, мисс. Иным представителям молодежи только дай упихаться в родительскую машину — тут же ее и отделают. Как мой отпрыск на прошлой неделе. До сих пор не знаю, во сколько мне встанет его эскапада в город. Но видно, что вы, мисс, из другой породы. Ваш отец, наверное, гордится вами.

— Не знаю. Он себя неважно чувствует, можно мне ключ поскорее?

— Да, конечно. Платить будете наличными или карточкой?

— Наличными и могу даже заплатить вперед.

— Это не обязательно. Ваша фамилия?

— Клиган

— Хм. Ваш отец, случайно, не полицейский? Слышал эту фамилию в новостях намедни. Был репортаж об убийствах на морском курорте… Говорили, что туда вызвали столичного следователя…

— Извините, сэр, отец не велит мне рассказывать о своих делах…

— Да, конечно, секретность, я понимаю. Простите. Я принесу вам в номер раскладушку. И располагайтесь. Вы останетесь до завтра, или как?

— Пока отцу не станет лучше. А где, кстати, здесь самая ближайшая аптека?

— В городе, в двух милях езды. Очень хорошая аптека, мисс, вы там найдете все, что надо. Я сам там закупаюсь. У меня пожилая мать — без комиссий редкий день обходится…

— Спасибо большое. Тогда подождем, пока вы принесете раскладушку, ладно? Я пока вытащу вещи и помогу отцу добраться до номера. И можно попросить, чтобы с утра нас не беспокоили? Мне бы хотелось, чтобы он, по возможности, выспался…

— Конечно, конечно, никаких проблем. Если вы сами захотите, завтрак в столовой вон там, за углом, будет накрыт в девять.

— Обязательно, спасибо.

— Доброй ночи, мисс, вот ваш ключ

Алейна торопливо забрала ключ-карточку и выскользнула в радостно распахнувшуюся дверь. Дождь опять начал накрапывать — стоило поторопиться, вытащить вещи и как-то доволочь «отца» до койки. Видимо, придется его будить — хоть Алейна — и особенно Санса где-то в глубине — совершенно не считала, что это целесообразно. Ну, зато потом в кровать. Гостиница стояла на краю небольшого поля, где была посажена кукуруза, и сейчас ветер зловеще трепал сухие уже стебли, напоминая о бесприютных призраках, бродящих в осенних полях, ждущих случайную жертву. Алейна поморщилась и открыла машину. Так, сумки — сначала. Сандор все еще спал, хотя опять начал беспокойно метаться.

Она вытащила свой и его баулы из-под попоны, где тускло поблёскивал Харлей, оттащила их к двери номера, поднялась по низкой лесенке на общую площадку перед номерами. Где-то еще смотрели телевизор, из одного открытого окна лилась не самая приятная музыка — боги, это же Джофф поет — что за мерзость! В основном же окна были темны — уже шел второй час ночи.

Алейна с третьей попытки, дважды уронив карточку на влажный пол, открыла дверь. У стены уже стояла раскладушка с дополнительным комплектом белья, белой шапкой нахлобученным сверху. Алейна не была уверена, что все это вообще ей понадобится. Спать она не собиралась. Пока Сандор в таком состоянии, ей надо за ним следить, чтобы уж в самом крайнем случае все же вызвать скорую.

Теперь надо было притащить сюда самого Сандора. Алейна открыла окно, отвернула многочисленные покрывала на широкой кровати. Вот так. Еще включить лампу — дальнюю, чтобы ему не бил в лицо свет.

Она вышла в усиливающийся дождь, открыла пассажирскую дверцу, тихонько отстегнула ремень. Сандор все же заметил ее движения, даже в забытьи, накрыл ее ладонь своей. Хотя бы уже не такая холодная.

— Пташка, ты? Где мы?

— Нигде, милый. Просто в гостинице. Сможешь дойти до комнаты?